Каменный богатырь, казалось, наклонился вперед, точно намереваясь преградить машине путь, но тучи сомкнулись, лунный блик растворился во мраке, и «ожившее» было изваяние вновь погрузилось в сон.— Святая Мария! — испуганно прошептал пассажир. — Кому нужны эти проклятые истуканы?!— Им сотни, а возможно, и тысячи лет, — тихо ответил шофер. — Когда-то они, наверное, были нужны, или так казалось тем, кто их высек из обломков скал… Никто не знает, откуда взялись здесь эти штуки.— Вам виднее, вы человек местный, — сердито обронил пассажир. — По мне, просто убрать их, и все!Шофер усмехнулся, а Сардов углубился в свои мысли. Не первый год он выслеживает и выкрадывает у изобретателей и ученых их труды, оказывая услуги различным фирмам. В разведывательном бюро, где Сардов служит, он на хорошем счету. Не казалось замысловатым и дело, порученное ему здесь, на острове. Но мысль о том, что предстоит пробраться в Советский Союз, пугала его. Конечно, заработать можно и нужно, но чем все это кончится…Машина выехала на ровное, обширное поле и остановилась возле приземистого четырехмоторного самолета. В комфортабельном пассажирском салоне Сардова ожидал высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритым лицом.— Я готов, мистер Дорт, — сказал Сардов.— Очень хорошо. Вам все ясно?— Несколько деликатное дело, сэр, так что сразу не ответишь на ваш вопрос… Пока мне понятно все!— Мне не хочется, чтобы вы втягивали в наше дело лишних людей, Сардов.— Я уже говорил вам, сэр, что буду работать один…— Хорошо, — прервал Дорт. — Да, передайте своему начальству, что на донскую операцию хватит одного месяца.— Слушаюсь. Но мои шефы не любят, когда их учат. Ведь это все равно, что советовать лечащему вас врачу, как долго надо держать вас в постели.— Ну ладно, ваше дело, — произнес Дорт. — Мне важно одно: связь я держу с вами, и все!— Совершенно верно, сэр. До свиданья, сор, считайте, что ампулы в ваших руках…Двадцать минут спустя четырехмоторный самолет отделился от земли. 3 Командир корабля Андрей Шелест хмуро посмотрел на низкие облака, закрывшие горы, прищурился от сильного ветра и поднял меховой воротник кожаного реглана.Синоптики не ошиблись: вылететь не удастся. Надо же так случиться! До Нового года меньше восьми часов, в Ростове-на-Дону его ожидают друзья, а он… застрял здесь, в аэропорту Минеральные Воды!Шелест направился в профилакторий[1].Пятая палата, где только что расположился экипаж Шелеста, уже имела вполне обжитой вид: из гардероба торчала куртка бортрадиста, на тумбочке красовался раскрытый чемоданчик второго пилота Венева, в углу валялись его ботинки, на фикусе покачивался черный галстук. Сам же Петя Венев лежал на постели и задумчиво смотрел в потолок. Собственно, Детей или Петром его нигде и никто не называл. Ему шел двадцать первый год, а на вид было и того меньше. Наверное, оттого и прилипло к нему прозвище Петушок.Характера он был живого, житейские огорчения стекали с него, как с гуся вода. Пожалуй, главным недостатком его была всегдашняя пылкая уверенность в том, что всякое желание легко исполнимо.В свободные минуты Петушок очень любил фантазировать на самые различные темы. Так было и сейчас. Размечтавшись, Петушок окликнул бортрадиста Черныша, углубленного в какие-то расчеты:— Серафим!— Погоди, не сбивай… Девятнадцать… Двадцать… Двадцать семь тысяч шестьсот километров умножить на…— Что ты подсчитываешь?— Сколько я заработал в этом месяце.— К чему? Есть плановый отдел, бухгалтерия, там и подсчитают.— Это когда еще будет, а я хочу сейчас знать… Ну, что ты хотел сказать?— А! Вот послушай, Сима. Пройдет сколько-то лет, и мы будем летать на сверхскоростных реактивных самолетах. А?— Ну и дальше…— Вот, говорю, будут полетики! Скажем, высота тысяч сорок метров, а скорость — тысяч десять — двенадцать километров в час.— Недурно, — заинтересовался Серафим. — Особенно если километровые будут платить по повышенному тарифу.— И вот несемся мы в Москву откуда-нибудь с Южного полюса и еще над Кавказом включаем командную радиостанцию. Я начинаю: «Я — борт такой-то, вошел в вашу зону, разрешите вход в малый круг…» А над Харьковом командир спокойно так говорит мне: «Будьте настолько любезны, уважаемый товарищ Венев, выпустите шасси!» Каково?— Отлично! — оживился Серафим. — Может, так и будет. А дальше?— А потом ты превратишься в старого хрыча и будешь рассказывать внукам: «Да, детки, летали мы когда-ись в Москву на воздушных кораблях с поршневыми моторами. От Ростова до столицы долетывали запросто за три часа…» А внучата тебя на смех поднимут: «Брось, дедушка, за три часа до Луны долететь можно…» А ты им — доказывать…— "Старый хрыч", — буркнул Серафим, — такое скажешь!— Боишься старости?— А ты?— Я — нет! Как седина полезет мне в бороду, я сейчас же к медикам… Включат они какую-нибудь чертовину — и сразу лет двадцать простят мне. А вот еще…Но тут в палату вошел Шелест. По тому, как тяжело ступал командир, они поняли: аэропорт будет закрыт непогодой всю ночь.— Туман — хоть лопатой разбрасывай… Засели мы, братцы, денька на два, — вздохнул Шелест.— Да, не зря цыган две зимы менял на одно лето! — заметил Петушок.— А Новый год? — спросил Серафим.— Здесь встретим, конечно.— Оно так, да скучновато будет.— Кого-нибудь пригласим, потанцуем…— Ладно, идемте в столовую продлевать свою жизнь, — сказал Серафим.К ночи ветер стих, и в морозном конусе света от фонаря над перроном кружились мелкие жесткие снежинки. Петушок и Серафим шли к аэровокзалу. У входа они, точно по команде, остановились.Перед ними, прислонясь к двери, стояла девушка в темно-синем пальто, отороченном белым мехом, и в такой же шапочке. Свет играл на ее волнистых волосах, и они отливали темным золотом. Лицо у девушки чистое и нежное, с открытым лбом, тонким маленьким носом и чуть заостренным подбородком. Глаза темно-серые, с голубыми искорками. Когда шальные снежинки упали на ее губы, она улыбнулась и на щеках возникли крохотные тени.— Добрый вечер! — почти одновременно сказали Венев и Черныш.— Уже ночь, — заметила она.— Да, правда. И еще новогодняя… Девушка вздохнула и промолчала.— Разрешите пригласить вас в нашу скромную компанию? — произнес Петушок.— Мы же не знакомы. Я только знаю, что вы пилот нашего самолета, и все…— Познакомимся.— Так сразу?! — удивилась девушка. — Под Новый год разрешается, — уверил Петушок.— Впервые слышу, — с сомнением ответила девушка, но сама уже повернулась, и по ее лицу было видно, что ей приятно смотреть на Петушка. Серафим досадливо поморщился, бросил в урну недокуренную папиросу и ушел.— А что в таком знакомстве предосудительного? — продолжал Петушок просительным тоном.— Ничего. Но я не вижу и необходимости.— Но ведь и вреда не будет? — Лично мне — нет.— В таком случае, разрешите представиться: Петр Венев.Девушка невольно рассмеялась, протянула ему руку и просто сказала:— Нина Константиновна Тверская.— Все пассажиры разъехались встречать Новый год, а вы? — спросил Петушок.— Мужчинам проще; кроме того, у некоторых есть знакомые в Кисловодске или Пятигорске.— И вы остались одни?— Как видите.— Я вижу, что мы вдвоем!— Ну, это только сейчас, на минутку.— Как — на минутку? Вы же обещали встретить Новый гоя с нами!— Я?!— Ну, прошу вас, не отказывайте, Нина Константиновна.— Не знаю, право, как быть…— Я прошу вас от имени всего экипажа, — горячо настаивал Петушок.Нина задумалась.— Кроме того, «Наставление по производству полетов» обязывает нас заботиться о своих пассажирах не только в воздухе, но и на земле! — закончил Петушок.— Хорошо, — решилась она. — Но в таком случае я приглашаю вас к себе. Так будет удобнее. Я — в гостинице, мой номер четвертый.— Будь по-вашему, — согласился Петушок. — Через полчаса ожидайте гостей…Она была в скромном синем платье, которое очень шло ей и скрадывало едва заметную полноту. Движения девушки были неторопливы, уверенны.Знакомясь с Андреем, Нина смутилась. Ей понравилось его строгое лицо, добрый, внимательный взгляд, голос, спокойный и басовитый, даже манера говорить, слегка растягивая гласные. Серафим же показался ей скучным и нелюдимым.— Нина Константиновна, — весело сказал Петушок, — нам разрешили распить бутылку вина.— Этого вполне достаточно, — ответила Нина, накрывая на стол. — Располагайтесь… Вы — на диване, вы — на том стуле, а Андрей Иванович может сесть рядом со мной. Прошу к столу… Остались считанные минуты.Все заняли свои места и замолчали, будто присели на минутку, чтобы тихо проститься с родным домом перед дальней дорогой. Да и в самом деле, разве не стал для них родным и, если так можно сказать, обжитым уходящий год? Сколько радостей связано с ним навсегда! Бывали и неудачи, преодолевая которые они приближались каждый к своей цели; крепче стала большая дружба, выдержавшая испытание печальных недоразумений и ссор; отсеялись случайные знакомства, не устоявшие перед маленькими размолвками…Что передает эстафетой старый год новому? Что предстоит пережить им еще? Много неизвестного таит эта дальняя дорога. Знать, оттого и хочется посидеть вот так, молча, минуту-другую, поразмыслить, помечтать, пожелать…Первым нарушил тишину Андрей. Он посмотрел на Нину, встретил ее взгляд и тихо сказал своему радисту:— Серафим, настрой радио.В маленькой уютной комнате послышался перезвон кремлевских курантов.— Еще один год на плечи, — с грустью произнес Андрей, поднимая стакан с вином.— И уже следующий выпустил шасси и просит посадку, — весело сказал Петушок.— Ну что ж, посадку ему разрешаем! — ответил Андрей. ГЛАВА ВТОРАЯНа острове. Знакомство с его обитателями. 1 Первое, что Боб Хоутон испытал на острове, — это тропическая жара, в которую он окунулся, спланировав с прохладной высоты на "четырехмоторном «Дугласе» с золотым крабом на фюзеляже. Затем ему пришлось подчиниться местным законам и подвергнуться тщательному медицинскому осмотру.Врач Мелони оказался человеком словоохотливым.— С такими бицепсами, мистер Хоутон, — заметил он, — вы проживете долго, как баобаб. Не крутитесь… Мне еще необходимо подвергнуть испытанию ваше тело на самом терпеливом месте, пониже спины.— Что вы имеете в виду, док? — спросил Боб, хватая одежду охапку.— Я вам сделаю укол, — пояснил Мелони, загораживая путь двери. — Всего несколько кубиков жидкости.— Зачем?— Ну, допустим, от поноса… — уклончиво ответил Мелони. — Прошу вас повернуться ко мне спиной и набраться мужества. Вот так… одну минуту! Не волнуйтесь: понос — враг бизнеса, ибо почти вся сумма, затраченная на питание организма, списывается вами в убытки.Выслушав это изречение, Боб принялся так хохотать, что врач едва не сломал иглу.— Черт возьми! — воскликнул Мелони, — Осторожнее, у меня шприц «Келли и сыновья».— О, это уважаемая фирма, — согласился Боб. — Говорят, полмира пользуется ее медицинским оборудованием.— Еще бы, — проворчал Мелони, — даже с этого заброшенного клочка земли она снимает какую-то толику дохода… Итак, со всеми формальностями мы покончили, и вы можете считать себя островитянином, мистер Хоутон. Разве лишь денька два вам придется сидеть на половине стула, а затем все пройдет.— Что поделаешь, док! Я, видите, весь смирение.— Не оно ли заставило вас прилететь к нам?— Я журналист, док.— Ого! — удивился Мелони. — Несомненно, первый в этих местах. Насколько мне известно, вашего брата здесь не жалуют.— Давно так?— С тех пор как кто-то написал в газетах, что наш остров заражен.— Можете считать, док, что это написал я!— Вы? — произнес Мелони. — Это не шутка?— Сущая правда, док. Поэтому мне и не терпится поскорее увидеть Пито-Као в натуральную величину. Справлюсь ли я без проводника?— Я могу быть вашим гидом.— Тогда в путь! — обрадовался Боб.— Хотя мы и не избалованы здесь дамским обществом, — спокойно сказал Мелони, — я все же не советую вам выходить на улицу без брюк…— Простите, док, я непременно оденусь.Вскоре Мелони и Хоутон углубились во владения рыбного короля Бергоффа.Боб свободно ориентировался в каменных джунглях больших городов и любил шумные бесконечные улицы, украшенные лианами световых реклам. Природу же он привык видеть лишь в подстриженных газонах, ровных аллеях городских парков, маленьких озерах и прудах с игрушечными мостиками и искусственными гротами, всегда аккуратную, как бы причесанную. И сейчас, шагая в обществе доктора Мелони по тропинке, ослепительно блестевшей под высоким солнцем хрустким коралловым песком, вдыхая влажный воздух тропиков, Хоутон с любопытством смотрел на густой темно-зеленый лес, к которому они подходили.— Вы, наверное, чувствуете себя здесь смотрителем природоведческого музея, — пошутил он.— Музейным чучелом, вы хотели сказать? — уточнил Мелони. — Надо заметить, что мне осточертело удручающее однообразие местного климата. Все одинаково, нет смены времен года, если не считать периода дождей.Над ними пролетела пара зеленых голубей, огромный жук сдуру ударился о грудь Боба, и журналист совершил такой прыжок, что Мелони не удержался от смеха.— Ого, мистер Хоутон, — заметил он, — вы можете стать неплохим учителем танцев у туземцев. — Перестаньте шутить, док, — взмолился Боб. — Ведь это жук!— А то, на чем вы стоите сейчас правой ногой, мистер Хоутон, называется ящерицей. Учитесь наблюдать!— Б-благодарю вас, док. Может быть, мы изберем другой путь?— Эта тропинка исхоженная, и не имеет смысла прокладывать новую. Кстати, не угодно ли взглянуть на идиллию. Тише… Вот сюда, за мной. Говорите вполголоса. Видите птичку? Вон на той ветке?..— Совсем крохотную, зеленую? Не больше спички?— Да. Это самка. А перед ней жужжат еще две.— Вижу, с голубоватыми грудками и изогнутыми клювами.— Это самцы, они соревнуются. Тому, кто окажется ловче, самка отдаст предпочтение.Боб тут же окрестил «невесту», назвав ее Бетси. Один из претендентов на ее «руку» получил имя Сэм, а другой — Джек. То поочередно, то оба вместе, словно вертолеты, они повисали перед Бетси в воздухе и вдруг наперегонки бросались за мошкой.Бетси кокетливо склоняла головку и наблюдала за их виртуозными полетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64