К чему воскрешать все это? Но, увидев ее, он осознал две вещи: что она изменилась и что он ее больше не любит. Он любит Сару – выяснилось, что Сара вовсе не замена на худой конец. Какое чудесное озарение!
– Мне не удается заклясть призрак Нелл, милый Артур, – сказала Хелен. – В этом вся суть. Если правда это призрак, а не настоящая, живая, живущая Нелл. Артур, пожалуйста, попытайтесь!
– Я ведь оставил расследования, – указал он. – Сюда я приехал на конференцию, посвященную отношениям между расами.
Он тоже успел вернуться в университет, который когда-то бросил, и закончить курс юридических наук.
Тем не менее он попытался. Он отправился в маленький дом миссис Блоттон, но не нашел ее там. Картонка в окне объявляла, что тут проживает миссис А. Хаскинс, Ясновидящая. Миссис Хаскинс была пятидесятилетней, дородной, с обвисающими щеками, басистым голосом и большими усталыми красивыми глазами. Миссис Блоттон, сказала она, удалилась туда, куда Артур за ней последовать не может.
– Куда именно?
– На Ту Сторону Смерти, – ответила миссис Хаскинс. – В Сияние Загробного Бытия.
Бедная женщина, противница курения, скончалась от рака легких, результата пассивного курения. «Из года в год дышала дымом от сигарет своего муженька».
– Очень печально, – сказал Артур.
– Смерть причина для ликования, а не слез, – сказала миссис Хаскинс и предложила Артуру предсказать его судьбу. Артур согласился. Он не верил или почти не верил в ясновидение. Он замечал, что порой ему словно бы известно больше, чем поддается рациональному объяснению, а если ему, то почему не другим? Всегда соблазнительно узнать, а что будет дальше.
Миссис Хаскинс взяла его черные тяжелые руки, поглядела на ладони и отпустила их.
– Вы и сами ее предскажете, – сказала она, и он понял, что означали ее слова – или наполовину понял. Суровый черный юрист, бывший сыщик из Нью-Йорка, конечно, всегда предпочтет довериться собственному профессионализму, чем удобной способности проникать взглядом сквозь кирпичные стены! Он встал, прощаясь.
– Она сама найдет дорогу домой, – внезапно произнесла миссис Хаскинс, шаркающей походкой провожая его до двери. Ее толстые светлые колготки были все в спущенных петлях, под ними узловатыми веревками вздувались варикозные вены, но глаза у нее ясно блестели.
– Кто? О ком вы говорите?
– О той, кого вы ищете. О пропавшей девочке. Она сильна, ох сильна. Древняя душа. Одна из Великих.
И больше ничего Мери Хаскинс не сказала. Но и этого с излишком хватало, как могут подумать те среди нас, кто суеверен.
Артур вернулся к Хелен и сказал ей, что след Нелл окончательно остыл, что она должна жить в настоящем, а не в прошлом. Он был рад, что избавился от роли сыщика. Чересчур большие психические нагрузки. Он слишком близко соприкасался с тем, от чего полезнее держаться подальше, проходить мимо, а не задерживаться. Он тоже боялся за свою душу, хотел жить здесь и сейчас, а не балансировать вечно на грани прошлого, ощущая слишком много, зная слишком мало.
– Как вы изменились! – сказала Хелен. Она не вполне понимала, как именно и почему. Но она знала, что чувствует себя с ним свободнее. Сара ей понравилась. Она была рада, что он нашел счастье.
– Это все малышка, – сказала Сара. – Он остепенился.
Но хотя, бесспорно, младенцы пробуждают в отцах желание мира и надежного будущего, почти столь же сильное, как и у матерей, я лично убеждена, что перемена произошла в тот день, когда Артура в доме миссис Блоттон перестала терзать совесть. Миссис Блоттон помимо своей воли сделала в жизни много добра и заслуживает, чтобы ее за это вспоминали. Да покоится она с миром.
ЛЕТО В СОБАЧЬЕМ ПИТОМНИКЕ
В том году, когда Нелл сдала экзамены за среднюю школу, мистер и миссис Килдейр уехали на месяц отдохнуть. Они отправились в Грецию. А Нелл и Бренду оставили заниматься питомником. Лето – самое горячее время для подобных заведений. Ну, вы сами понимаете: люди хотят поехать за границу, а своих собак взять с собой не могут. То есть могут, но вот ввезти их обратно оказывается затруднительным из-за опасения бешенства. К тому же Килдейры только что открыли лицензированное карантинное отделение, где могли разместить десять собак и продержать их в полной изоляции восемь требуемых законом месяцев. Это означало много дополнительной работы, хотя, бесспорно, и денег, поскольку собак в карантине требовалось не только выводить на прогулку и кормить, но и подбодрять, развлекать разговорами, не то они впадали в тоску и либо отказывались от еды и худели, либо становились вялыми, жирными меланхоликами, – и клиенты поднимали страшный скандал. Как ни поверни, мистер и миссис Килдейры были рады уехать.
Нелл и Бренда, разумеется, не были рады остаться. Бренда ни разу в жизни не была за границей и ужасно хотела поехать, и, хотя мы-то знаем, что Нелл там побывала, сама она ничего об этом не помнила. Невозможно даже представить себе, чтобы когда-либо прежде за собаками ухаживала такая юная красавица, как Нелл в 16 лет. Бренда была вполне миловидна, – хотя и страдала от прыщей на подбородке – но рядом с Нелл казалась дурнушкой. Беда заключалась в ее полноте – маленькие глаза, пухлые щеки. Как несправедливо устроена жизнь!
– По-твоему, на них можно положиться? – спросила миссис Килдейр.
– Конечно, можно, – сказал мистер Килдейр, думая о горячем песке, синих небесах и полном отсутствии собак.
Килдейры любили собак больше, чем людей, и часто это говорили, по какой-то причине, превосходившей понимание ее родителей, так расстраивая Бренду, что она шла пятнами. Тем не менее они были не прочь покинуть своих подопечных, чуть представлялся удобный случай. Они и на Пасху уезжали, как раз когда девочки готовились к экзаменам. Возможно, поэтому Бренда и умудрилась их провалить.
– Ну а вдруг что-нибудь пойдет не так? – сказала миссис Килдейр. Но мистер Килдейр подумал про себя, что скорее что-нибудь пойдет не так, если они останутся дома. Он обнаружил, что ему трудно не смотреть на Нелл. Ему хотелось погладить ее, чтобы она улыбнулась ему по-особому, не так, как всем остальным. Быть может, когда они вернутся, он избавится от этого наваждения. Он от души надеялся, что будет именно так. Он не был в восторге от себя. Ему же все-таки 42, а ей 16. Разница в двадцать шесть лет. Учтите, правда, слыхивал он о разнице в возрасте и побольше. Она не была прирожденной собачницей, как его жена, да и Бренда тоже, но справлялась неплохо. Пожалуй, он и она могли вместе начать все сначала – если на то пошло, она ведь хуже сироты – без роду и племени. У нее никого и ничего нет. Она будет благодарна…
– Пенни за твои мысли! – сказала миссис Килдейр, и мистер Килдейр их устыдился. Но как может человек не думать того, что думает?
Ну и конечно, что-то пошло не так. Две шестнадцатилетние девочки не в силах заботиться о тридцати собаках и о себе, принимать клиентов и новых четвероногих постояльцев и отбиваться от Неда (18) и Рыжика (16) – двух братьев с соседней фермы, которые хотели прийти к ним смотреть телевизор, потому что у них дома прием был такой скверный.
– А еще что? – спросила Нелл.
– Больше ничего, – обещали они. Но, конечно, было и еще.
После некоторой возни и пыхтения девочки заставили их уйти. Было это в среду вечером.
– Ненавижу мальчишек, – сказала Бренда. – Собаки куда лучше.
– А я нет, – сказала Нелл. Однако ей внушала тревогу ее грудь. Она казалась огромной. Конечно, ничего подобного. Однако Нед сразу нацелился расстегнуть ее блузку. Почему ее, а не Бренды? И конечно, от нее пахло собачьим кормом. Разумеется, ничуть не пахло. Но ей ведь было 16. Вы же знаете, как это бывает.
В четверг утром две собаки отказались есть. Вечером в четверг голодовку объявили уже восемь собак. В пятницу вечером все тридцать воротили морды от мисок. Выглядели они словно бы нормально. Только пофыркивали, лежали на земле, смотрели на Нелл с Брендой укоряющими глазами и не ели. Затем те, что перестали есть в четверг, принялись чихать.
Утром в субботу чихали все собаки, и они вызвали ветеринара. Он диагностировал какую-то пищевую вирусную инфекцию, осмотрел чуланчик, где они готовили корм, разрешил и дальше им пользоваться и сделал каждой собаке укол антибиотика – на всякий случай. Он оставил счет на девяносто фунтов и сказал, что заедет во вторник. К тому времени все должно стать ясным.
Его, казалось, удивило, что питомник брошен на Бренду и Нелл.
– Мы справляемся, – сказали они. – Нам не в первый раз.
– Хм! – сказал он, а потом посмотрел на Нелл. – Сколько вам лет?
– Шестнадцать, – сказала она, а он осмотрел ее с ног до головы, к чему она не привыкла.
– Выглядишь ты старше, – сказал он.
Нелл решила сесть на диету. И за три дня не проглотила ни кусочка. Как, впрочем, и собаки.
– Что-то с кормом, – сказала Нелл вечером в понедельник. Собаки больше не ограничивались укоризненными взорами, а бурно протестовали: выли, скулили, метались. – Наверняка. Они ведут себя просто как голодные собаки.
– Корм тут ни при чем, – возразила Бренда. – Это ведь тот же мешок, который мы открыли неделю назад, и тогда они прекрасно ели. (Собак кормили своего рода собачьей «мьюзли» – фруктово-пшеничной смесью к семейному завтраку, но только из несколько других ингредиентов. Перед употреблением она запаривалась в горячей воде и обладала мощным запахом.)
– Нет, это корм, я знаю, – сказала Нелл и запарила чашку, чтобы попробовать самой.
– Не надо! – вскрикнула Бренда.
– Я выплюну, – сказала Нелл. О, она была храбра! Она поднесла ложечку запаренного месива к губам, она сморщила нос, она чихнула. И в тот же самый миг в дверях чуланчика появился Нед, волоча более или менее под мышкой хнычущего Рыжика.
– Знаете, что он устроил! – сказал Нед. – Подсыпал в вашу собачью смесь чихательный порошок из лавки шуток и развлечений. Я привел его, чтобы он попросил прощения.
– Прошу, – сказал Рыжик, – ничего я не прошу. Много ты о себе воображаешь… – Он ударил брата пяткой под коленку, вывернулся и был таков. Бренда помогла Неду встать, а Нелл открыла свежий мешок собачьей смеси и запарила ее. Собаки с благодарностью принялись за месиво. Во вторник приехал ветеринар и оставил еще один счет – 25 фунтов за вызов, а извиниться не подумал. Старшие Килдейры по возвращении очень рассердились. Те, что держат животных для получения дохода, не любят прибегать к услугам ветеринара. И с прискорбием должна сказать, что чувства мистера Килдейра к Нелл не изменились ни на йоту.
– Ты что-то похудела, – сказал он, осматривая ее с ног до головы.
«Раз так, – безмолвно ответила Нелл, – значит, еще мало похудела» – и после этого миссис Килдейр лишь с трудом удавалось уговорить ее проглотить хоть кусочек. Вы же знаете, как едят девочки в этом возрасте. Эпизод этот оказался удачным лишь в одном отношении: он сблизил Бренду и Неда. И хотя Нелл в результате осталась почти в одиночестве (от Рыжика явно толку ждать не приходилось), она была рада за Бренду. И она несколько раз рисовала собак, и получилось очень хорошо – настолько, что Килдейры использовали эти рисунки в своих рекламных проспектах, а также напечатали с ними рождественские открытки на продажу. Нелл, естественно, они ничего не заплатили. Они ведь кормили ее, приняли под свой кров, одевали – разве нет? И дадут ей возможность кончить продвинутый школьный курс. Они чувствовали себя воплощением щедрости и великодушия.
НЕ ПОМИНАЙ ЧЕРТА
Читатель, мне очень хотелось бы сообщить вам, что Анджи была счастлива, заполучив то, чего так жаждала – то есть Клиффорда. Но вы знаете, как это бывает: путешествовать приятнее, чем добраться до цели. Анджи нисколечко не была счастлива. Она скучала, хотела сама не знала чего и вообще имела слишком много денег и свободного времени, и хотя, по-моему, она не слишком замечала, что Клиффорд ее не любит, все же это как-то должно было на нее действовать. На меня бы подействовало, а вероятно, и на вас. Ее маленькая дочка Барбара ей надоедала и докучала, когда и если она ее видела – такое водится за кое-какими матерями, которые не вынуждены заботиться о своих детях день изо дня. Ну она и заполняла пустоту своей жизни, как могла. Иными словами, она связалась с поп-группой, называвшейся «Предприятие Сатаны», участники которой, облаченные в черную кожу и белившие лица мелом, в сущности довольно кроткие и нервные ребята, баловались черной магией, а иногда и кокаином в чисто рекламных целях. Поговаривали, что Марко, их солист, был ее любовником, хотя лично я думаю, что это вовсе не обязательно соответствовало действительности – к такому же выводу пришел и Клиффорд, когда его увидел.
Но если вы наводите порчу и притворяетесь, будто вызываете демонов с помощью жутких заклинаний в заброшенных часовнях, пусть даже ради развлечения, денежных выгод и кинокамер, то вполне можете откусить кусок не по зубам или заварить кашу, которую не расхлебаете. Случаются всякие непредвиденные неприятности, вспыхивают скандалы.
Вот как возник один такой скандал.
Клиффорд и Анджи должны были появиться на премьере «Изгоняющего бесов». Клиффорд явился один, не поддерживая под руку Анджи. Репортеры учуяли неладное. У них была привычка ходить за Клиффордом по пятам в надежде щелкнуть его не с той в том месте или наоборот, что порой увенчивалось успехом. В таких случаях они осаждали Анджи, надеясь поймать ее врасплох в слезах, чего у них, естественно, никогда не получалось. Она была с ними груба, захлопывала дверь у них перед носом, а однажды даже вылила кипящий чайник на каких-то фотографов из окна детской Барбары.
– Играть на нервах прессы неумно, Анджи, – сказал Клиффорд. – Они отомстят.
– Надо было бы плеснуть кипящим маслом, – ответила Анджи. – Вода остывает слишком быстро. И не играй на моих нервах, тогда я не буду играть на их нервах.
Пропускать премьеры было не в духе Анджи, а «Изгоняющего бесов» она вообще очень хотела посмотреть – наслышавшись про зеленую рвоту и шеи, которые поворачиваются на триста шестьдесят градусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52