И молчал, пока Крикунья не пропела ему что-то громким приказным тоном. Тут он перевел.— Здесь место рождений, Голос, мы говорим, только если жена задает вопрос.Эндер серьезно кивнул и двинулся обратно к лесу, где стояли в ожидании остальные самцы. Кванда и Эла последовали за ним. Он слышал, как Крикунья что-то поет за его спиной. Теперь он понимал, почему самцы прозвали ее так, — ее голос разве что не валил деревья. Человек догнал Эндера и схватил его за брюки.— Она спрашивает, почему ты уходишь? Тебе никто не разрешал уходить. Она очень сердится.— Скажи ей, что я пришел сюда не приказывать и не получать приказы. Если она не станет обращаться со мной как с равным, я не буду обращаться с ней как с равной.— Я не могу ей этого сказать.— И она до конца своих дней будет думать, почему я ушел.— Великая честь — быть призванным в общество жен!— И для них великая честь, если Голос Тех, Кого Нет соглашается прийти к ним.Человек постоял несколько минут. Потом повернулся и заговорил с Крикуньей.Она слушала его молча.— Я надеюсь, вы знаете, что делаете, Голос, — прошептала Кванда.— Я импровизирую, — отозвался Эндер. — Как, по-вашему, идут наши дела?Она не ответила.Тем временем Крикунья нырнула в большую хижину. Эндер покачал головой и снова двинулся к лесу. Почти сразу же раздался новый вопль Крикуньи.— Она приказывает вам подождать, — перевел Человек.Эндер даже не остановился. Через минуту он уже миновал группу самцов.— Если она попросит меня вернуться, я, может быть, соглашусь. Но ты должен сказать ей, Человек, что я пришел сюда не за приказами. Я ведь уже просил тебя.— Я не могу этого сказать.— Почему?— Позвольте мне, — вступила Кванда. — Человек, ты не можешь это перевести, потому что боишься или потому что у тебя просто нет для этого слов?— Нет слов. Когда брат разговаривает с одной из жен, он просит, а она отдает приказы. А в обратную сторону эти слова не поворачиваются.Кванда улыбнулась Эндеру:— Видите, Голос, ничего у вас не выйдет. Это язык.— А разве они не понимают вашего языка, Человек? — поинтересовался Эндер.— Звуки мужского языка не должны раздаваться в месте рождений, — ответил Человек.— Тогда скажи ей, что мои слова не могут звучать на языке жен, только на мужском языке, и что я прошу ее позволить тебе переводить мои слова на мужской язык.— От тебя столько беспокойства, Голос, — фыркнул Человек и снова обратился к Крикунье.И вдруг поляна заполнилась звуками языка жен. Десяток разных мелодий зазвучал, словно хор на распевке.— Голос, — напомнила о себе Кванда, — вы уже нарушили почти все правила хорошего поведения ксенолога.— А какое я упустил?— Единственное, что я могу вспомнить, — ну, вы пока не убили ни одного из них.— Вы забыли еще кое-что. Я пришел не как ученый. Не для того, чтобы лучше узнать их. Я посол. Моя задача — заключить с ними договор.Женский говор замолк столь же внезапно, как и начался. Крикунья выбралась из своей хижины, подошла к центру поляны, остановилась рядом с огромным деревом и запела.Человек ответил ей на мужском, языке. Кванда прошептала приблизительный перевод:— Он передает ей то, что вы сказали про переговоры между равными.И снова на поляне воцарилась какофония женских голосов.— И что, вы думаете, они ответят? — спросил Эндер.— Ну откуда же мне знать? — пожала плечами Кванда. — Я была здесь столько раз, сколько и вы.— Полагаю, они поймут и согласятся принять меня на этих условиях.— Почему?— Потому что я прилетел с неба. Потому что я Голос Тех, Кого Нет.— Не начинайте думать о себе как о великом белом боге, — фыркнула Кванда. — Это не доводит до добра.— Я не Писарро.В его ухе Джейн пробормотала:— А я начинаю понемногу разбираться в этом языке жен. В записях Пипо и Либо я отыскала начатки мужского языка. Да и перевод Человека очень помогает. Язык жен очень похож на мужской, только он, судя по всему, более архаичен: слова сводятся к корням, много устаревших форм, ну, еще мужской род обращается к женскому в подчинительном наклонении, а женский к мужскому — только в повелительном. Слово языка жен для понятия, в мужском языке обозначаемого «братья», в буквальном переводе значит «древесные черви». Если это их язык любви, я удивляюсь, как они вообще умудряются размножаться.Эндер улыбнулся. Было приятно, что Джейн разговаривает с ним снова, что он может рассчитывать на ее помощь.Тут он понял, что Мандачува, видимо, задал Кванде вопрос, Эндер услышал, как она ответила шепотом:— Он слушает жемчужину в своем ухе.— Это Королева Улья?— Нет, — сказала Кванда. — Это… — Она пыталась отыскать слово. — Компьютер. Машина, обладающая голосом.— Могу я получить такую?— Когда-нибудь потом, — ответил Эндер, избавляя Кванду от лишнего беспокойства.Жены замолчали. И снова зазвучал только голос Крикуньи. Самцы зашевелились, зашумели, начали тихонько подпрыгивать и раскачиваться на носках.Джейн прошептала на ухо:— Она говорит на мужском языке.— Великий день. Величайший из дней, — спокойно сказал Стрела. — Жена говорит на мужском языке — и где? В месте рождений. Никогда такого не бывало.— Она приглашает тебя вернуться, — перевел Человек. — Как сестра брата. Она зовет тебя.Эндер немедленно вышел на поляну и направился прямо к Крикунье. Она была выше самцов, но все же сантиметров на пятьдесят ниже Эндера. А потому он опустился на колени. Теперь они смотрели друг другу в глаза.— Я благодарен за доброту ко мне, — сказал Эндер.— Это я мог бы сказать и на языке жен, — хихикнул Человек.— Скажи это на своем языке.И он сказал. Крикунья протянула руку и прикоснулась к гладкой коже лба Эндера, к пробивающейся щетине на подбородке, нажала пальцем на его губу, он закрыл глаза, но не отшатнулся, когда она осторожно притронулась к его веку.Крикунья заговорила.— Ты — святой Голос? — перевел Человек.— Он добавил слово «святой», — внесла поправку Джейн.Эндер поглядел в глаза Человеку.— Я не святой, — ответил он.Человек застыл.— Скажи ей.Человек на мгновение заколебался, потом, видимо, решил, что из этих двоих Эндер менее опасен.— Она не сказала «святой».— Говори мне все, что она сказала, и как можно точнее, — приказал Эндер.— Если ты не святой, — спросил Человек, — откуда ты узнал, что она говорила на самом деле?— Пожалуйста, — попросил Эндер. — Будь правдив и с ней, и со мной.— Тебе я больше не солгу, — пообещал Человек. — Но когда я перевожу ей, для нее мой голос произносит твои слова. Мне нужно отвечать осторожно.— Не нужно лгать, — сказал Эндер. — И не бойся. Очень важно, чтобы она слышала именно то, что я говорю. Передай ей это. Скажи, что я прошу простить тебя за грубые и недостойные речи, ибо я невоспитанный фрамлинг, а ты обязан переводить точно.Человек закатил глаза, но все же повернулся к Крикунье и начал объяснять.Она коротко ответила. Человек перевел.— Она говорит, что ее голова — не из корня мердоны. Конечно, она все прекрасно понимает.— Скажи ей, что люди никогда раньше не видели такого большого дерева. Попроси ее рассказать нам, что она и другие жены делают с ним.Кванда помотала головой.— Прямо к цели. С ума сойти!Но когда Человек закончил перевод, Крикунья немедленно подошла к дереву, коснулась его и начала петь.Теперь, стоя у самого ствола, они уже могли рассмотреть копошащиеся на коре маленькие создания. Большинство — четыре или пять сантиметров в длину. Выглядят почти как зародыши, только розоватые тельца покрыты тонким темным пушком. Глаза открыты. Малыши карабкались друг на друга, пытаясь пробиться к одному из белых влажных потеков на стволе.— Амарантовая каша, — пояснила Кванда.— Новорожденные, — добавила Эла.— Не новорожденные, — поправил Человек. — Они уже так выросли, что почти могут ходить.Эндер шагнул к дереву, протянул руку. Крикунья тут же оборвала свою песнь. Но Эндер не остановился. Он коснулся пальцами коры — рядом с одним из малышей. Неуклонно двигаясь вперед, детеныш натолкнулся на его ладонь, взобрался на нее, вцепился…— Ты знаешь этого по имени? — спросил Эндер.Перепуганный Человек торопливо перевел. И тут же сообщил ответ Крикуньи.— Это один из моих братьев, — сказал он. — Он не получит имени, пока не сможет ходить на двух ногах. Его отец — Корнерой.— А мать?— Ой, у маленьких матерей никогда не было имен, — отозвался Человек.— Спроси.Человек подчинился. Крикунья ответила.— Она говорит, что его мать была очень сильной и очень храброй. Она много ела и принесла пятерых детей. — Человек коснулся ладонью лба. — Пятеро детей — это очень много. И она была достаточно жирна, чтобы прокормить их всех.— Мать приносит кашу, которую они едят?Человек на мгновение онемел от страха.— Голос, я не могу сказать этого. Ни на каком языке.— Почему?— Но ведь я уже говорил. Она была достаточно жирна, чтобы прокормить всех пятерых малышей. Положи на место маленького брата и позволь жене спеть дереву.Эндер снова прижал руку к стволу, и детеныш уполз. Крикунья продолжила прерванную песнь. Кванда явно была возмущена бесцеремонностью Эндера. А вот Эла просто светилась от возбуждения.— Разве вы не понимаете? Новорожденные едят тело своей матери.Эндер отступил на шаг.— Как ты можешь такое говорить? — возмутилась Кванда.— Посмотрите, как они ползают по стволу — точь-в-точь маленькие масиос. Должно быть, прежде они и масиос были конкурентами. — Эла провела пальцем по коре дерева — в стороне от потеков амарантовой каши. — Дерево источает сок. Вот, видите, в трещинах. В прошлом, до Десколады, здесь жили насекомые, которые пили сок, а детеныши свинксов и черви масиос пожирали насекомых. Вот почему свинксы смогли смешать свои гены с генами дерева. Здесь живут не только их дети. Взрослым все время приходится забираться на деревья, чтобы собирать масиос. Даже когда у них были другие источники пищи, они все-таки не могли оставить деревья — их привязывал к ним жизненный цикл. Задолго до того, как они сами стали деревьями.— Мы изучаем общество свинксов, — нетерпеливо сказала Кванда, — а не характер их эволюции.— Я провожу важные переговоры, — прервал ее Эндер. — А потому разбирайтесь в чем можете, ради Бога, но не устраивайте мне здесь семинар.Песня достигла кульминационной точки. Огромный ствол прорезала трещина.— Они не собираются свалить для нас это дерево, нет? — спросила испуганно Кванда.— Она просит дерево открыть нам свое сердце. — Человек снова приложил руку ко лбу. — Это материнское дерево, оно единственное в нашем лесу. Нельзя, чтобы ему причинили зло, ибо тогда все наши дети будут рождаться от других деревьев, а все наши отцы умрут.Голоса остальных жен слились с песней Крикуньи. Трещина превратилась в большое отверстие. Эндер сделал шаг в сторону и встал прямо перед ним. Внутри было слишком темно, и он не мог ничего разглядеть.Эла вынула из кармана на поясе фонарик и протянула ему. Рука Кванды вылетела вперед и схватила Элу за запястье.— Механизм! — крикнула она. — Такие вещи нельзя приносить сюда!Эндер мягко вынул фонарик из руки Элы.— Ограда отключена, — напомнил он. — И все мы теперь вольны заниматься Сомнительной Деятельностью. — Он направил фонарик в землю и включил, потом чуть сдвинул пальцем колечко, чтобы ослабить интенсивность и увеличить охват. Жены что-то бормотали, а Крикунья погладила Человека по животу.— Я сказал им, что вы можете ночью делать маленькие луны, — объяснил тот, — и принесли такую с собой.— Если я впущу этот свет в сердце материнского дерева, это повредит кому-нибудь?Человек спросил Крикунью, а Крикунья потянулась к фонарику. Затем, уже сжимая его в дрожащих руках, она что-то тихо пропела, а потом направила серебряный луч прямо в отверстие, но тут же отшатнулась и отвела его.— Свет ослепляет их, — перевел Человек.Джейн уже говорила на ухо Эндеру:— Звук ее голоса отражается от стен дупла. Когда свет попал внутрь, эхо смодулировало сигнал, изменив характер звука и добавив обертоны. Дерево ответило, используя собственный голос Крикуньи.— Видеть можешь? — тихо спросил Эндер.— Стань на колени, поднеси меня поближе, подожди минуту, а потом засовывай голову в отверстие.Эндер подчинился. Он стоял, чуть покачивая головой, чтобы дать Джейн возможность смотреть под разными углами, слушал, что она говорит. Потом продвинулся чуть глубже, довольно долго неподвижно постоял на коленях, а затем повернулся к остальным.— Маленькие матери. Там маленькие матери, те, что беременны. Не больше четырех сантиметров в длину. Одна из них как раз сейчас рожает.— Ты видишь через сережку? — спросила Эла.Кванда встала на колени рядом с ним, попыталась всмотреться, но ничего не увидела.— Редкий случай сексуального диморфизма, — заметила она. — Самки достигают зрелости почти сразу после рождения, вынашивают детенышей и умирают. — Она подозвала Человека. — Те малыши, что ползают по стволу, они все братья?Человек повторил Крикунье вопрос. Жена протянула руку к трещине, сняла со ствола довольно крупного детеныша и пропела несколько слов объяснения.— Это маленькая жена, — перевел Человек. — Когда она вырастет, присоединится к остальным и станет заботиться о детях.— Только одна? — удивилась Эла.Эндер встряхнулся и встал.— Эта самка стерильна, а если нет, они все равно не позволят ей спариться. У нее не может быть детей.— Но почему? — спросила Кванда.— У них нет родового канала, — объяснил Эндер. — Детеныши прогрызают себе путь наружу.Кванда шепотом прочла молитву.А у Элы разыгрался аппетит исследователя.— Невероятно! — воскликнула она. — Но если они так малы, как же они спариваются с самцами?— Естественно, мы относим их к отцам — рассмеялся Человек. — А как же еще это может происходить? Отцы-то не способны прийти сюда, разве не так?— Отцы, — пробормотала Кванда. — Так они называют самые уважаемые деревья.— Правильно, — подхватил Человек. — У отцов пористая кожа. Они выдувают свою пыль на кору и смешивают с соком. Мы относим маленькую мать к тому дереву, которое избрали жены. Она ползает по коре, сок, смешанный с пылью, попадает в ее животик и наполняет ее малышами.Кванда молча показала пальцем на маленькие шишечки на животе Человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51