– А как же то, что ты сделала?
– Ну, временами это случалось, – сказала она беспечно.
– Но если тебя и в самом деле не волнует человек, который…
– Не заботься ни о ком. Лучше вовремя уйти.
– Нет, тетя Ферн, так ты можешь остаться в полном одиночестве, если заботиться только о себе, – вспыхнула я.
Она раздраженно посмотрела на меня.
– Ах, я забыла, что ты дочь миссис Совершенства! Твоя мать была не такой уж безупречной, и ты знаешь это. Именно поэтому ты и появилась на свет.
– Я знаю об этом все, – поспешила ответить я прежде, чем ей удастся сказать еще какую-нибудь гадость. – Я даже была у своего настоящего отца.
– Ты? И что?
– Возможно, он и был когда-то красив и очарователен, но для меня он… никто, – сказала я – Отвратительный и безвольный.
– Гм. Но мне бы хотелось посмотреть, как выглядит человек, который сбил с ног миссис Совершенство.
– Почему ты так ненавидишь мою мать? – спросила я, качая головой. – Она желала тебе только добра.
– Не верь этому. Она ревновала к каждому мгновению, которое проводил со мной Джимми.
– Это неправда Ты говоришь ужасные вещи!
– Это правда. Когда дело доходит до женской ревности, дорогая, я – эксперт.
Она подняла ноги и положила их на край ванны.
– Возьми мою косметичку и достань пилочку для ногтей. Я хочу, чтобы ты сделала мне педикюр, – приказала она.
Я возмущенно посмотрела на нее. Сейчас она выглядела как сама эгоистичность, жестокость и бессердечность, которая живет только для одного своего собственного удовольствия. Я не ожидала от себя, что могу ненавидеть и злиться так, как в этот момент. Она наверняка увидела это в моих глазах, потому что самодовольное выражение ее лица быстро исчезло, и ее глаза превратились в два светящихся злых уголька.
– Не смотри на меня так, Кристи Лонгчэмп. Может, ты и думаешь, что лучше меня, но мы сделаны из одного теста. Ты, не раздумывая, позвонила моему брату, и вы сбежали в это укромное местечко, чтобы предаться своим сексуальным фантазиям. Ты даже настолько низко пала, что притащила с собой своего младшего брата, – проговорила она.
– Это ложь! Я не по этому сбежала, – закричала я. Слезы жгли мне глаза.
– Ты сбежала, потому что ты избалованное отродье, которое получало все, что хотело, которое было центром внимания и которое вдруг стало просто еще одним ребенком в доме. Тетя Бет не угождала тебе как твоя мать…
– Меня изнасиловал дядя Филип! – выпалила я. Мгновение тишина была такой, что я слышала биение своего сердца, и она наверняка тоже. Она медленно села в ванне, не сводя с меня глаз. Я не могла остановить свои рыдания.
– Изнасиловал тебя? Ты хочешь сказать…
– Он вошел ко мне голый, – рыдала я. – И залез ко мне в постель.
– Неглупо, – сказала она с омерзительной улыбкой на лице. Она не возмущалась и не сопереживала, ее это приятно возбуждало и развлекало. – Расскажи мне об этом, – потребовала она.
– Здесь нечего рассказывать. Он пришел и вынудил меня. Это было ужасно.
– Что же здесь такого ужасного? Филип вполне красивый мужчина, – заметила она.
– Что? – Я вытерла глаза.
– Вообще-то, я всегда надеялась, что он сделает это со мной. Я давала ему столько шансов и достаточно долго соблазняла, – добавила она, улыбаясь. – Как-то я устроила все так, что он вошел ко мне, когда я была абсолютно голой. Ему понравилось то, что он увидел, но он ушел, даже не прикоснувшись ко мне. Ты наверняка сделала что-то, что подтолкнуло его к этому.
– Нет!
– Расскажи мне правду, тебе это немного понравилось, не так ли?
– Нет, тетя Ферн! Это было отвратительно с начала до конца. Я соскребала с себя эту грязь, пока моя кожа не воспалилась.
– Как глупо.
– Это не глупость. Я никогда не чувствовала себя такой грязной и внутри, и снаружи. Я в шоке от того, что ты хотела с женатым мужчиной… родственником…
– Прекрати! Красивый мужчина – есть красивый мужчина, – сказала она. – Кроме того, он мне не кровный родственник. Он даже совсем мне не родственник.
– Он больной человек, – сказала я. – Он всегда любил мою маму и…
– Я знаю. Все были влюблены в твою мать. Она посмотрела на меня с неприязнью, и ненависть читалась в ее взгляде.
– А теперь все собираются влюбиться в тебя. Почему тебе так везет?..
Она вытянулась, снова задрав ноги на край ванны.
– Достань мою пилочку, – приказала она. Увидев, что я не двигаюсь, она улыбнулась. – Мне следует позвонить прямо Филипу и доставить тебя назад к нему. Может, это то, что тебе нужно… настоящее образование. Он, возможно, привяжет тебя к постели и будет приходить к тебе каждую ночь и заниматься с тобой этим разными способами, пока…
– Прекрати! Ты отвратительна!
– Пилку, – холодно повторила она.
Когда я открыла дверь ванной комнаты, я увидела, что ее приятель лежит в кровати под одеялом. Его глаза тот час же открылись.
– Я голоден, Ферн, – позвал он.
– Потерпи, – ответила она. – Я еще не закончила свои утренние процедуры.
Я взяла ее сумку и нашла пилочку.
– Сначала вытри мне ноги, идиотка, – сказала она, когда я опустилась на колени, чтобы обработать ей ногти. Я взяла полотенце и вытерла их.
– Гм, так-то лучше. Приятно, когда с тобой обращаются как с королевской особой. Я всегда завидовала тебе, принцесса.
– Со мной никогда не обращались как с королевской особой, – возразила я.
– Гм. Хорошенько потрудись над ногтями. Никогда не знаешь, кто может их увидеть.
Слезы навернулись мне на глаза. Я пыталась сдержать их, чтобы они не мешали мне подпиливать ее ногти. Пока я занималась ими, она лежала, закрыв глаза и нежась в теплой воде.
– Мортон! – неожиданно заорала она – Мортон!
– Что?
– Поднимайся, спустись вниз и скажи моей тетке, что я хочу на завтрак яичницу из двух яиц с беконом.
Проверь, есть ли свежий хлеб. Если нет, пошли Лютера за ним в город.
– Хорошо, – отозвался Мортон.
– У Лютера нет времени на выполнение подобных поручений, – пробормотала я.
– Правда? Ну, лучше будет, если он найдет время.
– Зачем ты их так дразнишь? Они такие беззащитные и достаточно настрадались. Они…
– Как вас не тошнит вот так прикидываться! – возмутилась тетя Ферн.
– Мы не прикидываемся. Гейвин помогает Лютеру в его работе, я убирала в доме и помогала тете Шарлотте готовить…
– О, ты же такая чудесная! Я все время забываю.
– Мортон! – закричала она. – Ты встал?
– Встал, встал, – ответил он. – Мне нужна ванна. Я хочу умыться, побриться и…
– Ну, найди другую. Мы будем заняты еще некоторое время. Принцесса собирается также сделать мне маникюр. – Она улыбнулась. – Так ведь, принцесса?
Я не ответила. Я закончила с ее ногтями на ногах и отвернулась, чтобы она не видела моих слез и не радовалась, что ей удалось довести меня до этого. Я глубоко вздохнула. Они наверняка уедут сегодня отсюда, думала я, и мы наконец от них избавимся. Что касалось меня, то я не огорчилась бы, если бы избавилась от своей тети навсегда. Фактически я этого хотела. Я понимала, как это огорчило бы папу, если бы он узнал, что я ненавижу его сестру, но я не могла сдерживать себя.
Тетя Ферн заставила сделать ей маникюр. Она продолжала расспрашивать меня о подробностях сексуального нападения дяди Филипа, но мои ответы ее не удовлетворили, и она бросила это занятие. Потом мне пришлось разложить ее одежду. Она потребовала, чтобы я, пока она одевается, прибрала ее постель и привела в порядок ванную комнату. Ей нравилось наблюдать меня в качестве служанки. Наконец мы спустились вниз позавтракать. Ее приятель сидел за столом и изучал карту автодорог.
– Ты послал Лютера за свежим хлебом? – спросила тетя Ферн.
– Я не смог его найти, а твоя тетя не слишком-то мне в этом помогала, – ответил он. – Она на улице с Гейвином, Джефферсоном и с кем-то еще красит сарай. В зеленый цвет, – добавил он и рассмеялся.
– Красят сарай в зеленый цвет? Думаю, нам лучше позвонить в ближайший сумасшедший дом и попросить их прислать машину, – сострила тетя Ферн.
– Они счастливы здесь, тетя Ферн, и ни для кого не опасны, – сказала я.
– Как насчет того, чтобы поехать в город и позавтракать в ресторане, – предложил Мортон.
– В этом нет необходимости. Моя племянница может приготовить яичницу. Она уже доказала, что может готовить кофе. Я люблю яичницу всмятку, – приказала она. – Смотри, не высуши ее как бумагу. Ну, – протянула она, видя, что я не сразу двинулась с места. – Накорми нас. Бедняжка Мортон умирает с голода. Чем ты занят? – спросила она, подходя к нему.
– Просчитываю, как нам лучше попасть на основную магистраль.
– У нас есть время. Разве ты не хочешь провести часть каникул с этими людьми?
– Конечно, – кивнул он. – Но как долго ты хочешь здесь оставаться?
Я затаила дыхание.
– Пока не заскучаю, – ответила она. – Кроме того, – добавила тетя Ферн, улыбаясь мне, – мы не хотим оставить мою бедную племянницу, когда она нуждается в нас больше всего, правда? О, ты еще не знаешь, почему она убежала из дома. Ну, как-то ночью…
Я выронила яйцо, оно шлепнулось на пол и разбилось.
– Тетя Ферн!
– Посмотри, что ты наделала, – сказала тетя Ферн. – Мисс Криворучка! Ну, собери его, Кристи. Это будет твое, – она рассмеялась.
Я с ненавистью посмотрела на нее. Это была последняя капля в чаше моего терпения, но одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, что именно этого она и добивается. Она искала возможность, чтобы сделать жалкой жизнь всех окружающих, такой же жалкой, как ее собственная. Я закусила губу и подавила свою гордость.
– Так почему она убежала? – спросил Мортон.
– Неважно. Это наше личное дело, правильно, принцесса?
Я тряпкой собрала разбитое яйцо и старалась не обращать на нее внимания, но она не отставала. Она была тем человеком, которому нравилось сыпать соль на раны других. Мне пришлось признать, что она не сожалеет о том, что случилось со мной. Она занята собой, и в ней нет места для сожалений.
– Правильно?
– Да, тетя Ферн, – кивнула я, глотая слезы.
Я поняла, что убегая из одной ужасной западни, я попала в другую. Каждый раз, когда я разрывала одно звено в этой цепи, которая приковала меня к проклятью нашей семьи, кто-то снова соединял ее. Словно я ношу кандалы на шее, руках и ногах. Медленно и механически передвигаясь, как какой-нибудь раб, я приготовила тете Ферн и ее приятелю яичницу. Я изо всех сил старалась, чтобы слезы не попали в еду.
– Почему ты не завтракаешь? – спросила тетя Ферн, когда я поставила им на стол яичницу и кофе.
– У меня нет аппетита, – сказала я.
– Ну, ты уж поешь чего-нибудь, – настаивала она. – Тебе нужно поддерживать силы, так как предстоит еще много работы. Позже, вечером, ты сможешь развлечь нас своей игрой на рояле.
– Что-то не хочется.
– Уверена, что хочется, – возразила она, наслаждаясь каждой секундой моего унижения. – Это еще одна возможность для тебя показать себя снова, и ты это любишь, принцесса.
– Я никогда не выставляюсь напоказ, тетя Ферн.
– Да нет же. Особенно после всех этих расходов! Мой брат потратил на ее уроки целое состояние, – сообщила она Мортону, тот кивнул, не очень заинтересованный этим. – Намного больше того, что он тратил на меня, – с ненавистью добавила она.
– Мне жаль тебя, тетя Ферн, – сказала я, качая головой. – Внутри тебя сидит чудовище, зеленое чудовище, пожирающее твое сердце. Мне жаль тебя больше, чем себя, – я направилась вон из кухни.
– Не уходи далеко, принцесса! – крикнула она мне вслед и рассмеялась. – Вдруг мне понадобится еще что-нибудь.
Эхо ее смеха разносилось по дому. Этот смех приветствовали все мрачные закоулки старого особняка. Я не сомневалась, что это было такое же зло, которое так хорошо обосновалось в этих стенах.
Хуже некуда
Несмотря на яркое солнечное утро и небольшие облачка, которые казались приклеенными к ярко-голубому небу то тут, то там, я была так несчастна, что лучше бы, открыв дверь, я увидела серый пасмурный день. Даже щебетанье воробьев и малиновок казалось унылым и неестественным. Большой черный ворон уселся на спинку старого шезлонга и уставился на меня с нездоровым любопытством. Он почти не двигался и походил больше на чучело, чем на живую птицу. Вместо аромата свежескошенной травы и диких цветов, я вдохнула затхлый запах прогнивших деревянных досок пола. В воздухе вокруг дома суетилась мошкара, словно праздновала находку огромного тела, которым собиралась питаться вечно.
Я вздохнула, поняв, что настроена только на то, что опечалит меня. Я могла замечать только то, что отвратительно и мрачно, и неважно, каким замечательным был день. Я привыкла думать, что погода влияет на мое душевное состояние, но теперь я понимаю, что это далеко не так. Это мама с папой делали для меня мир ярким и удивительным. Их улыбки и радостные голоса создавали солнечный свет. Красота без людей, которых любишь ты и которые любят тебя, несовершенна, не так ценна. И только нежно любящие тебя люди могут сделать твой мир ярче, радостней, так же как люди эгоистичные и жестокие, у которых каменные сердца, а вместо крови – ледяная вода, могут сделать твой мир ничтожным и мрачным. Тетя Ферн была как грязное темно-серое облако, которое зависло теперь над моей головой, то и дело угрожая пролить на меня свой холодный дождь и сделать меня еще более жалкой. Стремясь убежать от того ужаса, в который превратился мой дом, взяв с собой моего младшего брата и приняв помощь от Гейвина, я привела их к тому, что теперь кажется больше похожим на дорогу в ад. Я нашла убежище в старом поместье, но этим я только позволила проклятью проникнуть и в эти две простые нежные жизни.
Я чувствовала себя Енохом. Если я сяду на корабль, он утонет, если я поеду на поезде или полечу самолетом, они разобьются. Может, даже если я попаду на небеса, то ангелы там замолкнут навсегда. Мне было жалко себя и людей, которые любили меня. Под влиянием этих мрачных мыслей, я решила убежать и исчезнуть. Если меня здесь не будет, тете Ферн некого будет мучить, и она, заскучав, уедет; Гейвин сможет забрать Джефферсона к себе, и они заживут счастливо, а Шарлотта, Лютер и Хомер снова вернутся к идиллии, к своему простому миру, как раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48