А ты?
– Тоже не думаю.
– А у тебя какие возможности?
– Мобильный телефон по карточке предоплаты, я купил его у одного туриста. Ни фамилии, ни вопросов. На мне этот номер не числится.
Всё было так, будто и не прошло столько лет. Будто мы расстались только вчера, а не полвечности тому назад, в солнечный день на парковке, полной машин и людей из секретных служб, когда никто не знал, куда увозят другого.
Мой странный преследователь вдруг показался мне совершенно нереальным, будто привиделся в дурном сне, когда я рассказывал о нём Габриелю.
– Хм-м, – задумался он. – Азиат, говоришь? Здесь, конечно, полно людей, к которым подошло бы твоё описание, но это всё иммигранты из Силиконовой Долины. Если они со мной и заговаривают, так только о том, чтобы я охранял их дома и поддерживал нужную температуру у их тропических золотых рыбок.
– Меня беспокоит, не агент ли это, – сказал я.
Габриель пренебрежительно фыркнул:
– Да разве агент ходит один? Разве он ведёт себя как придурок? Если бы за этим стояли тайные службы Китая, они бы уже наслали на тебя десяток дюжих парней, которые уволокли бы тебя куда надо – и все дела.
– Они могут ещё и нагрянуть.
– Да брось ты. Это журналист, который что-то пронюхал и мечтает написать главный репортаж своей жизни. Больше ничего.
– Если про это пронюхает Рейли, я не успею оглянуться, как уже буду сидеть в бомбардировщике, уносящем меня в сторону запада.
– У меня есть для тебя свободная комната, если захочешь. Я не шучу. Места у меня много.
На минуту я почувствовал искушение, но потом вспомнил, почему это неосуществимо.
– Если вам сходят с рук ваши телефонные переговоры, это ещё не значит, что они будут смотреть, как мы создаём клуб ветеранов.
– С меня было бы довольно, если бы ты был где-то на расстоянии автомобильной поездки. Ирландия всё-таки немножко далековато… И представь себе, что будет, если кто-то из нас пойдёт в аэропорту через металлодетектор! Они все выпадут в осадок.
– Не только они.
До чего же приятно было снова говорить с ним. Говорить с человеком, знающим ситуацию. Действительно понимающим, каково тебе приходится.
– Эй, – сказал он с явным воодушевлением. – Только между нами: ко мне тут приезжал узкоглазый Гомес. Года два-три назад. Однажды утром вдруг звонит у двери. Было действительно здорово, почти как в старые времена. Вот чего действительно нам ощутимо не хватало, так это пива. Он сейчас живёт в Техасе. С некоторых пор у него начались проблемы с искусственными суставами. Машины у него уже нет, и они говорят, что он должен вернуться в клинику. Я собираюсь как-нибудь наведаться к нему. Плевать на предписания.
– Передай ему привет от меня.
– Ты сам можешь ему позвонить, всё-таки товарищ по спорту. – Он назвал мне телефонный номер, и я ввёл его себе в банк данных. Какое-никакое преимущество в быту: мне не нужна записная книжка.
– У меня всё ещё такое чувство, что в первую очередь я должен звонить подполковнику Рейли, – признался я.
Габриель тяжело вздохнул.
– Ну и вымуштровали они тебя, парень. Папаша Рейли? У тебя есть причины для тревоги, и ты приходишь к мысли непременно поговорить с этой образиной?
– Начнём с того, что я пришёл к мысли позвонить вначале тебе.
– Ну, браво. Значит, ты небезнадёжен. Я как только подумаю о том, что он явится и усядется своим широким задом на мой диван, мне становится дурно. Никогда заранее не знаешь, то ли он скажет тебе «сынок», то ли раскроет хайло.
– Да брось ты. Не так уж он и страшен.
– Ты видишь его не так часто, как мы. Вот преимущество проживания за границей, если подумать. Итак, поверь измученному человеку, что подполковник Джордж М.Рейли не собеседник в разговоре по душам, а старый пыльный мешок.
– Если от него ушла жена, это ещё не значит, что он…
– Только одна история. Одна-единственная. Она, на мой взгляд, говорит о многом. Помнишь, что Рейли был повёрнут на блюзе? На тоскливых старых неграх с их расстроенными гитарами, верно? Чёрт возьми, летом 86-го он проехал сотню миль ради пластинки Мэнса Липскомба; я бы даже сказал, этот человек любит блюз. Но никогда не признается в этом, трусливая собака. Он закрывает дома все окна и надевает наушники, если хочет послушать Мэдди Уотерса. Он мне говорил тогда, что его коллеги и начальство ничего не должны об этом знать, потому что они все сплошь белые южане, которые могут допустить только Хэнка Уильямса.
– Ну что ж, это убедительно.
– Да, тогда мне тоже так казалось; в конце концов, с этими типами всё было ясно. Но что теперь: теперь начальником над Рейли поставлен чёрный. Ты его знаешь, я думаю, – Лютер Торренс?
– Ух ты! Крутая карьера.
– Ну, это было ясно давно. Генерал-лейтенант, и это ещё не конец. Но что мне рассказывает Рейли, посетив меня не так давно? Если он сейчас вылезет со своей любовью к блюзу, говорит он, это будет выглядеть как подхалимаж! Что ты на это скажешь? Человек весь насквозь двуликий и двусмысленный. При каждом чихе он раскидывает умом, какие последствия это будет иметь для его карьеры. Такому человеку нельзя верить.
– Хм-м. – Писк в трубке показал мне, что карточка уже исчерпана. Я прервал разговор, чтобы вставить новую карточку, и снова перезвонил.
– Знаешь, что бы я сделал на твоём месте? – сказал Габриель, выбитый из колеи перерывом в разговоре. – Молчал бы про это дело или сам бы вывел его на чистую воду. Ну что этот тип может сделать, если ты его поймаешь и вытрясешь из него, кто он такой? Что вообще хоть кто-нибудь может сделать?
– Да, – кивнул я. – Это верно.
– Можешь не сомневаться. Иначе для чего же дядя Сэм вложил в нас такую кучу денег, спрашивается?
– Я сам об этом часто думаю.
– Говорю же тебе, это всего лишь журналист, охочий до броских заголовков. Ты его раскрошишь одной левой, если на то пошло.
– Да уж раскрошу. – Я глубоко вздохнул, и мне показалось, что я чувствую каждое мышечное волокно своей грудной клетки и уже снова могу быть хозяином положения. – Только что мне потом делать с его крошками?
– Скормишь их рыбам.
Мой телефон опять запищал.
– Что, так много жрёт эта ненасытная заокеанская связь? – удивился Габриель. – К сожалению, я не могу сам тебе перезвонить отсюда. Не говоря уже о счетах за чужой разговор, твой номер на веки вечные записался бы в здешних телефонных анналах… – Его голос вдруг приобрел печальные интонации. – Но всё же позванивай, поговорим о старых временах, о'кей? Четырнадцать лет – это очень большой срок.
– Позвоню, – пообещал я.
– И не сдавайся, Дуэйн, слышишь?
– Обещаю. – Это всё, что я успел сказать перед тем, как связь оборвалась.
Я извлёк из аппарата использованную карточку и разрезал её, как и все остальные, на мелкие кусочки для мусора. Завтра на бензоколонке я куплю две новые карточки, всё равно мне идти в супермаркет за покупками.
После разговора с Габриелем мне стало легче. Я почувствовал себя увереннее и расслабился, даже строптиво раздвинул занавески. Всё небо было в тучах, похожих на скомканные серые простыни, они нависли тяжело и низко. Переулок был пуст, насколько хватало глаз.
Мой преследователь, казалось, вдруг разом исчез. Выйдя в понедельник в город, я пристально высматривал его, но нигде так и не обнаружил. Могло показаться, что его никогда и не было на самом деле, что это была лишь моя фантазия.
К вечеру вторника, ближе к закрытию библиотеки, я отправился туда сдать книги, которым вышел срок. Одному из романов я давал уже второй шанс, главным образом потому, что действие там происходило в старой Ирландии, и роман этот шанс использовал: под конец я забыл обо всём на свете и, лишь захлопнув книгу, заметил, который час. Превосходно.
Библиотека – небольшое серое строение на Грин-стрит, чуть ниже церкви св. Мэри. Муниципалитет графства Керри – Библиотека Дингла – было обозначено на вывеске, а рядом по-гэльски: Leabharlann an Daingin – слова, в которые я всякий раз зачарованно вглядывался. Время работы – со вторника по субботу с половины одиннадцатого до половины второго и с половины третьего до пяти. Для меня особенно важны последние часы, потому что в те дни, когда приходит срок сдавать книги, я всякий раз не успеваю по причинам, которые и сам толком не могу объяснить.
Миссис Бренниган одарила меня благожелательной улыбкой, когда я вошёл со своей сумкой на ремне. Двое детей – белокурая девочка в линялом синем свитере и веснушчатый мальчик с наглой ухмылкой – осторожно извлекали из коробки чучело лисы, где оно было проложено скомканной бумагой для защиты от повреждений. Это был великолепный экземпляр. В библиотеке на полках под самым потолком стоял уже целый зверинец из чучел, начиная от мышей и зайцев и кончая охотничьими соколами; всё это были работы мистера Бреннигана; его хобби, которым он увлечённо занимался до того, как заболел. Эти чучела время от времени брали в библиотеке напрокат окрестные школы.
– Хорошо, что вы пришли, – сказала миссис Бренниган, договорившись с детьми, когда в течение недели они смогут забрать гуся, и дети ушли. – Принтер всё ещё глючит.
Я улыбнулся:
– Всё ясно. Сейчас я взгляну.
– Инструкции и справочные пособия я там уже приготовила.
Я выложил на стойку свои книги. Сверху лежал роман, который сегодня задержал меня до последней минуты. Она положила на него руку и спросила:
– Ну что, понравилось вам?
Я кивнул.
– Со второй попытки.
– Я знала, – довольно сказала она и принялась списывать книги.
– Но конец я так толком и не понял, – сознался я. – Чего это он приковал себя цепью к воротам своего противника, и никто палец о палец не ударил, глядя, как он умирает с голоду.
Тонкая улыбка скользнула по лицу миссис Бренниган.
– В старой Ирландии, – объяснила она, – это было величайшим бесчестьем для врага: умереть от голода на пороге его дома.
– Ах, вон в чём дело, – озадаченно сказал я. Мои предки хоть и происходили из этой страны, но в такие моменты я понимаю, насколько я здесь всё-таки чужой.
Уложив сданные книги в коробку – работа для практикантки на завтрашнее утро, – миссис Бренниган открыла мне кабинет. Он находился в заднем помещении, за белой узкой дверью, настолько неприметной, что за первые четыре года в Дингле я её ни разу не увидел: я мог бы под присягой поклясться, что до 1998 года её здесь не было, и мне поверил бы любой детектор лжи.
В кабинете стояло несколько застеклённых шкафов, забитых чучелами животных, которым не нашлось места в зале, на верхних полках библиотеки. Пока я усаживался перед компьютером, миссис Бренниган взяла чучело лисы с явным намерением засунуть в шкаф и его. На первый взгляд, это намерение было неосуществимо.
– Знаете, – сказала она задумчиво, стоя перед раскрытыми дверцами шкафа и изучая расположение мышей, кроликов и канюков, – иногда я всерьёз думаю, что это божья кара. То, что случилось с моим мужем.
– Что-что? – Я рассеянно поднял взгляд. Я уже углубился в поиск упорствующего задания для принтера.
– Это шло по нарастающей, понимаете? Вначале это были животные, которых сбили машины. Потом птицы, которых кто-то подстрелил. Но ему это не нравилось. Раны, дырки от выстрелов. Приходилось, естественно, штопать, чинить, но следы всё равно оставались, это портило вид. По-настоящему ценны только те чучела, которые не имеют повреждений. Безупречные экземпляры.
– Понимаю, – сказал я.
Она передвинула деревянную подставку с совой и голубем в попытке расчистить место для лисы.
– Он начал покупать животных живьём. Когда он расширял гараж, да так, что даже перекинул его через канал, до задней границы нашего участка; он его практически удвоил, – я думала, он строит загон. На самом деле он построил газовую камеру.
– Газовую камеру? – эхом повторил я. Такое не каждый день услышишь.
– Небольшую, размером со шкаф, с клетками внутри, с мягкой обивкой. Чтобы животные падали мягко, не повреждая своё оперение или бороду, оставались целыми, понимаете? Камеру можно было изолировать от воздуха и подключить к ней выхлоп машины. И он это делал. Снова и снова. Под конец он стал просто одержимым. – Она кивнула на зверинец за стеклом: – Все эти животные погибли именно таким образом. Невредимо для шкуры.
Я смотрел на бесчисленные стеклянные пары глаз, которые пялились из шкафа в пустоту, и внезапно почувствовал жуткое родство: разве не таким же был и мой собственный искусственный глаз? Если не считать, что он стоит в миллион раз дороже и в него встроено бесчисленное количество техники.
– И зачем я вам всё это рассказываю? – Она повернулась ко мне, храбро улыбнувшись: – Ну, вы уже нашли ошибку?
– Пока нет, но сейчас непременно найду. – Мне понадобилось больше времени, чем ей, чтобы вернуться в действительность, но уже в следующем окне, которое я кликнул, появилось искомое задание, ожидающее очереди на печать, и я стёр его в два клика. – Готово.
– Чудесно, – сказала она. – Спасибо. За это вы можете взять сегодня несколько самых лучших книг. При условии, что выберете их за оставшиеся… – она взглянула на часы над дверью, – восемь минут. – Её оживление сменилось озабоченностью: – Сегодня мне надо уйти вовремя, у сиделки моего мужа по вторникам репетиция в церковном хоре. Оставьте, компьютер я выключу сама.
Я побродил немного между рядами стеллажей. Они едва доставали мне до плеча, отчего библиотека казалась больше, чем была на самом деле. Хотя тут был каталог, я никогда им не пользовался, а предавался воле случая, беря то, на что глаз упадёт. Последняя посетительница, полноватая девушка, поглядывала на меня скептически. Она уже отложила целую охапку книг, с которыми ей не управиться до серебряной свадьбы, а ей всё было мало.
Большинство здешних книг – тщательно переплетённый заслуженный букинистический антиквариат, что хорошо в части романов, но полностью обесценивает весь раздел техники и естественных наук. Наибольшая и к тому же расположенная по центру часть всего собрания посвящена истории Ирландии, и целый отдел среди этой части содержит книги о происхождении фамилий, причём я готов спорить, что этих книг больше, чем существует фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38