Ты
будешь висеть здесь, пока все нам не расскажешь. Ну так, может, не будем
тянуть зря волынку?
Я на мгновение высунул голову, чтобы глянуть, что там у них происходит.
Эрик произвел на меня сильное впечатление. Такие, как он, любят
фотографироваться на фоне братских могил — на память. Достаточно бросить на
него беглый взгляд, чтобы побледнеть. Совсем не тот человек, которого
ожидаешь увидеть в доме, осененном ветвью оливы.
Что делать дальше
Я изучал цепь, на которой подвесили моего приятеля, и прикидывал, что
же теперь делать. Их было трое, и даже углубленное рассмотрение данной
конфигурации свидетельствовало: при таком раскладе обмен выстрелами вряд ли
обернется в мою пользу. Мне отчаянно был нужен совет какого-нибудь
дипломированного профессионала по части насилия вроде Юппа. Не будь он так
занят сейчас, он бы мне здорово помог. Я задался вопросом: а что, если
перестрелить цепь? Каковы мои шансы в нее попасть? И если я попаду — она
порвется? Одно я знал наверняка: если я стану целиться в цепь, я уж точно в
нее не попаду. С другой стороны, если я пойду на хитрость и не стану
стрелять в цепь, а выберу другую мишень... По выбранной цели я заведомо не
попаду, тут у меня не было сомнений, но вот попаду ли я при этом в цепь?
Коса на камень
— Не хотелось бы тебя обламывать, — прошипел Юпп, — но у меня одна
рука, одна нога, один глаз, врожденная гемофилия, и я загибаюсь от одной
очень модной болезни. Так что ссать я на тебя хотел — и то если сперва
сгоняешь мне за пивом.
Это было не совсем правдой: я знал, у Юппа есть слабое место -
запланированное на сегодня ограбление ему дороже всего на свете. И мысль о
том, что оно обречено на провал, была для Юппа хуже всякой пытки, но он не
собирался сдаваться. Мне оставалось лишь (x) восхититься его самообладанием,
(y) что-нибудь предпринять, дабы не допустить провала, и (z) сделать это
быстро.
Как выбраться из щекотливого положения
Секрет, как выпутаться из опасности или какой-то жутко затруднительной
ситуации, крайне прост: не фиг в такие ситуации попадать.
Я бы согласился в течение нескольких веков читать лекции в девять утра,
лишь бы не участвовать в этом чертовом представлении пьесы «Нет мира
под оливами».
— Нужно что-то делать! — пробормотал я достаточно громко, чтобы вбить
эту мысль в свою черепушку. Вновь и вновь перекатывая фразу во рту, я
прислушивался, как та отдается в черепной коробке: рецитацией я вводил себя
в состояние воинственной ажитации.
Дальнейшее наблюдение за наблюдателем
— В газетах вроде пишут, ты сегодня банк грабишь, а, Юбер? А ты? Висишь
на цепи и ждешь, покуда тебе яйца бараньими ножницами откромсают...
— Ну давай, Эрик, попробуй. Не церемонься!
— Знаешь, бараньи ножницы... Здорово помогают преодолеть зажатость. Был
тут один парень: когда мы его снизу слегка постригли — вот он развеселился!
Носился по комнате — просто круги нарезал, как пробка от шампанского! Но ты,
Юбер, особо не напрягайся: ты ж здесь среди своих, мы как-нибудь обойдемся
без этого. Нам спектакли ни к чему. Режи, правда, сердит на тебя — из-за
Тьерри. А я — я зла на тебя не держу. Я Режи денег должен, и все. Поможешь
мне расплатиться, тоже мне, делов. Я тебе вот что скажу: мне сейчас ехать
надо, там по мне одна девица слегка заскучала, а вернусь — поговорим. Ты
ведь тоже: только-только с дороги, вот и отдохни пока. Не скучай, носа не
вешай...
— Может, его приложить чуток? — подал голос Эриков спутник.
— Не может! — отрезал Эрик, вцепившись Юппу в вихор на затылке (Юпп,
увы, так и не сделал себе приличную стрижку), резким движением приподняв ему
голову и глядя прямо в глаза. — Мы еще хотим от него кое-что услышать. А ты
так приложишь, что потом только в гроб человека класть. Зачем обижать
человека... Вопросами всякими доставать... Пусть себе повисит несколько
часов спокойно. Потом сам все расскажет.
— Боюсь, мы к тому времени будем вынуждены вас покинуть... — спокойно
заметил Юпп.
— Не понял?!
— Твои дружки, когда меня брали, слегка засветились. Профессор скорее
всего уже сюда едет.
— Никто ничего не видел, не дрочи, — вмешался один из этих, что стояли
ко мне спиной, в зародыше давя каблуком Юпповы надежды.
— И ведь не врет, — усмехнулся Юпп, скосив на бугая глаза. — Только
ведь где ж тебе заметить, тоже мне — святая простота!
— Ну, если и профессор соизволит прийти, я буду только рад перекинуться
с ним парой слов. — Эрик был сама любезность.
— Я бы на твоем месте не очень радовался. Он будет в ярости.
— Уже боюсь. К нам пожалует разъяренный философ! Подумать только!
— Он не философ. Это всего лишь шутка. Он служил в Иностранном легионе,
но не прижился там. А все из-за склонности убивать людей раньше, чем об этом
попросят. Слышал про трех косоглазых, которых в прошлом месяце порешили в
Арле?
— Наркота, что ль?
— Ну да, все уши развесили — наркота, наркота. А мы просто заехали на
денек в Арль. Оставили машину на стоянке, подходим потом... Я-то ничего не
заметил, а профессор — «тут, мол, царапина на крыле». Старик на
скамейке говорит, это вьетнамцы парковали машину — и задели. А теперь сидят
в баре на углу. Мы — в бар: там и впрямь — три вьетнамца за столиком. Проф
не стал тратить время на выяснения: чья машина, кто за рулем сидел? Всадил
каждому по две пули в голову. «Чтобы наверняка», — говорит.
Эрик слегка придвинулся к Юппу: этак доверительно-заинтересованно, как
прущий навстречу вам трактор.
— В Арле, говоришь?
— Угу.
— Месяц назад порешили?
— Ну.
— Троих узкоглазых?
— Троих.
— Странно. А я думал, это я их кокнул. Или, может, вам другая какая
троица попалась? Н-да... Видно, совсем неудачный денек для
франко-вьетнамских отношений выдался.
Крыть Юппу было нечем. Эрик какое-то время сверлил его взглядом, а
потом расхохотался:
— Загибать, Юпп, я и сам могу. Не хуже тебя.
Все критяне лжецы
Какое любопытное развитие парадокса о критском лжеце, мысленно отметил
я, вслушиваясь в этот диалог.
Заодно я задался другим вопросом: чего ради Юпп пустился меня
рекламировать? Они, конечно, и так не очень-то ему поверили, но что с ними
будет, когда они увидят меня?!
Где я допустил в жизни ошибку?..
Моя жизнь: просто-напросто просрана. Мне следовало лет в восемнадцать
записаться в стрелковый клуб и не вылезать оттуда часа по три-четыре, изо
дня в день. Тогда сейчас я бы мог вальяжно явиться перед этой публикой -
этакий наделенный всеми полномочиями представитель провидения, -
перестрелять кого надо и отправиться завтракать.
Трепещите, мы идем!
Эрик уехал — по случаю чего один из его клевретов принялся
пересчитывать Юппу ребра бейсбольной битой. Забавно: при всем своем
высокомерии по отношению к американцам французы рабски подражают им в
культуре.
Замечу — терпение тоже порой вознаграждается. Видно, госпожа Фортуна
устроила в тот день незапланированный бенефис. Расклад: я и мое недоумение
против двух бугаев, оставленных стеречь одного незадачливого налетчика,
болтающегося под потолком, как люстра. В глубине души я чувствовал досаду на
Эрика — ему, видите ли, приспичило уехать, а я отдувайся: теперь у меня не
осталось никаких оправданий бездействию. Не мог же я и дальше тешить себя
шальной мыслью, будто двое верзил тоже отлучатся на полчасика, предоставив
мне спокойно снимать Юппа с цепи.
Я еще малость подрожал в своем укрытии. Секунды текли, как капли меда:
медленно, полновесно. Я медлил уже минут десять. А нужно-то было: встать на
ноги и открыть огонь. От бугаев меня отделяло метров пять-шесть. Надо быть
полным олухом, чтобы не попасть с такого расстояния. Но только лопухнулся я
на другом: проглядел, что поблизости — сортир.
Где-то слабо заверещал телефон. Верещал он до тех пор, покуда один из
бугаев не пошел и не снял трубку. Стало быть, не мобильник. Я все еще
прохлаждался, смакуя течение времени, когда один из этих вертухаев — тот,
который с подбитым глазом (Юпп его, что ли, головой тюкнул?), извлек из
кармана какой-то комикс и объявил: «Пойду-ка я малость
покорячусь».
И тут я понял; пора выходить из-за кулис на сцену. Я дал этому типу
несколько секунд на то, чтобы расстегнуть штаны.
Сполз по лестнице вниз — соскользнул, как перышко: ни одна ступенька не
скрипнула. Длинный коридор — любитель комиксов ждет меня где-то там, в
конце. Я устремился вперед. За поворотом оказалась искомая дверь, на которой
красовалась табличка. Буквы как пьяные, и написано: «Муж., Жен.,
Пришельцы из космоса» (работа в офисе способствует любви к плоским и
претенциозным шуткам). Как заметил когда-то Солон, человеку суждено увидеть
многое, на что лучше бы ему не смотреть. Эту дверь, например.
Я готов был совершить поступок неджентльменский и подлый: пристрелить
человека через дверь туалетной кабинки. Правда, я едва не поддался
угрызениям совести, но вовремя вспомнил: мама растила меня вовсе не для
того, чтобы я нашел свой конец от пули какого-то недоумка в «доме под
оливами». (С другой стороны, для чего именно вырастила меня мама, и по
сей день остается для меня тайной.) Издержки жизни в академической среде -
видишь жизнь в черно-белом свете. Хотя в этом есть свое очарование.
Может быть, оно и не очень хорошо — в одностороннем порядке объявлять о
намерении прикончить ближнего своего, но признаюсь: куда больше, чем
перспектива убить этого взгромоздившегося на трон читателя комиксов, меня
волновала перспектива его не убить. Мою руку удерживала лишь одна мысль:
едва начнется стрельба, я уже не смогу, если что-то пошло не так, взять и
объявить перерыв на кофе.
Я еще раз взвесил в руке пистолет, наставил его на дверь, так чтобы
ствол смотрел на то место, где должен сейчас восседать мой любитель
комиксов. «Ну, давай», — пробормотал я, всей шкурой чувствуя,
что в любое мгновение могу вырубиться, схлопотав промеж глаз штуковину,
которая резко выключает вас из всякого восприятия реальности.
Выстрела не последовало. Предохранитель. Я забыл перевести
предохранитель. Я дернул чертову скобку и еще раз нажал на курок.
Оглушительный грохот. Просто оглушительный. Настолько громче, чем я
ожидал... И к тому же несколько раз... Дверь — в щепки... Я выпустил три
пули, а потом — знаете, как бывает: стряпаешь что-нибудь, начинаешь сыпать
приправу и не можешь удержаться... Я расстрелял всю обойму и, выхватив
полицейский револьвер, болтавшийся у меня на поясе, ничком упал на пол (я
что-то не слышал, чтобы хоть одному паломнику повредила та быстрота, с
которой иные простираются ниц, исполненные благоговения при виде священного
колодца Замзам в Мекке). На полу я пристроился, полагая, что так принято
делать, если хочешь уменьшить площадь поражения тела во время перестрелки, и
принялся ждать, пока в коридоре появится второй вертухай.
Я ждал. Потом услышал, как меня окликает Юбер. Слабым, охрипшим
голосом: «Этот готов!»
Все еще опасаясь словить пулю промеж глаз, я осторожно выглянул из-за
угла. Юпп все так же висел на цепи, однако второй бугай недвижно лежал на
полу — словно он прилег позагорать в одежде. «Целый день ждал, когда ж
удастся до него добраться», — пояснил Юпп. Судя по всему, пальба
отвлекла внимание второго бугая и он забыл, что главная его задача — не
спускать с Юппа глаз. Юпп же, воспользовавшись единственным из своих членов,
который исправно выполнял свои обязанности, со всего маху засветил парню в
рожу, так что его сенсорные восприятия после этого стали равны нулю.
Расковать Юппа оказалось делом нелегким: умение управляться со всякими
железками сроду не было сильной стороной моей натуры. Покуда Юпп собирал
себя по частям, я подошел ко все еще валявшемуся на полу вертухаю номер два,
который принялся не очень членораздельно бормотать что-то вроде литовской
молитвы матери-Земле, и от души отмутузил его ногами. После чего отошел в
угол и выпростал на пол все содержимое своего желудка. Страх — штука, плохо
усваиваемая.
— Ты как-то не очень удивлен, увидев меня здесь, — заметил я Юппу.
— Ну да. Хотя ты несколько подзадержался. Не забыл: нам ведь еще нужно
ограбить банк?
Вертухая номер два мы подвесили на цепь, несколько ошалело радуясь
перспективе встретить конец века заживо.
— Как ты меня отыскал? — поинтересовался Юбер, демонстративно возясь с
барабаном своего револьвера.
— Все были брошены на поиски. По счастью, засекли машину, на которой
тебя увезли.
— Ладушки, — кивнул Юбер, вставляя дуло пистолета в ухо висящему на
цепи вертухаю. — Ну что, готов отправиться в «Великое может
быть»?
Раздался щелчок затвора — револьвер был не заряжен, но, подозреваю,
охваченному страхом бугаю нужно было немалое время, чтобы это осознать.
Юпп опустил патрон в карман куртки бедняги:
— Сохранишь на память о том, что ты уже покойник. Считай, что я тебя с
того света вытащил. Постарайся жить по-человечески.
Юпп сходил, проверил, что с любителем комиксов, и обнаружил, что тот
сбежал, не получив, судя по всему, ни единой царапины — крови на полу не
было.
Скинхед все так же сидел в машине.
— У нас есть минут пятьдесят, чтобы успеть в Тулон, — пробормотал Юпп,
взглянув на часы. — Думаю, лучше тебя с этой проблемой никто все равно не
справится, не важно, философ он или нет.
И я погнал под двести км/ч, отвлекаясь разве что на настойчивые
требования Юппа прочесть и откомментировать ему ряд пассажей из Эпиктета и
Зенона — он все норовил положить мне на баранку открытую книгу — и на
причитания этого бритоголового парня. Попутно Юбер высказал, что он думает
по поводу отсутствия с нами крысака и присутствия несчастного скинхеда.
* * *
С крыши нам был хорошо виден фургон, в котором засел Корсиканец,
превратив тот в подобие центральной нервной системы, призванной управлять
массой полицейских, заполонивших центр Тулона: к «заказанному»
нами банку в ожидании ограбления были стянуты внушительные силы охраны
правопорядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51