Она пересекла пляж и оказалась у места, где плескался дельфин. Когда она протянула руку, дельфин устремил на нее невыразимо печальный взгляд…Джейни вскрикнула. Пробуждение было медленным. Дельфин на глазах превращался в шкаф у противоположной стены, море — в тяжелые гардины из красного шелка, не пропускавшие дневной свет. Сначала она не могла вспомнить, где находится и зачем. Потом методом исключения она пришла к осознанию того, что прилетела в Париж, поселилась в роскошном отеле «Афины-Плаза», что произошло это уже два дня назад и что ее спутница — Мими. Но эмоционально она еще не рассталась со своим сном. Джейни страшно хотелось вернуться в него, оказаться там, где у нее была цель, снова ощутить такую огромную любовь… «Если бы только можно было обрести это чувство в настойчивом труде, — подумала она в отчаянии, падая на подушки. — Если бы можно было хотя бы разок испытать то же самое в реальной жизни…» Джейни нехотя повернулась, чтобы взглянуть на часы. Десять утра. Она вспомнила, что существовал человек, способный удовлетворить ее вожделение, и звался этот человек Зизи…Джейни по-прежнему билась над решением загадки, почему он ее отверг. Вспоминая последние мгновения их ужасного столкновения, она вдруг подумала, что где-то на жизненном пути свернула не туда. Этот ошибочный поворот был как древесный ствол со множеством ветвей, которые тоже стали неверными путями, но она не прекращала движение в надежде, что какая-нибудь из этих тропинок выведет ее на правильную дорогу. Если бы она стала хозяйкой своей жизни гораздо раньше, рискнула бы заняться тем, во что сама верила, то никогда бы не очутилась здесь, в Париже, женой человека, который ее не любит или, во всяком случае, любит не так, как бы ей хотелось. Валяясь в постели, Джейни вспоминала ту отвратительную неделю на Мустике; разговор Селдена с матерью звучал в ее голове так отчетливо, словно они и сейчас перемывали ей косточки за тонкой стенкой: «Посмотри, какие проблемы у нее и у ее сестры!» — «Джейни часто приходят в голову разные идеи…» Она зажала руками уши, боясь, что сейчас закричит. Все равно она добьется своего… Заслужит уважение, которого достойна… Все это осуществимо, лишь бы Джордж не подкачал!Она опять покосилась на часы. На них 10.10, то есть 4.10 утра по нью-йоркскому времени, — слишком рано для звонка. За истекшие два дня она звонила Джорджу трижды, и всякий раз секретарша просила ее подождать, а потом отвечала, что у Джорджа совещание, он перезвонит позже. Но звонка от него так и не последовало, и у Джейни уже появилось подозрение, что он ее избегает. Если бы только она не забралась в Париж! В Нью-Йорке она сумела бы его выследить, разыграла бы случайную встречу в ресторане или на улице. Джордж — человек привычки, и она, даже не ставя перед собой такой цели, успела изучить его правила: по средам он обедал в «Динго», по четвергам в «Патроне»; ровно в половине шестого вечера трижды в неделю он посещал спортивный клуб в Центральном парке.Джейни заставила себя встать под душ и пустила холодную воду. Разница во времени чувствовалась хуже всего на второй и третий дни, а ей требовалась свежая голова. Надо было внушить Джорджу, что в их проекте от него требовалось одно: подписывать контракты и чеки. Если он решил, что может этого избежать, отослав ее в Париж, то это серьезная ошибка.От холодной воды у нее прояснилось в голове. Вытираясь мягким полотенцем, Джейни тщательно обдумывала ситуацию с Джорджем. Возможно ли, что она сыграла неверно? Целый месяц после того как она изложила ему свои намерения, она делала правильные ходы, сама любуясь тем, как изящно ей удается отказывать ему в том единственном, чего ему, как она считала, по-настоящему хочется. Благодаря ее неустанным (но притом осторожным) уговорам, он в конце концов тоже проникся мыслью, как хорошо будет, если она выступит продюсером фильма по книге Крейга, и даже признал ее продюсерские достоинства. Юристы составили и несколько раз проверили контракты. Только тогда, убежденная в свой неотразимости и в том, что секс скрепит сделку, Джейни «уступила» ему у него в кабинете.С самого начала зная, что до этого рано или поздно дойдет, она приняла холодное, взвешенное решение, что успех гораздо важнее неверно понимаемой добродетели. Что плохого, если она находит Джорджа привлекательным и забавным, иногда даже позволяет себе помечтать о том, каково бы ей было в роли его жены? Но только когда все закончилось и он застегнул на брюках молнию, она почувствовала: что-то изменилось. Он наградил ее теплым поцелуем в щеку, но слова, которые он сразу после этого произнес, прозвучали холодным душем:— Благодарю. — Так хвалят разве что официантку после вкусного обеда… — Было очень мило.— Мило? — обиженно переспросила она. Зная, что событие должно получиться запоминающимся, она сделала самый лучший минет, на какой только была способна: засунула указательный палец ему в анальное отверстие и хорошо обработала языком головку члена.— Хорошо, — уступил он, видя ее недовольство. — Было от лично — так пойдет?И он проводил ее к двери, как какую-нибудь бухгалтершу. Она даже почувствовала себя страшно виноватой перед Мими.— Как насчет контрактов? — спросила она как ни в чем не бывало, делая вид, будто ничего не произошло.— Ах, контракты… — Он закатил глаза. — Поговорим о них завтра. — Он распахнул дверь, и ей ничего не оставалось, кроме как выйти. — Всего хорошего! — напутствовал он ее.На следующий день он не изъявил желания обсуждать контракты, днем позже-тоже. На ее звонки он еще отвечал, но всякий раз, когда она поднимала этот вопрос, быстро менял тему, после чего секретарша, словно он ее об этом попросил, вмешивалась в их разговор, сообщая о важном звонке на другой линии. Настал вечер отлета в Париж, а он так и не подписал контракты, даже не сказал, когда это сделает. И это притом, что Крейг названивал уже ежедневно…Крейгу обещано было 300 тысяч долларов за сценарий и еще 700 тысяч в день начала съемок. Джейни должна была получить 100 тысяч авансом и еще 400 тысяч по завершении съемок. На создание сценария и его продажу кинокомпании было отведено полтора года. Естественно, Джордж тоже числился продюсером (хотя как человек, заплативший деньги, сам не должен был ничего делать) и получил бы наибольшую долю от прибыли. Мысли об этом приносили Джейни одно огорчение. Вешая мокрое полотенце на дверь ванной и заворачиваясь в махровый халат, она тоскливо вспоминала, что от Джорджа требовалось всего лишь выписать чек на 400 тысяч — мелочь для него, ведь Мими наверняка тратила на свои парижские наряды больше…А теперь она в тысячах миль от Нью-Йорка и от Джорджа. Она по-прежнему не сомневалась, что при личной встрече сумела бы добиться от него всего. Напрасным был только ход последней картой в уверенности, что игра выиграна. Она прокрутил в памяти последние роковые минуты с Джорджем, как финал бездарного фильма, и, рухнув на кровать, бессильно замолотила кулаками по подушке.Хватит об этом думать! Выбросить из головы те десять последних минут, никогда больше их не вспоминать, не говорить о них! Если не думать, то можно себя убедить, что ничего этого не было; постепенно память о позоре сотрется. Главное — сосредоточиться на проекте, заставить Джорджа ответить на ее звонок и подписать контракты, а дальше все пойдет как надо.Джейни оглядела апартаменты. Сначала ей понравились мебель и декор в стиле XVIII века, но сейчас номер показался тесным и мрачным. Ей захотелось пройтись и подышать свежим воздухом. Она причесалась, напудрилась, натянула брючки от Версачи, надела шелковую кофточку, накинула плащ в тон всему ансамблю и, схватив сумочку, поспешила на встречу с городом, который презирала.— Pardonnez-moi, — обратилась она к привлекательному лысеющему французу за стойкой. — Est qu'il у a un message pour moi? Извините. Для меня ничего нет? (фр.)) Все в порядке (фр.

.Она говорила по-французски с сильным акцентом. Она не исключала, что Джордж звонил ей, когда в Европе уже была ночь, и не захотел ее будить.— Oui, мадам, — ответил дежурный учтиво. Джейни подумала, что во Франции лысые мужчины почему-то всегда элегантны, а в Америке смахивают на Брюса Уиллиса. — Кажется, что-то есть.Значит, все отлично, подумала она с облегчением и поспешно надорвала конверт. Увы, в нем лежало всего лишь предложение Мими встретиться в час дня в салоне «Кристиан Диор».Первой ее реакцией была злость и разочарование. Увидев ее выражение, дежурный спросил, все ли в порядке.«Все очень плохо!» — чуть было не ответила она, но вовремя спохватилась. Страх — плохой советчик. Если Джордж почувствует, что она боится, он наверняка будет и дальше тянуть с подписанием контрактов.— C'est d'accord Еще? (фр.)

— сказала она с улыбкой. Джордж — закаленный бизнесмен и, возможно, испытывает ее, проверяя на прочность. Если так, подумала она, взглянув на часы, ему предстоит узнать, какая у нее закалка.До встречи с Мими оставалось еще полтора часа. За это время она решила побывать в знакомом косметическом магазине и приобрести про запас свою любимую губную помаду «Пусси пинк». Подзывая одно из такси, стоявших перед отелем, она решила не звонить Джорджу дня два-три. Пускай, зная, что она сопровождает Мими, и не имея от нее вестей, немного понервничает…
Она поехала на такси на бульвар Сен-Жермен на левом берегу. Город был ей так знаком, словно она не покинула его пятнадцать лет назад: все то же безумное движение, бульвары, отель «Крийон», сад Тюильри, потом мост через Сену-и вот они, чудные лавочки бульвара Сен-Жермен. Увидев ту, что искала, она велела таксисту остановиться.Дверь магазинчика открылась под звон колокольчиков, и Джейни вошла внутрь. Магазинчик был крохотный, почти полностью занятый прилавком. Здесь нужно было знать, чего ты хочешь, чтобы это получить. Подойдя к продавщице за прилавком, она спросила:— Vous avez la rouge a levres «Pussy Pink»? У вас есть губная помада «Пусси пинк»? (фр.)

Продавщица кивнула и вышла в заднее помещение. Джейни успокаивала себя, что не напрасно прилетела в Париж: по крайней мере пополнит свой запас помады. Но продавщица появилась, отрицательно мотая головой.— Простите, мадам, но «Пусси пинк» больше нет.— Как нет? — удивилась Джейни. — А когда будет снова? И, вспомнив, что это Париж, объяснила:— Encore? Еще? (фр.)

— C'est fmi, — сказала продавщица, пожимая плечами: она уже потеряла интерес к разговору.— То есть как кончилась? — не поняла Джейни.— Марка. Нет. Все.— Но ведь она еще продается в «Барнис», — возразила Джейни, словно это доказывало, что продавщица ее обманывает.— Возможно, у них еще найдутся один или два тюбика, — ответила продавщица, опять пренебрежительно пожимая плеча ми. — Кончится там — и все.— Вы хотите сказать?..— Ну да. Этого оттенка больше не будет.Джейни вышла из магазинчика потрясенная. Она пользовалась помадой «Пусси пинк» все пятнадцать лет после первого посещения Парижа. Эстелла, вместе с которой она снимала квартиру, научила ее, что нельзя менять цвет губной помады, чтобы фотографы ее лучше запомнили. Что ж, это помогло, хотя, возможно, не так, как она надеялась…Это невероятно! Джейни застыла на тротуаре, не зная, как быть. Откусив краешек ногтя, она зло его выплюнула. Вместе с помадой «Пусси пинк» она утрачивала частицу своей личности и не знала, чем ее заменить. Это предвестие, подумала она в отчаянии, но чего? В следующую секунду включился «автопилот»: ноги сами понесли ее на боковую улочку, к знакомой деревянной двери.На стене по-прежнему висела скромная красная табличка с золотой надписью «Золло моделс», на двери была все та же бронзовая ручка, дверь открывалась в знакомый дворик, где истертые каменные ступеньки вели в международное агентство моделей «Золло». Джейни знала, что до конца жизни не забудет день, когда впервые поднялась по лестнице и вошла в красную дверь. 1985 год, ей было 18 лет.— Глядите-ка, Нью-Йорк шлет и шлет мне красоток! — крикнул Жак Золло тогда, при ее первом появлении.Не зная, что сказать, Джейни подала ему свой альбом.— Высокая и худая, да. — Он покивал и быстро пролистал альбом. — А лицо не годится. Слишком американское. Вам бы приехать в Париж два года назад. — Он указал на стену, где были развешаны журнальные обложки с голубоглазыми блондинками. — Тогда всем требовались такие. Но не теперь.— Пожалуйста! — пролепетала Джейни в отчаянии, готовая разрыдаться.Она только что приехала в Париж из Милана, где четыре месяца безуспешно пыталась найти работу манекенщицы; потом ее нью-йоркское агентство решило, что ей следует попытать счастья в Париже. Джейни не знала ни слова по-французски, и каждая минута, проведенная в Париже, была для нее мучением: она не могла купить в магазине поесть, потому что все лежало за стеклянным прилавком и надо было обо всем просить продавцов; невозможно было купить в аптеке зубную пасту, в деньгах она тоже не разбиралась, да и денег этих у нее было в обрез. Она была измотана и голодна; не найдет работу в Париже — ее отправят домой, где мать поднимет на смех и скажет: «Я тебя предупреждала! Я знала, что ты никогда не добьешься успеха…»— Пожалуйста! — повторила она шепотом. — Я на все готова…Жак Золло придирчиво ее оглядел. Он был красавчиком тридцати с небольшим лет-возможно, даже слишком красивым, на вкус Джейни. Промолчав несколько минут, показавшихся ей часами, он спросил:— На нижнее белье согласны?— Белье? — опасливо переспросила Джейни. Нью-йоркское модельное агентство предостерегало ее против этого направления, но решение надо было принимать прямо сейчас. И она ре шилась. Стоя перед Жаком Золло, совершенно подавленная, она смело передернула плечами, изображая бесшабашную отвагу, и ответила:— Конечно, почему бы и нет?У Жака оставались сомнения.— Вы не сделали… — Он подпер себе грудь ладонями, изображая женские груди.— Имплантаты? Нет, об этом я не подумала…— Вот и хорошо, — сказал он. — В Америке большая грудь очень популярна, но здесь, во Франции, нам не нравится, когда наши женщины выглядят коровами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66