https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/
– Это и называется наука, Рэйф.– Теперь делать нечего, только ждать ночи, чтобы ты сняла свои спектрограммы.Рэйф сложил шест и уселся на камни, наслаждаясь такой редкостью, как прямые солнечные лучи. Девушка еще немного повозилась со своим рюкзаком; потом устроилась рядом с Мак-Араном.– Как ты думаешь, Камилла, – поинтересовался тот, – тебе, действительно удастся определить, куда нас занесло?– Надеюсь, да. Я попробую отыскать на небе несколько цефеид, пронаблюдать временной ход их светимости, и если удастся однозначно идентифицировать хотя бы три, то смогу подсчитать, где мы находимся относительно центрального рукава Галактики.– Тогда остается только молиться, чтобы еще несколько ночей были ясными, – сказал Рэйф и умолк, рассматривая скалы у самой вершины, футах в ста над головой.– Ну хватит, Рэйф, – в конце концов сказала Камилла, проследив за его взглядом. – Тебе же не терпится забраться наверх; давай, я не возражаю.– Серьезно? Ты не против посидеть здесь и подождать?– Кто сказал, что я собираюсь сидеть здесь и ждать? По-моему, забраться наверх вполне в моих силах. К тому же, – добавила она, улыбнувшись, – мне тоже интересно, что там дальше!– Тогда, – вскочил, словно подброшенный пружиной, Мак-Аран, – мы можем оставить здесь все, кроме фляг. Залезть на самый верх тут действительно несложно – собственно, это даже не скалолазание будет, а бег в гору на четвереньках.На душе у Мак-Арана стало легко-легко, так обрадовался он, что Камилла чутко отозвалась на его настроение. Он полез первым, выбирая путь полегче, показывая девушке, куда ступать. Здравый смысл подсказывал ему, что это восхождение – не обусловленное никакой реальной необходимостью, только любопытством, что же лежит дальше – чистой воды сумасбродство (а вдруг кто-нибудь из них сломает ногу?); но удержаться не было никаких сил. Вот позади последние несколько футов, вот они уже на самой вершине – и Камилла издала удивленный вскрик. Склон, на который они все эти дни карабкались, не давал им увидеть собственно горную цепь; невероятную горную цепь, простирающуюся до самого горизонта, укрытую вечными снегами, гигантскую и иззубренную, вздымающую к небесам несчетные пики, слепящую глаза блеском ледников, чуть ниже которых дрейфовали бледные облака, медленно и лениво.Рэйф присвистнул.– Бог ты мой, – пробормотал он, – да по сравнению с этим Гималаи – жалкие предгорья.– Кажется, она бесконечная! Наверно, мы не видели ее раньше, потому что воздух не был таким ясным; все время облака, туман, дождь… – Камилла изумленно помотала головой. – Настоящая стена вокруг мира!– Это еще кое-что объясняет, – медленно произнес Рэйф. – Сумасшедшую погоду. Если воздушные массы переползают через такие ледники – не удивительно, что тут постоянно дождь, туман, снег… полный набор! И если эти горы действительно такие высокие, как кажутся – не берусь даже гадать, как они далеко, но в такой ясный день… может, миль сто… и это объясняет, кстати, почему у планеты так наклонена ось. А на Земле Гималаи еще иногда называют третьим полюсом. Вот он, настоящий третий полюс! Третья ледовая шапка, по крайней мере.– Нет, лучше я буду смотреть в другую сторону, – сказала Камилла и отвернулась к наслаивающимся друг на друга зелено-лиловым складкам лесов и долин. – Мне больше нравятся планеты, где есть леса, цветы… и солнечный свет – даже если он цвета крови.– Будем надеяться, сегодня ночью нам покажут хотя бы несколько звезд – и лун. 4 – Нет, эту погоду я просто отказываюсь понимать, – заявила Хедер Стюарт.– Ну, и что теперь скажешь, будет буран или как? – добродушно усмехнулся Юэн, отворачивая полог тента.– И слава Богу, что я ошиблась, – твердо произнесла Хедер. – Тем лучше для Рэйфа и Камиллы там, наверху. – Она озабоченно нахмурилась. – Правда я не так уж и уверена, что ошиблась; что-то в этой погоде меня пугает. Какая-то она… неправильная для этой планеты.– Ага, – усмехнулся Юэн, – опять защищаем честь своей шотландской бабушки и ее знаменитой интуиции?– Я никогда не доверяла интуиции, – очень серьезно произнесла Хедер. – Даже дома, в Шотландии. Но сейчас я уже не так уверена… Как там Марко?– Без особых изменений; хотя Джуди удалось заставить его проглотить немного бульона. Похоже, ему лучше; хотя пульс до сих пор чудовищно неровный. Кстати, а где Джуди?– Отправилась в лес с Мак-Леодом; но я взяла с нее обещание далеко не отходить от поляны.Из палатки послышалось шевеление, и Хедер с Юэном бросились внутрь; впервые за три дня Забал издавал что-то, кроме бессвязных стонов.– Que paso? – хрипло бормотал он, пытаясь приподняться. – O Dio, me duelo… duele tanto… Что случилось? О Боже, мне больно… очень больно… (исп.)
– Все в порядке, Марко, – негромко проговорил Юэн, склонившись над ним, – мы здесь, рядом. Вам больно?Тот снова пробормотал что-то по-испански; Юэн непонимающе взглянул на Хедер.– Я не знаю испанского, – мотнула головой девушка. – Это, скорее, к Камилле… а я помню только несколько слов.Но прежде чем она собралась напрячь память, Забал пробормотал:– Больно? Еще как! Что это были за твари? Как долго… Где Рэйф?Прежде чем ответить, Юэн померил у Забала пульс.– Только не пытайтесь сесть, – наконец произнес он. – Я подложу вам еще одну подушку. Вы были очень плохи; мы и не надеялись, что вы вытянете.«Да и сейчас я не больно-то уверен, – мрачно подумал Юэн, скатывая в рулон свою запасную куртку и подкладывая Забалу под голову; Хедер тем временем пыталась заставить ксеноботаника съесть немного супа. – Нет, пожалуйста, хватит с нас смертей!» Но он прекрасно понимал, что от его мольбы толку мало. На Земле, как правило, умирали только от старости. Здесь же все было иначе. Чертовски иначе.– Вам пока вредно разговаривать, – произнес он. – Лежите спокойно, мы все вам расскажем.
Стремительно опустилась ночь – снова удивительно ясная, ни тумана, ни дождя. Даже горных вершин не затянула дымка; и Рэйф, устанавливая телескоп и прочие астрономические приборы на плоской площадке, где они с Камиллой разбили лагерь, первый раз увидел, как над темными изрезанными зубцами поднимаются звезды, четкие, ослепительно яркие, но очень далекие. Сам он не сумел бы отличить цефеиды от созвездия, и многое из того, что пыталась проделать Камилла, было для него все равно что китайская грамота. Но при свете как следует заэкранированного фонарика – чтобы не сбить настройки приборов – он тщательно заносил в блокнот длинные ряды цифр и координат, что диктовала Камилла. Казалось, длилось это много часов подряд; в конце концов девушка вздохнула и потянулась, расправляя затекшие мускулы.– Ну вот, пожалуй, пока и все; еще кое-что надо будет померить перед самым рассветом… Как там, дождь не собирается?– Да нет, слава Богу.С нижних склонов поднимался сладкий пьянящий цветочный запах; по всей округе после двух сухих и жарких дней многочисленные кустарники возрождались к жизни, выкидывали побеги, покрывались соцветиями. От незнакомых ароматов голова шла кругом. Над горой, бледно мерцая, выплыла огромная радужная луна; следом за ней, через несколько мгновений, еще одна – искрясь бледно-лиловым.– Только погляди на луну… – прошептала Камилла.– На которую? – улыбнулся в темноте Рэйф. – Это на Земле была одна Луна, с большой буквы, и все. Полагаю, когда-нибудь для этих лун придумают названия…Они присели в мягкую сухую траву; на глазах у них из-за гор поднялись все четыре луны и повисли в ночном небе.– «Если бы звезды вспыхивали в ночном небе лишь раз в тысячу лет, – негромко процитировал Рэйф, – какой горячей верой прониклись бы люди, в течение многих поколений сохраняя память о граде Божием!» Ральф Уолдо Эмерсон (1802–1883) – американский писатель и философ-трансцеденталист.
– Всего десять дней без звезд над головой, – кивнула Камилла, – и мне уже чего-то не хватает.Умом Рэйф прекрасно понимал, что это чистой воды безумие – сидеть так в темноте, когда вокруг наверняка все кишит хищными зверями и птицами; а как вспомнится вчерашний крикун-банши, так сразу мороз по коже. В конце концов так он и сказал Камилле. Та вздрогнула, словно освободившись от чар.– Ты прав, – отозвалась она. – Мне же надо очень рано вставать.Но Рэйф не испытывал большого энтузиазма при мысли о том, что надо забиваться в тесную душную палатку.– Давным-давно, – произнес он, – считалось, что опасно спать при лунном свете; от этого, мол, сходят с ума. Откуда, собственно, слово «лунатик» и происходит. Интересно, спать при свете четырех лун – это что, вчетверо опасней?– Нет, – негромко рассмеялась Камилла, – но это… чистое безумие.Мак-Аран замер, развернулся к девушке и мягко положил ладони ей на плечи; Камилла удержала готовую было сорваться с языка колкость и замерла, то ли в страхе, то ли в надежде, что он ее поцелует; но Мак-Аран опустил руки. И отвернулся.– Да кому нужен этот здравый ум, – произнес он. – Значит, договорились – подъем на рассвете. – И широкими шагами отошел в сторону, предоставляя девушке первой устраиваться на ночлег.
Над планетой четырех лун стояла ясная ночь. На высокогорье охотились банши, парализуя душераздирающими криками свою теплокровную добычу, а потом слепо устремляясь к ней на инфракрасное излучение, но никогда не опускаясь ниже линии снегов; в ночь без снегопада все живое на каменных или травянистых склонах могло чувствовать себя в безопасности. Над равнинами парили гигантские хищные птицы; в самой глуши глухого леса выходили на охотничью тропу неведомые землянам звери, и, никем, не слышимые, рушились оземь древесные стволы. В лунном свете, под непривычно жарким и сухим дуновением ветра распускались цветы, наполняя ночь запахом пыльцы. Ночные цветы, испускающие густой пьянящий аромат…В ясном безоблачном небе поднялось красное солнце; рассвет был ослепителен – словно яркий безупречный рубин вспыхнул посреди гранатового неба. Рэйф и Камилла, часа два уже возившиеся с телескопом, присели в траву насладиться видом, ощущая ту приятную усталость, какая бывает, когда можно на какое-то время прервать не слишком обременительный труд.– Наверно, надо спускаться, – произнесла Камилла. – Вряд ли такая волшебная погода долго продержится. Хоть я немного привыкла к горам, мне как-то не слишком хочется съезжать по льду.– Правильно. Собери приборы – ты в этом понимаешь лучше меня – а я пока соображу что-нибудь перекусить и сверну палатку. Давай действительно начнем спускаться, пока держится такая погода – хотя не похоже, чтобы она собиралась в ближайшее время портиться. Если она продержится до ночи, встанем на вершине какого-нибудь холма, и ты снимешь еще несколько спектрограмм.Через сорок минут они уже начали спуск. Прежде чем направиться вниз, Рэйф бросил последний мечтательный взгляд на гигантскую горную цепь, куда еще не ступала нога человека. «И, вероятно, не ступит», – мысленно добавил он.«Не будь так уверен», – отчетливо произнес внутренний голос, но Рэйф сделал вид, будто ничего не слышал. Он не верил в предчувствия.Он вдыхал легкий цветочный аромат – приятный, но в то же время неуловимо раздражающий какой-то едкой, приторной сладостью. Больше всего кругом было крошечных оранжевых цветочков – таких же, как Камилла рвала накануне; еще в глаза бросались очень красивые белые звездообразные цветы, с золотистыми венчиками и синими колокольчиками-навершиями, из которых высовывались стебельки, покрытые искрящейся золотистой пыльцой. Камилла склонилась к цветам, вдыхая пряный аромат.– Эй, осторожней! – сообразил наконец предупредить Рэйф. – Тоже хочешь позеленеть, как Хедер и Джуди?Девушка подняла смеющееся лицо; казалось, от осевшей пыльцы щеки окутывает золотистый ореол.– Если б это было что-то опасное, оно давно подействовало бы – в воздухе полно пыльцы, разве ты не чувствуешь? О, это так прекрасно, я могу опьянеть от запаха этих цветов, я сама чувствую себя цветком…Она восторженно замерла, не сводя взгляда с синих колокольчиков; казалось, воздух вокруг нее наполнен золотистым свечением. «Опьянеть, – подумал Рэйф, – опьянеть от запаха цветов». Он почувствовал, как рюкзак сполз с плеч и укатился в траву.– Ты и есть цветок, – хрипло произнес он; сдавил ее в объятиях и впился в губы поцелуем. Девушка ответила – вначале робко, потом все более страстно. Они приникли друг к другу посреди поля колышущихся цветов; вот Камилла высвободилась, устремилась к текущему по склону ручью и со смехом погрузила руки в воду.«Что с нами случилось?» – изумленно подумал Рэйф; но мысль, едва проскользнув, тут же исчезла. Казалось, стройная фигурка девушки вибрирует, то расплываясь перед глазами, то вновь оказываясь в фокусе. Вот Камилла скинула горные ботинки, стянула толстые носки и осторожно попробовала воду носком.Рэйф склонился к ней и увлек в высокую траву.
В базовом лагере Хедер Стюарт почувствовала на лице жаркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь оранжевый шелк палатки, и стала медленно просыпаться. Марко Забал так и дремал в своем углу, с головой укутавшись одеялом; но, словно ощутив взгляд Хедер, зашевелился и приподнял голову.– И вы тоже заспались?– Остальные, наверно, на поляне, – шевельнувшись, отозвалась Хедер. – Джуди говорила, что собирается исследовать какие-то лесные орехи на съедобные углеводы – и что-то я действительно не вижу ее полевой сумки. Как вы себя чувствуете, Марко?– Лучше, – ответил он, потягиваясь. – Думаю, сегодня стоит попробовать на минуточку встать. Такие солнце и воздух… что-то в этом есть совершенно чудодейственное.– Да, день чудесный, – согласилась Хедер. Казалось, каждый новый вдох ароматного воздуха добавлял жизнерадостности, если не сказать эйфории. Должно быть, дело в большом содержании кислорода.Она вылезла из палатки, потягиваясь, словно кошка на жарком солнце.И в мозгу у нее вспыхнула картинка, яркая, назойливая и странно возбуждающая; Рэйф и Камилла, слившиеся в объятии…– Как прекрасно, – вслух произнесла Хедер и вдохнула полной грудью легкий теплый ветерок, напоенный странным, словно бы золотистым ароматом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Все в порядке, Марко, – негромко проговорил Юэн, склонившись над ним, – мы здесь, рядом. Вам больно?Тот снова пробормотал что-то по-испански; Юэн непонимающе взглянул на Хедер.– Я не знаю испанского, – мотнула головой девушка. – Это, скорее, к Камилле… а я помню только несколько слов.Но прежде чем она собралась напрячь память, Забал пробормотал:– Больно? Еще как! Что это были за твари? Как долго… Где Рэйф?Прежде чем ответить, Юэн померил у Забала пульс.– Только не пытайтесь сесть, – наконец произнес он. – Я подложу вам еще одну подушку. Вы были очень плохи; мы и не надеялись, что вы вытянете.«Да и сейчас я не больно-то уверен, – мрачно подумал Юэн, скатывая в рулон свою запасную куртку и подкладывая Забалу под голову; Хедер тем временем пыталась заставить ксеноботаника съесть немного супа. – Нет, пожалуйста, хватит с нас смертей!» Но он прекрасно понимал, что от его мольбы толку мало. На Земле, как правило, умирали только от старости. Здесь же все было иначе. Чертовски иначе.– Вам пока вредно разговаривать, – произнес он. – Лежите спокойно, мы все вам расскажем.
Стремительно опустилась ночь – снова удивительно ясная, ни тумана, ни дождя. Даже горных вершин не затянула дымка; и Рэйф, устанавливая телескоп и прочие астрономические приборы на плоской площадке, где они с Камиллой разбили лагерь, первый раз увидел, как над темными изрезанными зубцами поднимаются звезды, четкие, ослепительно яркие, но очень далекие. Сам он не сумел бы отличить цефеиды от созвездия, и многое из того, что пыталась проделать Камилла, было для него все равно что китайская грамота. Но при свете как следует заэкранированного фонарика – чтобы не сбить настройки приборов – он тщательно заносил в блокнот длинные ряды цифр и координат, что диктовала Камилла. Казалось, длилось это много часов подряд; в конце концов девушка вздохнула и потянулась, расправляя затекшие мускулы.– Ну вот, пожалуй, пока и все; еще кое-что надо будет померить перед самым рассветом… Как там, дождь не собирается?– Да нет, слава Богу.С нижних склонов поднимался сладкий пьянящий цветочный запах; по всей округе после двух сухих и жарких дней многочисленные кустарники возрождались к жизни, выкидывали побеги, покрывались соцветиями. От незнакомых ароматов голова шла кругом. Над горой, бледно мерцая, выплыла огромная радужная луна; следом за ней, через несколько мгновений, еще одна – искрясь бледно-лиловым.– Только погляди на луну… – прошептала Камилла.– На которую? – улыбнулся в темноте Рэйф. – Это на Земле была одна Луна, с большой буквы, и все. Полагаю, когда-нибудь для этих лун придумают названия…Они присели в мягкую сухую траву; на глазах у них из-за гор поднялись все четыре луны и повисли в ночном небе.– «Если бы звезды вспыхивали в ночном небе лишь раз в тысячу лет, – негромко процитировал Рэйф, – какой горячей верой прониклись бы люди, в течение многих поколений сохраняя память о граде Божием!» Ральф Уолдо Эмерсон (1802–1883) – американский писатель и философ-трансцеденталист.
– Всего десять дней без звезд над головой, – кивнула Камилла, – и мне уже чего-то не хватает.Умом Рэйф прекрасно понимал, что это чистой воды безумие – сидеть так в темноте, когда вокруг наверняка все кишит хищными зверями и птицами; а как вспомнится вчерашний крикун-банши, так сразу мороз по коже. В конце концов так он и сказал Камилле. Та вздрогнула, словно освободившись от чар.– Ты прав, – отозвалась она. – Мне же надо очень рано вставать.Но Рэйф не испытывал большого энтузиазма при мысли о том, что надо забиваться в тесную душную палатку.– Давным-давно, – произнес он, – считалось, что опасно спать при лунном свете; от этого, мол, сходят с ума. Откуда, собственно, слово «лунатик» и происходит. Интересно, спать при свете четырех лун – это что, вчетверо опасней?– Нет, – негромко рассмеялась Камилла, – но это… чистое безумие.Мак-Аран замер, развернулся к девушке и мягко положил ладони ей на плечи; Камилла удержала готовую было сорваться с языка колкость и замерла, то ли в страхе, то ли в надежде, что он ее поцелует; но Мак-Аран опустил руки. И отвернулся.– Да кому нужен этот здравый ум, – произнес он. – Значит, договорились – подъем на рассвете. – И широкими шагами отошел в сторону, предоставляя девушке первой устраиваться на ночлег.
Над планетой четырех лун стояла ясная ночь. На высокогорье охотились банши, парализуя душераздирающими криками свою теплокровную добычу, а потом слепо устремляясь к ней на инфракрасное излучение, но никогда не опускаясь ниже линии снегов; в ночь без снегопада все живое на каменных или травянистых склонах могло чувствовать себя в безопасности. Над равнинами парили гигантские хищные птицы; в самой глуши глухого леса выходили на охотничью тропу неведомые землянам звери, и, никем, не слышимые, рушились оземь древесные стволы. В лунном свете, под непривычно жарким и сухим дуновением ветра распускались цветы, наполняя ночь запахом пыльцы. Ночные цветы, испускающие густой пьянящий аромат…В ясном безоблачном небе поднялось красное солнце; рассвет был ослепителен – словно яркий безупречный рубин вспыхнул посреди гранатового неба. Рэйф и Камилла, часа два уже возившиеся с телескопом, присели в траву насладиться видом, ощущая ту приятную усталость, какая бывает, когда можно на какое-то время прервать не слишком обременительный труд.– Наверно, надо спускаться, – произнесла Камилла. – Вряд ли такая волшебная погода долго продержится. Хоть я немного привыкла к горам, мне как-то не слишком хочется съезжать по льду.– Правильно. Собери приборы – ты в этом понимаешь лучше меня – а я пока соображу что-нибудь перекусить и сверну палатку. Давай действительно начнем спускаться, пока держится такая погода – хотя не похоже, чтобы она собиралась в ближайшее время портиться. Если она продержится до ночи, встанем на вершине какого-нибудь холма, и ты снимешь еще несколько спектрограмм.Через сорок минут они уже начали спуск. Прежде чем направиться вниз, Рэйф бросил последний мечтательный взгляд на гигантскую горную цепь, куда еще не ступала нога человека. «И, вероятно, не ступит», – мысленно добавил он.«Не будь так уверен», – отчетливо произнес внутренний голос, но Рэйф сделал вид, будто ничего не слышал. Он не верил в предчувствия.Он вдыхал легкий цветочный аромат – приятный, но в то же время неуловимо раздражающий какой-то едкой, приторной сладостью. Больше всего кругом было крошечных оранжевых цветочков – таких же, как Камилла рвала накануне; еще в глаза бросались очень красивые белые звездообразные цветы, с золотистыми венчиками и синими колокольчиками-навершиями, из которых высовывались стебельки, покрытые искрящейся золотистой пыльцой. Камилла склонилась к цветам, вдыхая пряный аромат.– Эй, осторожней! – сообразил наконец предупредить Рэйф. – Тоже хочешь позеленеть, как Хедер и Джуди?Девушка подняла смеющееся лицо; казалось, от осевшей пыльцы щеки окутывает золотистый ореол.– Если б это было что-то опасное, оно давно подействовало бы – в воздухе полно пыльцы, разве ты не чувствуешь? О, это так прекрасно, я могу опьянеть от запаха этих цветов, я сама чувствую себя цветком…Она восторженно замерла, не сводя взгляда с синих колокольчиков; казалось, воздух вокруг нее наполнен золотистым свечением. «Опьянеть, – подумал Рэйф, – опьянеть от запаха цветов». Он почувствовал, как рюкзак сполз с плеч и укатился в траву.– Ты и есть цветок, – хрипло произнес он; сдавил ее в объятиях и впился в губы поцелуем. Девушка ответила – вначале робко, потом все более страстно. Они приникли друг к другу посреди поля колышущихся цветов; вот Камилла высвободилась, устремилась к текущему по склону ручью и со смехом погрузила руки в воду.«Что с нами случилось?» – изумленно подумал Рэйф; но мысль, едва проскользнув, тут же исчезла. Казалось, стройная фигурка девушки вибрирует, то расплываясь перед глазами, то вновь оказываясь в фокусе. Вот Камилла скинула горные ботинки, стянула толстые носки и осторожно попробовала воду носком.Рэйф склонился к ней и увлек в высокую траву.
В базовом лагере Хедер Стюарт почувствовала на лице жаркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь оранжевый шелк палатки, и стала медленно просыпаться. Марко Забал так и дремал в своем углу, с головой укутавшись одеялом; но, словно ощутив взгляд Хедер, зашевелился и приподнял голову.– И вы тоже заспались?– Остальные, наверно, на поляне, – шевельнувшись, отозвалась Хедер. – Джуди говорила, что собирается исследовать какие-то лесные орехи на съедобные углеводы – и что-то я действительно не вижу ее полевой сумки. Как вы себя чувствуете, Марко?– Лучше, – ответил он, потягиваясь. – Думаю, сегодня стоит попробовать на минуточку встать. Такие солнце и воздух… что-то в этом есть совершенно чудодейственное.– Да, день чудесный, – согласилась Хедер. Казалось, каждый новый вдох ароматного воздуха добавлял жизнерадостности, если не сказать эйфории. Должно быть, дело в большом содержании кислорода.Она вылезла из палатки, потягиваясь, словно кошка на жарком солнце.И в мозгу у нее вспыхнула картинка, яркая, назойливая и странно возбуждающая; Рэйф и Камилла, слившиеся в объятии…– Как прекрасно, – вслух произнесла Хедер и вдохнула полной грудью легкий теплый ветерок, напоенный странным, словно бы золотистым ароматом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27