Буквально на глазах растет «горяченький» гравито-мобиль и проваливается в шахту лифта готовой продукции.— Все идет, как надо, — с удовлетворением сказал Рат, отходя от контрольного щитка. -Можем возвращаться, если надоело, ани.Но пока все сто гравитомобилей не были изготовлены, нам не хотелось покидать «волшебный шар», как назвал его Евгений Николаевич.— Ввиду того, что завод экспериментальный, -сказал Рат, — здесь работа идет медленно..— Ты считаешь это «медленно»? -спросил я.— На серийном заводе можно выпустить сто гравитомобилей за одну минуту. Даже скорее, если есть надобность!— Сколько людей работает здесь? — спросил Шелест.— Ни одного. Подобно единой энергетической системе, предприятия Гаяны объединены в автоматизированные системы..— Все? — прервал Глебов.— Да. Но видишь как: машиностроительные объединены в одну сеть, связь-в другую, воздушный транспорт — в третью, коммунальное хозяйство — в четвертую и так далее Экспериментальные же заводы, как этот, автономные.— А люди? — поинтересовался Боб.— Они работают в конструкторских бюро, на Южном полюсе… Там вы встретите и ручной труд! Да еще на заводах звездолетов и в диспетчерских пунктах.— Кто планирует промышленность?— Машины. Народный Совет составил программу, в основе которой интересная мысль, шутливо выраженная им так: «Мертвая материя должна взять на полное иждивение живую!..» То есть, человека.— Отличная мысль!— В ближайшие годы, после окончания строительства на Южном полюсе, эта программа будет выполнена, — с гордостью закончил Рат. 4 Дома — сюрприз: прилетел председатель Народного Совета долгожитель Ган, самое значительное лицо на планете.Высокий, сухощавый, с типично гаянским удлиненным лицом, длинноухий, с густыми, длинными, как у некоторых наших поэтов и художников, серебристыми волосами, откинутыми назад.Открытый лоб с двумя поперечными морщинами над переносьем, впалые щеки, умные глаза смотрят из-под лохматых иссиня-черных бровей дружелюбно и веселоОдет он в серебристую курточку и такие же брюки, в тон его седине и светло-серым глазам. Ноги обуты в сандалии темно-стального цвета. На шее дымчатый шарф, несмотря на теплый летний день. — У меня отклонения в работе (он так и сказал: в работе) щитовидной железы, ани… Ле посоветовал носить лечебный шарф. Как вам здесь? — он обвел руками вокруг.— Спасибо за дружеский прием, — ответил Шелест. — Мы рассчитывали на него, но «воздух полезнее мыслей о нем»…— О! — воскликнул Ган. — Ты уже используешь наши поговорки.— Мы знали вас еще до того, как увидели, — напомнил Боб.— Если вы не устали, ани, то… моя жена Эла и я приглашаем вас к себе.— С удовольствием, — разом ответили Шелест, Боб и я.— А как Звездолюб?Феноменально молчаливый Евгений Николаевич встрепенулся:— Конечно, долгожитель.Заняв места в Гравитомобиле Гана, мы взлетели, и вскоре под нами показалась Тиунэла Ган сделал круг над столицей.— Тиунэла — на древнем гаянском языке означает «пять гор», -объяснил долгожитель, разглядывая свой город…— Пятигорск! — вырвалось у меня, и мне стало радостно при воспоминании о городе на Северном Кавказе, где я провел не один год.В центре столицы высилась коническая полукилометровая лесистая гора Шу, опоясанная аллеями с площадками для отдыха С десяток крытых галерей вели от подножия к вершине: они как бы лежали на склонах.— Эскалаторы, — пояснил Ган.А на вершине Шу стоит трехсотпятидесятиметро-вый Дворец Человека из белого полированного камня, круглый, ступенчатый, с ленточными окнами по периметру и с балконами! Внизу здание имеет несколько входов и обширную площадку с пестрым орнаментом цветников, замкнутых широким кольцом дендрарияПочти на равном расстоянии (семь-восемь километров) от Шу природа установила еще четыре горы поменьше Они соединялись кольцевой воздушной дорогой: в прозрачных цилиндрических туннелях мчались вереницы поездов. Кроме того, эти горы соединялись с Шу радиальными туннелями, покоящимися на высоких пластмассовых основаниях. Все это вместе составляло сеть воздушных поездов столицы, а когда мы рассмотрели ее вблизи, то увидели, что туннели двухэтажные — имелась еще лента автомобильной дороги и пешеходная дорожка. В фермах-основаниях вмонтированы эскалаторы для пассажиров.Над гигантским «колесом» воздушной дороги располагалась зона летательных аппаратов городского транспорта. Ниже прозрачного «колеса» полеты запрещались, можно только взлетать и снижаться, да и то по специальным воздушным коридорам, ограниченным радиолучами.По широким же улицам двигался наземный транс-порт с детьми и транспорт служебного значения: скорая медицинская и техническая помощь.В основном улицы были «подарены» пешеходам. Нигде нет столбов, проводов, ограничительных барьеров и прочих аксессуаров наших современных городов, зато кругом деревья, кустарники и миллионы цветов, плавающих в воздухе.Ган рассказал о подземном транспорте столицы; пассажирские линии метрополитена отделены от грузовых.Пространство между гор и далеко вокруг — это нескончаемый парк, прорезанный ровными широкими улицами стройных небоскребов, с куполообразными крышами, которые одновременно являлись антеннами-приемниками энергии.— Тиунэла самый высокий город Гаяны, — сказал Ган. — Большинство других городов, особенно молодых, растут вширь-места на планете хватает…— Мне почему-то странно видеть «древние» самолеты в небе Тиунэлы, -признался я.— Странно? — усмехнулся Ган. — Крыло, реактивный двигатель, аэростат и многое другое также вечны, как и обыкновенное колесо или рычаг. Пройдут еще тысячи лет, но, по-моему, люди будут пользоваться ими. Да и почему нам поступать иначе, если даже сама природа не смогла придумать более удачное, создавая насекомых, птиц, реактивных рыб?Квартира Гана находилась на одной из центральных улиц, на тридцать первом этаже.— Рядом с водой, — пошутил он, снижая гравитомобиль к подножию черного пластмассового исполина с малахитовыми полосами по всему фасаду и алмазными брызгами окон, искрящихся на солнце.— Ты имеешь в виду озеро Лей? — спросил Шелест, сидевший рядом.— Нет, зачем… Я имею в виду Шу. В горе необъятные полости, и мы используем их под резервуары водоснабжения… Мы дома. Прошу в лифт, небожители! — весело сказал Ган. 5 Ган и его 132-летняя молодая, в сравнении с ним, черноглазая, подвижная и стройная супруга Эла жили в четырех просторных комнатах: гостиная, спальня, два кабинета; комната для гостей и передняя в счет, не шли.Мы расположились в кабинете Главы Народного Совета. Библиотека во всю стену закрывалась прозрачной шторой. Другая стена, как и в нашем доме, — сплошное окно без рамы и переплета. Возле третьей, глухой голубоватой стены — темно-синий стол с малахитовым верхом. Кроме черного коммутирующего устройства связи, на столе не было ничего. В углу — традиционный массивный торшер и несколько удобных кресел,Вошла хозяйка.Загорелая горянка Эла была одета в темно-вишневое платье, смелый вырез открывал точеную шею и плавную линию плеч. Ее красивые стройные ноги в дымчатых комнатных туфлях были без чулок.Я стесняюсь разглядывать ее лицо, но, заметив, с каким откровенным любопытством она смотрит на нас, становлюсь смелее.Круглолицая, розовощекая — с ямочками! — с пухлыми губами и круглым подбородком — поди, дай ей столько лет! — Эла казалась сорокалетней. Впрочем, она такой и была, потому что я скоро забыл о ее возрасте, впервые оценив по достоинству известное изречение землян о том, что женщине столько лет, на сколько она выглядит…— Замечательные люди! — простодушно воскликнула Эла, останавливая взгляд на Шелесте. — Послушай, Ган, если у них все такие — наши гаянки улетят на… Зе-мм-лью…— Эла, — засмеялся Ган, — сейчас я представлю тебе наших гостей. Командир звездолета Шелест…— Ты добрый, ани, — сказала Эла, — мужественный.— Это Хоутон.— Трудное имя и длинное, но сам ты простой и веселый, — предположила Эла.— А вот и Звездолюб, штурман корабля Глебов.— Тихий мальчик с глазами мудреца, -протяжна произнесла она. — Я понимаю Юль.Глянув на меня, Эла дружески улыбнулась, увидев во мне равного по возрасту.— По волосам ты-долгожитель, -заключила она, — но я бы назвала тебя мудрецом с глазами мальчика, ани… Я довольна вами и рада таким гостям. Люди познаются в работе, в опасности и за обеденным столом, говорят на Гаяне. Выбирайте, ани.Она подала нам «Письма к желудку», набрала на торшере по нашему выбору нужные цифры, дав команду кухне-автомату, и ушла в столовую..— Мы просим вас, ани, — сказал Ган, — выступить во Дворце Человека, где находится и наш Совет…— Будет выполнено, — кивнул командир.— Затем…Телепатон на торшере вспыхнул голубым светом, и появилось объемное изображение мальчика. Увидев нас, он растерялся, с трудом перевел взгляд на Гана и, запинаясь от смущения, произнес:— Извини, долгожитель, что я беспокою тебя, да еще дома..— Кто ты? — удивленно спросил Ган— Меня зовут Оу, долгожитель. Воспитанники школ-интернатов Юга поручили мне узнать: прилетят ли к нам земляне?— Спроси у них сам, Оу…— Прилетим непременно, — ответил Шелест, подняв левую руку.Мальчишка издал восторженное восклицание, и телепатон выключился.— Вот, -улыбнулся Ган. — Так все время… Мы думаем, ани, открыть Институт Земли и просим вас быть консультантами.— Для того и прибыли, Ган, — сказал командир.— Еще не все, ани, — помедлил Ган. — Я хочу подробнее расспросить тебя, Боб…— Слушаю, долгожитель, — ответил Хоутон, озадаченный как самим тоном, так и обращением к нему лично— Рат передал мне о вашем разговоре.. Скажи, ани, как называется алмаз, что ты видел на Земле?— "Фея Амазонки".— Гм.. Кто дал ему такое название?— Один тип, Бергофф.— Значит, житель Земли-твой сопланетник. Не Мана? Не гаянец?— Нет, долгожитель.Ган вздохнул, подумал, вынул из тумбочки торшера фотографию и молча протянул ее Хоутону.— "Фея Амазонки"! -привстал Хоутон -Я видел ее и готов биться об заклад, что это она.— Думаю, ты не ошибся, ани, — сказал Ган, взволнованный словами Хоутона. — Эту фотографию мне принесли из архива… Когда Гаяна провожала галактическую экспедицию на звездолете «Тиунэла», кото-рый достиг вашей Земли… командиру корабля Тоту вручили это программирующее устройство, содержащее в себе конструкцию такого же звездолета, как и «Тиунэла» Если, рассуждали тогда члены Народного Совета, они попадут на планету с высокоразвитой техникой, на заводах той планеты легко построить новый звездолет, привычный для наших космонавтов.Ган посмотрел на фотографию и, не отрывая от нее взгляда, добавил:— Командир «Тиунэлы» Тот — мой родственник…Наступило молчание. Потом снова заговорил Боб:— В своем дневнике Мана рассказал, что Тот погиб при землетрясении на Пито-Као… А Бергофф нашел алмаз «Фея Амазонки» в Бразилии, то есть в нескольких тысячах километров от острова… Не может же быть здесь ошибки?— Все может, — подумав, ответил Ган. — Например, мы уже обнаружили неточность в расчетах Мана и ваших ученых: экспедиция на «Тиунэле» летела к вам, на Землю, не четыреста земных лет, а двести семнадцать…— Ты хочешь сказать, долгожитель, что, возможно, Тот не погиб?— Я желаю этого, ани!Поразительно: неужто мир до такой степени «тесен», что судьбы людей и события двух планет уже переплетаются?!— Стол накрыт, — объявила Эла, войдя к нам широким быстрым шагом…— Ты не геолог? — улыбнулся я.— Почему ты так подумал, ани?— Глядя на твою походку и энергичность…— Нет, я писательница, А угадаешь ли профессию Гана? — лукаво спросила она.— Математик? -предположил Глебов.— Астроном, — уточнила Эла. — Он стал знаменитым лет за сто до моего рождения. У него много научных трудов, он открыл несколько звезд, изучил и описал их…— Видно, Ган не торопился, открыв свою лучшую звезду не так давно, — галантно ввернул комплимент Боб, удачно скаламбурив: Эла-по-гаянски означает «звезда».— Не так уж и недавно, -засмеялась Эла. -Скоро сто лет, как мы вместе…— А я все еще не могу ее изучить И описать! — засмеялся Ган.Эла ласково прижалась к плечу мужа, но, глянув на нас, спохватилась.— Стол с едой — не археологическая находка, — сказала Эла. -Он не привык долго ожидать…После обеда мы послушали гаянскую музыку, певучую и темпераментную. Звуки невидимых для нас инструментов (мы слушали запись) напоминали звучание современных земных электроинструментов. Что же касается самих мелодий — да простят меня ценители только классической музыки! — то, что мы услышали, было в духе любимого мною джаза…Впрочем, не один я грешен. Хоутон предусмотрительно прихватил с собой карманный кристаллофон и, в свою очередь, включил его.Евгений Николаевич, сидевший возле торшера и смотревший телевизионную программу, привскочил.— Ну зачем так резко, Боб — недовольно произнес он. -И ни с того, ни с сего…— Как?! — возразил Хоутон, выключая кристаллофон. — Разве вы не слышали сейчас гаянскую музыку?— Я увлекся известиями, но, разумеется, слышал бы, если бы она была…— Звездолюб не виноват, — объяснила Эла. — Мы включили запись по Телепатону, а ее слышит лишь тот, кто хочет ее услышать — А для остальных — тишина? — спросил Шелест.— Конечно.— Удобно! -засмеялся я. -Одни танцуют, а рядом-спокойно читаю!…— Раскрою один секрет, — сказал Ган. — Эла хочет сегодня все устроить похожим на земные обычаи, ты ведь кое-что рассказывал Юль, ани… — повернулся он к Хоутону. — Кажется, после еды положено танцевать? Вероятно, для улучшения пищеварения? Весьма разумно, ани. И почему бы нам сейчас не ускорить обмен веществ?— Не совсем так ты понял, долгожитель, -пробормотал Боб, — но давайте и потанцуем.— Только немного, ани, -попросил Ган. -Юль рассказывала об одном фильме, показанном тобой, когда вы летели к нам… Люди до того натанцевались, что шатались и падали от усталости, даже теряли контроль над собой и почему-то ссорились…Андрей Шелест пришел в ярость и едва сдержал себя.— Ну, погоди, — тихо произнес он, наклонясь к Бобу, — дома я поговорю с тобой!— Командир, — шепотом попытался оправдаться Хоутон, — ну что там было особенного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64