Вот как сильно научилась я ненавидеть!
В тот вечер за ужином тетя Ферн и Мортон были невыносимы и отвратительны. Они начали свои глупые игры. Думаю, она просто хотела показать нам, какую власть имеет над этим жалким подобием мужчины. Она командовала им, словно была его хозяйкой, и он был обязан подчиняться.
– Ты годовалый малыш, – объявила она. – Ты не умеешь есть сам. Скажи «агу-агу». Давай.
– Агу-агу, – сказал он и постарался выглядеть как младенец: он поднял взгляд к потолку, развел руки в стороны и открыл рот.
– Кушать хочешь, малышка Морти? – пропела тетя Ферн. Он быстро кивнул. Она набрала полную ложку картофельного пюре и поднесла ее к его губам, а он широко раскрыл рот. Она убрала ложку в сторону. – Нет. Нет, малышка Морти. Не так быстро. Не раньше чем ты сделаешь что-нибудь хорошее для мамочки. Вот, – она вытянула другую руку. – Лизни мамочкину руку. Давай, а то мамочка не будет тебя кормить.
Мы все смотрели, как он это делает. Шарлотта зачарованно следила за этим. Лютеру было противно. Джефферсон решил, что все это смешно, и тоже начал подражать Мортону, пока я не стиснула его руку. Гейвин покачал головой и закрыл глаза, чтобы не видеть, но на это нельзя было обращать внимание.
– Я положу немного пюре на кончик носика Морти, а он постарается слизать его. Давай! Морти, попытайся! Сделай это для мамочки.
Мы наблюдали, как он вытащил язык и, сморщившись, попытался дотянуться до кончика носа. Он не смог достать до носа и начал реветь, как это делают младенцы, пока тетя Ферн не вытерла его нос.
– Морти – хороший мальчик, он старался. Хорошо, Морти, ты теперь большой и можешь есть самостоятельно, – скомандовала она. Он улыбнулся и быстро принялся за еду, пока она не передумала.
– На что ты так уставилась, принцесса? Разве вы с моим братом не играли так друг с другом? – спросила она.
– Не в такие глупости, как это, – ответил за меня Гейвин.
– Не будь таким ханжой, каким был твой брат, – сказала она и повернулась ко мне. – Ты приготовила хорошую еду, принцесса. Ты во всем становишься все лучше и лучше. Кто знает? К тому времени, когда мы уедем, ты станешь отличной домашней прислугой. Как тебе это нравится, Джефферсон? – спросила она, наклоняясь к нему через стол. – Тебе понравится, если твоя сестра будет домашней прислугой?
Джефферсон пожал плечами.
– А мы сможем остаться здесь, если она будет прислугой? – спросил он.
– Конечно.
Она пристально посмотрела на меня.
– Пока она хорошая служанка, ты сможешь спрятаться навсегда здесь. – Она глубоко вздохнула. – Но Кристи на самом деле не настоящая домашняя прислуга. Она очень талантлива. Все об этом знают. Нам достаточно об этом много говорили. Морти жаждет услышать твою игру, не так ли, Морти?
– Что? – Он быстро оторвал свой взгляд от своей тарелки. – О, да. Ты можешь сыграть что-нибудь из Шопена?
– Конечно, сможет, – за меня ответила тетя Ферн. – Она все может сыграть на рояле. Не так ли?
– Я знаю немного из Шопена. Я играла его сонаты на занятиях по фортепианной технике.
– О, простите. Фортепианная техника! Здорово! – ухмыльнулась Ферн.
– Я брал уроки игры на фортепиано, когда был моложе, – признался Мортон.
– Ну, разве не мило. Все брали уроки чего-нибудь кроме меня, – сказала тетя Ферн.
– Я знаю, что папа хотел, чтобы ты научилась играть на каком-нибудь инструменте. Я помню, как ты отказалась, – проговорила я.
– Я не захотела, потому что он этого хотел. Возможно, его попросила об этом Дон. Мы рады прослушать тебя, принцесса, – она выдавила из себя улыбку, вытерла губы и уронила салфетку. – Ну же, Морти. Давай, перейдем в гостиную и выпьем там, а когда ты закончишь уборку, придешь и развлечешь нас, – приказала она мне.
– Минуточку, – начал Гейвин. Он стал подниматься со своего места. Я схватила его за руку.
– Все в порядке, Гейвин. Я не возражаю против игры на рояле, даже для тети Ферн.
Это вызвало улыбку у Мортона. Тетя Ферн резко встала и вышла из комнаты. Мортон послушно последовал за ней по пятам, словно щенок.
Пока я и Шарлотта мыли посуду и протирали столы, Гейвин развлекал Джефферсона картами, купленными по пути в Лингбург. Лютер не мог оставаться спокойным в присутствии Ферн и Мортона, и поэтому он незаметно ушел в амбар, чтобы закончить там какую-то таинственную работу. А Хомер, хоть и был достаточно осмотрительным, чтобы держаться подальше, но когда я наконец покончила с работой на кухне и прошла в гостиную, чтобы сыграть на рояле, то увидела его силуэт в окне. Каждый раз, когда тетя Ферн поворачивалась в его сторону, он исчезал.
Я сыграла не только прелюдию Шопена. Моя музыка была для меня убежищем. Она напоминала волшебный ковер, который уносил меня от этого мира подлости и жестокости. Я закрыла глаза и ясно представила маму, которая сидела в нашей гостиной, там, в Катлерз Коув, и внимательно слушала с улыбкой, полной гордости за меня. Когда я играла, мне казалось, что этих ужасных событий никогда не было. Музыка смывала прочь эту печаль и трагедию, превращая в череду дурных снов. Мы все были живы, здоровы и снова вместе.
Я была так поглощена музыкой, что, когда закончила играть и открыла глаза, все, даже тетя Ферн, смотрели на меня, широко раскрыв глаза, полные восхищения. Тетя Шарлотта захлопала в ладоши. Джефферсон уснул на плече Гейвина.
– Это просто фантастика, – сказал Мортон. Его восхищенный взгляд быстро стер выражение благоговейного трепета с лица тети Ферн. – Ты очень талантливая молодая девушка, – кивая, сказал он. Он был так потрясен, что я даже вспыхнула от смущения.
– Неплохо, я думаю, – неохотно признала тетя Ферн. – Я же говорила тебе, у нее были лучшие учителя музыки. Когда дело доходило до принцессы, денег не жалели.
– Чтобы так играть, одних денег недостаточно, – заметил Мортон.
– Ну, я тоже могла бы достичь чего-нибудь со своим талантом, – ревниво проговорила тетя Ферн, – если бы обо мне по-настоящему заботились, а не притворялись, что заботятся.
Она всплеснула руками и скрестила их на груди. Потом она откинулась назад и уставилась на меня завистливым взглядом, словно обиженный ребенок.
– Я отведу Джефферсона наверх и уложу спать, – сказала я, подходя к нему. – Идем, Джефферсон.
Он сонно заморгал.
– Я отнесу его, – предложил Гейвин. Он взял его на руки. Голова Джефферсона уютно устроилась у него на груди.
– Я тоже пойду спать, – объявила тетя Шарлотта.
– Тебе это не помешает, – сказала тетя Ферн. Затем она повернулась ко мне и Гейвину. – А вы спускайтесь потом сюда, – приказала она. – Мы хотим поиграть в одну игру.
– Игру? Какую игру? – подозрительно спросила я.
– Увидишь, когда вернешься, – ответила она, улыбаясь Мортону. – Налей мне еще, Морти, и для Ромео и Джульетты.
– Мы не хотим, – отрезал Гейвин.
– Ну вот, снова ты становишься таким же ханжой, как и твой брат, – сказала она ему. Гейвин не стал обращать на нее внимания, и мы вышли, чтобы уложить Джефферсона спать.
Когда я раздевала его, то увидела наколотую рану на правом бедре. Свежий струп на ране был окружен опухолью ярко-красного цвета.
– Как тебя угораздило, Джефферсон? – спросила я. Он снова заморгал глазами и снова закрыл их. – Джефферсон? – Я повернулась к Гейвину. – Взгляни на это, Гейвин.
Некоторое время он внимательно рассматривал рану.
– Не знаю. Он никогда мне не жаловался на это Джефферсон, проснись.
На этот раз глаза Джефферсона остались открытыми.
– Где ты поранился? – Я показала на рану.
– Я наткнулся на гвоздь, – ответил он.
– Когда? Где?
– Когда только приехали и мы с тетей Шарлоттой раскрашивали комнату, – ответил он.
– Я не заметил этого, – сказал Гейвин.
– Почему ты мне об этом не рассказал, Джефферсон? – спросила я. Он пожал плечами. – А тетя Шарлотта промыла рану? Ты ее промыл?
– Угу, – сказал он и закрыл глаза. Я не знала, верить ему или нет.
– Я пойду спрошу Шарлотту и возьму что-нибудь для обработки раны.
Я подошла к ее двери и постучала, но ответа не последовало. Тогда я заглянула в комнату и увидела, что Шарлотта стоит на коленях возле своей кровати, словно маленькая девочка, и молится.
– Молю тебя, Господи, огради мою душу… – Она заметила меня и замолчала.
– Извини, что помешала тебе, тетя Шарлотта, но у Джефферсона сильно порезана нога. Он сказал, что это случилось, когда он раскрашивал комнату, несколько дней назад. Ты помнишь?
Она отрицательно покачала головой.
– У тебя есть что-нибудь для обработки раны?
– О, да – Она поднялась с колен, бросилась в ванную комнату и вышла оттуда с аптечкой первой помощи и антисептиками.
– Спасибо. Ты ведь не забыла тогда промыть рану Джефферсону? – спросила я. Она наклонила голову и задумалась.
– Может, и промыла, – сказала она. – За последнее время Лютер несколько раз резался обо что-нибудь, и у меня уже все смешалось. Лютер всегда обо что-нибудь режется.
Я кивнула.
– Спасибо, тетя Шарлотта.
К тому времени, когда я вернулась, Гейвин уже уложил Джефферсона в кровать. Я промыла рану и обработала антисептиком. Затем я перевязала ее. Все это время Джефферсон не открывал глаз.
– Нам нужно будет понаблюдать за раной, – сказала я Гейвину, – и убедиться, что инфекции нет, не думаю, что Шарлотта промыла рану тогда, когда это случилось. Джефферсон был в таком восторге, когда красил комнату, что забыл сказать нам, что порезался.
Гейвин кивнул.
– Что теперь будем делать? – спросил он.
– Нам лучше спуститься вниз и посмотреть, что за еще одну идиотскую игру она придумала, – ответила я, вставая. – Если нас там не будет, она просто придет сюда и криками разбудит Джефферсона и тетю Шарлотту.
Гейвин согласился.
Когда мы вернулись в гостиную, мы застали тетю Ферн и Мортона, сидящими на полу возле стола в центре. На столе лежала колода игральных карт и стояли джин с тоником. Она настояла, чтобы Мортон налил джина и нам.
– Давайте, – сказала тетя Ферн, делая нам знак рукой, чтобы мы тоже сели на пол возле стола. Глаза тети Ферн были полуприкрыты, и я видела, что они налились кровью. – Вы делаете успехи. Вот ваша выпивка.
– Я уже говорил тебе, что мы ничего этого не хотим, – произнес Гейвин.
– Что вы за подростки такие? – раздасадованно спросила она. – Ты ведешь себя, как старик. – Затем она улыбнулась. – Но ты не пошел по стопам наших предков, это уж точно. Папочка Лонгчэмп, – сообщила она Мортону, – был известный алкоголик. – Она залпом выпила стакан с джином.
– Нет, – вспыхнул Гейвин.
– Я знаю, что он был пьяницей, дорогой, – сказала она, ставя стакан и пристально глядя на него. – Нет смысла притворяться, что он не пил и не был в тюрьме.
– Ну… он не… не пьет теперь, – заикаясь проговорил Гейвин. Она чуть не довела его до слез.
– Может, при тебе и нет, но я спорю, что он делает это тайком, – она наслаждалась тем, что Гейвин расстроился. – Став когда-то пьяницей, останешься им навсегда.
– Он больше не пьет так, – не сдавался Гейвин.
– Хорошо, не пьет. Он чист как первый снег, совершенен. Он – переродившийся алкоголик и похититель детей.
– Ты не знаешь того, о чем говоришь, – сказал Гейвин. – Не говори таких вещей о папе.
– Хорошо, хорошо, – она была довольная тем, что достаточно его помучила. – Давайте развлечемся для разнообразия. Садитесь.
– Я не пью, – не отступал Гейвин.
– Не пей. Что до меня, то будь хоть священником, – раздраженно сказала она. Мы сели. – Но вы должны играть по нашим правилам, – добавила она.
Я посмотрела на Мортона, который снова расплылся в широкой улыбке.
– Какие правила? Что за игра? – спросила я.
– Мы играем в покер на раздевание, – объяснила она – Перетасуй карты, Мортон.
– Что? – опешил Гейвин.
– Только не рассказывайте мне, что вы никогда не играли в покер на раздевание. Ты можешь поверить в это, Морти? – спросила она его. Он пожал плечами и начал сдавать карты.
– Мы в это не играем, – сказал Гейвин. Он посмотрел на карты так, словно даже прикосновение к ним может заразить нас.
– О, вы играете только друг с другом? – усмехнулась тетя Ферн.
– Мы никогда в это не играли.
– И что? Нужно же когда-нибудь начинать? Правильно, принцесса? – она повернулась ко мне – Ты ведь можешь рассказать о том, что это такое – в первый раз, не так ли?
– Прекрати, тетя Ферн!
– Тогда бери свои карты, – с вызовом приказала она. – Ты знаешь, как играть в покер.
– Не делай этого, Кристи, – сказал Гейвин. Тетя Ферн взяла свои карты и улыбнулась.
– Я выиграла три предмета одежды Морти?
– Я побил твои карты, и теперь ты должна мне три предмета одежды, – ответил он.
– Гейвин?
– Мы не играем в эту идиотскую игру, Ферн, – твердо ответил он. Она опустила руку.
– Я не люблю, когда мне портят праздник. Это вынуждает меня позвонить кое-кому, вроде Филипа.
– Хватит угрожать нам, – отрезал Гейвин.
– И еще кое-кому, вроде папы.
Она повернулась ко мне.
– И кое-кому из властей, которые приезжают и увозят старух, до сих пор играющих в куклы.
– Ты грязная…
– Не обращай внимания, Гейвин, – быстро сказала я. – Мы будем играть в ее глупую игру, если ей от этого легче.
– Прекрасно. Морти выиграл шесть предметов одежды? Кристи?
Я взглянула на свои карты. Положение было ужасным. В них не было даже хотя бы двух выигрышных.
– Я выхожу из игры, – сказала я.
– Это не по правилам, – возразила Ферн.
– Но так в покер не играют, – возмутилась я.
– Это наши особые правила. Так ведь, Морти?
– Совершенно верно, – кивнул он.
– Какая тупость! – вспылил Гейвин.
– А для тебя любое развлечение – тупость, – ответила ему тетя Ферн. – Ну? – Она взглянула на меня.
– Тогда я остаюсь в игре, раз у вас такие правила, – ответила я. – Хотя и не вижу в этом никакого смысла.
– Хорошо. Гейвин?
Он не обратил на нее внимания.
– Я, пожалуй, возьму еще две карты, – сказала она Мортону. Он сдал их и повернулся ко мне.
– Четыре, – сказала я.
– Зачем ты это делаешь? – спросил меня Гейвин.
– Она хочет развлечься. Расслабься, мистер Ханжа, – фыркнула тетя Ферн. Неохотно, он поднял свои карты и взглянул на них.
– Две карты, – пробормотал он Мортону. Мои новые карты оказались не лучше, чем те, с которых я начала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48