Взаимодействие космических систем с разными пространственно-временными характеристиками является важнейшим в мегамире.— Допускаете ли вы, что вблизи Гаяны может быть обнаружена одна из таких систем, так сказать, более быстрой или более медленной материи?— Да, — ответил Ри. — Но необходима третья, контрольная планета, чтобы установить эту разницу. Мы давно засылаем свои экспедиции в космос и надеемся найти такие планеты. Если наше предположение подтвердится — изменится длительность полета: скажем, на Гаяне пройдет десять лет, а на другой планете, где побывают наши космонавты, — тысяча лет или наоборот…На этом прервался первый пробный сеанс ознакомления с энциклопедией гаянцев. Журналисты окружили Евгения Николаевича с просьбой об интервью. По существу, вопрос к ученому был один: возможно ли полететь на Гаяну и возвратиться домой, на Землю, в короткий срок жизни одного поколения?— Возможно! — воскликнул Глебов и поднял руки, моля избавить его от комментариев.Так окончился этот памятный день, возбудивший горячие споры во всем мире. Вопрос о длительности полета на Гаяну обсуждался и на ученом совете МИГа, но, поскольку ответить на него невозможно, решили пока к нему не возвращаться, хотя каждый хранил в себе добрую, невысказанную надежду… 4 Мужественные образы гаянцев заставили меня вспомнить Мауки. Ведь он был их потомком, в его жилах текла кровь Маны.Мне захотелось повидаться с юношей. Я переписывался с ним и знал, что Мауки эти годы учился и так преуспевал, что его учителя только диву давались, знал, что смелый отунуец не менял решения стать летчиком, знал, что он уже окончил теоретический курс. Но я хотел видеть его и, как всегда, недолго собираясь, отправился в путь… ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯПервый самостоятельный… 1 По окончании теоретического курса Мауки направили в экспериментальную летную школу ДОСААФа, находившуюся в Подмосковье.Он уже свободно говорил по-русски, ориентировался даже в Москве сам и приехал в школу без провожатых. Встретил его дежурный по школе.— Общежитие вашей эскадрильи — налево, — сказал он, показывая в окно. — Найдете?— Иес! Да, — заулыбался Мауки.Дневальный, с удивлением осмотрев щеголеватый серый костюм Мауки, ярко-красный чемоданчик и его самого (Мауки явно походил на иностранца), неуверенно спросил:— Вы из газеты?— Как вы сказали?— Я спрашиваю: корреспондент?— О нет, нет. Я новый курсант…Едва Мауки успел разложить свои вещи на полках тумбочки, дневальный, просунув голову в щель приоткрытой двери, протяжно, как пономарь, закричал: «Атбо-о-о-ой!..» — хотя и без того почти все спали. Мауки лег, не укрываясь одеялом, потянулся и вздохнул с таким облегчением, словно он был сам Робинзон Крузо, вернувшийся под кров отчего дома.В восемь утра началась наземная подготовка, которую курсанты ожидали с нетерпением не потому, что им хотелось, так сказать, летать на земле, а потому, что раз дело дошло до тренажной кабины, значит, скоро в воздух.Тренажная кабина представляла собой как бы часть настоящего учебного самолета в натуральную величину — фюзеляж с обрубленным хвостом, снятыми крыльями и без шасси. Она была расположена на сложной системе рычагов.В противоположном конце зала находился стереоскопический экран дневного кино, а за ним — особый кинопроекционный аппарат. Позади кабины стоял пульт управления тренажером, напоминавший стол-шкаф.Первым в тренажер сел Мауки. Действовал он точно, уверенно: вот залиты цилиндры мотора горючим, вот подана команда:«От винта!» Вот он уже услышал в наушниках шлемофона ответное; «Есть от винта!» Нажал кнопку на левой стороне приборной доски, и вдруг экран озарился ярким светом — впереди раскинулось зеленое летное поле, а вдали, на бетонной полосе, легкий ветерок закручивал пыль…В наушниках появился отчетливый звук мотора, а в довершение всего небольшой гребной винт, находящийся впереди тренажной кабины, стал гнать воздух в лицо Мауки, как будто он и вправду сидел в настоящем учебном самолете.Мауки улыбнулся от удовольствия. Он хотел что-то сказать товарищам, сидевшим рядом у стены, но тут в наушниках раздался голос инструктора:— Увеличьте обороты и прогрейте мотор.Юноша послушно нажал на сектор газа, и «мотор» загудел, зарычал.«Прогрев» окончен.— Проверьте показания приборов, — приказал инструктор. Мауки глянул на приборную доску: стрелки приборов стояли на тех цифрах, которые соответствовали режиму работы мотора.— Проверьте мотор на полных оборотах. Мауки дал полный газ (прибор показал две тысячи оборотов в минуту!) — и грохот мотора в наушниках шлемофона покрыл все звуки.— Достаточно. Сбавьте газ. Дайте команду убрать колодки. Мауки знал, что в таких случаях надо поднять обе руки и махнуть ими в стороны, но так как ни колодок под колесами (ни самих колес!), ни механика самолета не было на самом деле, продолжал сидеть, не подавая сигнала.В ту же секунду живая фотография на экране замерла.— Дайте команду убрать колодки, — настаивал голос.На этот раз Мауки повиновался — на экране снова все пришло в движение, и на мгновение сбоку появилась фигура механика, «убиравшего колодки».Мауки дал газ и… земля, горизонт на экране поползли навстречу, а бетонная полоса для взлета стала приближаться. Иллюзия движения была настолько полной, что Мауки даже выглянул за борт.Голос инструктора вернул его к действительности.— Сейчас, когда вы получили общее представление о тренажере, — услышал Мауки, — мы приступим с вами к первому упражнению — полету по прямой. Мы уже в воздухе, высота триста метров.На экране перед кабиной появился новый пейзаж — вид земли в полете по кругу.— Прямую сперва будете выдерживать вон по той горе, в середине экрана; направляйте все время нос самолета на нее… А крены проверяйте по нижнему обрезу экрана: если кабина накренится влево, то и изображение на экране получится с косиной.Вначале все шло нормально. Мауки легко выдерживал прямую по островерхой горе; если нос «самолета» уходил вправо, он, нажимая на левую педаль руля поворота, возвращал его на прежнее место, и наоборот.Но вдруг гора исчезла! Мауки с беспокойством стал нажимать то на одну педаль, то на другую, поворачивая свой «самолет» вправо и влево, в поисках утерянного ориентира, но тщетно.— Ориентира больше нет, — опять спасительный голос. — Теперь выдерживайте прямую по приборам: добивайтесь, чтобы нолик на гирополукомпасэ всегда стоял против черты. Не торопитесь! У вас левый крен. Исправляйте. Вот так. А направление? Уберите правый крен. Половина всего внимания — силуэтику на авиагоризонте!.. Так. Теряете высоту… Скорость! Подберите ручку на себя. Крен! Направление!Проклятая кабина стала вдруг такой подвижной, что с ней не было сладу: она крутилась, как на льду.— Повторим! — решил инструктор.Что-то щелкнуло, на экране все быстро пронеслось в "обратном направлении. Казалось, будто, повинуясь всесильному волшебнику, самолет совершил длинный прыжок назад и послушно занял исходное положение.Но дело опять не ладилось. Снова и снова повторялось упражнение, а Мауки продвигался к заветной цели как улитка.— Плохо, — сказал инструктор.Мауки сидел в кабине тренажера ни жив ни мертв.— Хотите летать? — вдруг спросил инструктор.— Очень!— Боитесь…— Нет-нет, товарищ инструктор.— Вы не поняли меня, Мауки. Я хотел сказать: боитесь, что вас исключат?— Иес, иес! Да, этого боюсь… Очень!— Не думайте так больше, — просто сказал инструктор и дружески улыбнулся: — Мы все тоже хотим сделать вас отличным летчиком. Придет время — станете и космонавтом…— О, спасибо, много спасибо!— Ну, слетаем еще разок. Начали… Всего несколько минут отдыха, несколько так необходимых Мауки фраз, а как много это значило! 2 Я приехал в летную школу в день, когда, окончив наземную подготовку, курсанты вышли на полеты.Инструктор Мауки, мой давнишний приятель Василий Беляев, повел меня в учебный корпус.— Разве мы не пойдем на аэродром? — удивился я.— А, так ты не в курсе наших новостей. У нас уже и гаянская техника есть.Беляев привел меня в комнату, похожую на телестудию. В центре ее я увидел кабину самолета, точь-в-точь напоминавшую тренажер, и два больших экрана на стенах.Он сел в кабину, включил аппаратуру и взялся за управление. Прямо передо мной на экране вращался винт, а с левого экрана смотрел на меня Мауки.— Перед тобой два изображения, — пояснил Беляев. — Мы видим лицо Мауки и то, что он видит сам из своей кабины. А самолет имеет две системы управления: обычную — для Мауки и телерадиоуправление — для меня. Первоначальное обучение мы проводим на поршневых самолетах.— Курсант Мауки к полету готов, товарищ инструктор! — услышал я голос из динамика над левым экраном.— Хорошо. Мягко держитесь за управление. Сейчас я выполню показной полет. Извини, старина, — повернулся он ко мне, — ты покури, а я слетаю… Как бы ни было, а все же полет!Василий дал газ — и самолет там, на экране, в самом деле начал разбег, поднял нос и… оторвался от земли!Потом летал Мауки, а Беляев помогал ему. После третьего полета Вася сказал:— Теперь полетайте, Мауки, сами, — и вышел из кабины.— Что ты делаешь? — вскрикнул я. — А если парень убьется?!— Этого не случится, — успокоил меня Беляев. — Я включил кибернетику, и, если нужно, автопилот поможет Мауки вместо меня. Больше того, автоматы точно определят его основные ошибки, проанализируют их и дадут мне, его инструктору, необходимые рекомендации для дальнейшего обучения курсанта.— А пока?— Я слетаю на другом самолете с курсантом Королевым. Я могу работать с тремя машинами, на одном или нескольких аэродромах. Во-первых, экономия в инструкторах, да и психологически лучше: курсант сразу учится летать сам, на одноместном самолете. Но это только малая часть той абсолютно безотказной службы безопасности полетов, которую придумали гаянцы. Ты видел когда-нибудь автоматическую телефонную станцию?— Да. Многоэтажное здание со сложным техническим устройством.— А не думал ли ты, что все это громоздко?— Но зато сам телефонный аппарат очень удобен, — возразил я.— О! Что и требуется доказать, — удовлетворенно сказал Беляев. — Так вот у гаянцев тоже имеются своеобразные автоматические станции по корректировке техники пилотирования. Ясно?— Еще не очень, Вася…— Так слушай. Имеется, значит, у них несколько больших зданий, разбросанных по всей планете. Назовем их АДС, то есть автоматические диспетчерские станции. Каждая из них имеет определенный район действия.— А в самолете? — спросил я, уже начиная догадываться, в чем дело.— Соображаешь! — чисто по-летному одобрил Беляев. — Во-первых, авиация на Гаяне разделяется на две группы: есть самолеты личного пользования, то есть спортивные, и есть линейные — пассажирские и грузовые, как у нас в Аэрофлоте. Военной авиации нет…— Понятно.— Так вот каждый спортивный самолет оборудован ограничительным автопилотом, вроде того, с которым летает Мауки. Человек летит сам, но автомат исправляет его ошибки, оберегает его.— Что ж, это удобно.— Надо полагать. А вот самолеты линейные, на двести — триста пассажиров, у гаянцев беспилотные и летают по маршрутам сами, управляемые из АДС на расстоянии. Тут вдобавок к аппаратуре пилотирования имеется автоматическая служба движения самолетов, кибернетические диспетчерские машины.— А в пилотской кабине пусто? Совсем никого?! — невольно поежился я.— Нет, есть один инженер-пилот, контролирующий работу материальной части. Если надо, он сядет в пилотское кресло, выключит автоматику и поведет самолет сам.— Ну, это еще куда ни шло, — успокоился я.— Итак, во-первых, каждый самолет, подобно телефону, подключен к наземной автоматике пилотирования, и, во-вторых, особая диспетчерская сеть автоматов направляет и контролирует его движение по трассе.— Надо бы и у нас, на Земле, завести такую систему, Вася.— Так вот начинаем… И без гаянцев у нас уже наметился этот путь в Аэрофлоте: необходимость заставила инженеров искать новые средства автоматического управления движением машин по трассам. Гаянцы просто помогли нам ускорить эту работу.— А как Мауки? — напомнил я.— Спроси у автоматов — они всю правду скажут. Но и я не ошибусь: летчиком Мауки станет хорошим.К концу дня автоматы вызвали Беляева и приступили к подробному «докладу». И вот здесь мы с Василием крепко призадумались, впервые в жизни столкнувшись с неожиданным и необычным явлением…Почему неожиданным? Сейчас поясню. Все мы: и летчики, и люди других профессий — устроены одинаково. Природа, создавая нас, не заботилась о том, чтобы согласовать свою «творческую» работу с практическими требованиями той или иной профессии. И если кто-то пожелал стать, скажем, летчиком, то ему приходилось длительной тренировкой совершенствовать свои органы чувств самому: вырабатывать в себе глубинное зрение, обострять чувство равновесия, развивать умение ориентироваться в положении своего тела и самолета в пространстве и многое другое, чего сама природа не предусмотрела.Но одной тренировки недостаточно, и поэтому в самолете появились пилотажные приборы. У любого человека, попавшего в пилотскую кабину, — у летчиков тоже! — есть одна общая особенность: если он видит горизонт, землю и козырек кабины, он отчетливо представляет себе положение самолета в воздухе.Но вот мы с вами входим в облака и… начинаем чувствовать себя слепыми котятами. То нам кажется, что у машины левый крен, а его нет вовсе или, наоборот, крен правый; иными словами, мы не сможем без приборов продолжать полет.Это происходит оттого, что наш орган равновесия — вестибулярный аппарат, расположенный во внутреннем ухе, — привык работать в паре со зрением.У Мауки же кибернетические машины подметили способность мгновенно определять положение самолета. «Заинтересовавшись» этим, хитрые автоматы стали поочередно выключать тот или иной пилотажный прибор — юноше это не мешало. Тогда автоматы закрыли окна пилотской кабины плотными шторками и отключили все пилотажные приборы разом — Мауки продолжал лететь правильно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64