Фитцамброз будет жить в роскоши до конца своих дней, который, впрочем, настанет довольно скоро. Забудь о нем, любимая, и думай только о нашем будущем. Завтра пройдет торжественная помолвка перед пэрами и дипломатами, и все такое. Потом я отправлюсь, чтобы разобраться с этим мерзким Фитцамброзом. А ты останешься здесь и будешь печь свадебный торт.
– Наверное, ты единственный полководец за всю историю, который управляет армией из тележки.
Он поморщился.
– Дорогая моя! Неужели ты считаешь, что я поеду на лошади? Пускай этими грязными, потными и вонючими делишками занимается всякая мелочь! Я ограничусь только производством наследников, конечно. Этим делом я займусь лично.
– А если я откажусь от твоего романтического предложения, ты опоишь меня приворотным зельем, как и своих прежних женщин?
Кортни хохотнул, поставил кубок на стол и встал. Он приблизился к Малинде, и та инстинктивно подалась назад. Ей никогда не нравились гвоздики.
– Дорога-а-ая! – протянул он, улыбаясь во весь рот. – Ты знаешь, что самое приятное, когда у тебя за спиной стоит целая армия? Тебе не нужно все время сохранять любезность. Иногда вежливость утомляет. Нет, любимая, никаких зелий. Ты когда-нибудь слышала о Тихом Омуте?
Грядет что-то очень неприятное.
– Нет.
– Ну, ты знаешь элементаров, которых твой отец так старательно преследовал? Все их книги заклинаний должны были быть уничтожены. Но этого не произошло. Осталось очень много. Коллегии удалось наложить свои старческие лапы на некоторые из них, но большинство досталось Темной Палате. Тихий Омут – это заклинание, которое пользуется большой любовью у мужей-подкаблучников и затравленных жен.
Кортни снова рассмеялся, не спуская с нее кровавых глазок.
– Ты не посмеешь! – воскликнула Малинда, и во рту у нее резко пересохло от страха.
Глупо ухмыляясь, он закивал и пощекотал ее под подбородком.
– Еще как посмею, котеночек! Давай договоримся с самого начала, хорошо? Тебе выбирать: или ты будешь хорошей, послушной и страстной женой, или Великий Инквизитор превратит тебя в августейшую медузу.
– Он не посмеет!
– Он-то? У него слюнки текут при одной только мысли! Честное слово, зря ты с ним так обошлась в Бастионе, моя сладенькая. Он мечтает стать канцлером – пускай еще немного помечтает. Ну, любимая, теперь ты выйдешь за меня замуж?
Вот чем все кончилось! Право слово, Радгар Эйлединг был не так и плох…
– Да, я выйду за тебя. У меня нет выбора.
– Со страстью, детишками и голышом-в-постели?
– Тело я предоставлю, как и оговорено. За страсть отвечаешь ты.
Он взял ее руку и поцеловал.
– Сегодня ночью, любимая, я проверю твое обещание. А пока храни меня в своем сердце.
Малинда всегда считала, что за циничной маской Кортни скрывается чувствительная, израненная душа. Теперь она знала, что внутри он еще более мерзок, чем снаружи.
Уже идя к двери, он обернулся.
– Я вернусь к тебе, когда все будет готово для церемонии. А пока оставайся здесь в безопасности.

Суд
День третий (окончание)

Должно быть, комендант Бастиона оказался еще гостеприимнее, чем расписывал председатель, поскольку Малинду предоставили самой себе на целых несколько часов. Она яростно шагала по камере, размышляя, что сказать в свою защиту.
– Я знаю, что он полон жажды мести, – сказала Малинда Винтеру. – Но даже Горацио Ламбскину придется дать мне слово. Он должен! Может быть, очень кратко, но он позволит мне дать показания, чтобы инквизитор проверил, правду ли я говорю. Это разрешено даже при обвинении в измене. Итак, что я стану отрицать в первую очередь?
Винтер не отвечал. Молчал и Горацио, а бедная маленькая Минутка уплыла вместе с супом, который Малинда пролила на пол пару дней назад. Опальная королева везде ее искала, но не нашла.
Неожиданно она поняла, что еле стоит на ногах от усталости и нервного истощения после трех дней выматывающего суда и долгих месяцев физического и морального напряжения. Малинда нащупала в темноте стул и опустилась на него. Но времени на отдых почти не осталось: не прошло и нескольких минут, и под дверью показалась полоска света, щелкнул замок, заскрипели петли. С лампой в руках вошла Кошмариха. За ней вползла Чума и направилась прямиком к пленнице, вытянув костлявую руку. Малинда подпрыгнула на месте и отпрянула, но податься было некуда. Цепкие пальцы замкнулись у нее на горле, прижимая к каменной стене. Кулак ударил ей в грудь – один раз, два.
Она захрипела и попыталась вырваться, но получила еще один удар на этот раз по голове. Любое сопротивление приводило к еще более сильной боли и унижению.
– Это предупреждение, – рявкнула Чума. Изо рта у нее воняло. – Сегодня ты будешь хорошо себя вести, иначе завтра тобой займутся мужики. Думаешь, тебе сейчас больно?
Тяжелый ботинок опустился на ее ступню. Малинда вскрикнула.
– Это просто пустяки, сущие пустяки. Теперь пошли!
Тюремщица швырнула ее через всю комнатку к двери.
Малинда послушно заковыляла по мрачным, кривым ступеням. Следом тащились Чума и Кошмариха с лампой, их огромные уродливые тени танцевали впереди в неровном свете. Внизу, как всегда, уже поджидал отряд вооруженных стражников, чтобы проводить ее по низким коридорам к Главному Залу, посреди которого стоит одинокий стул.
Двое членов комиссии уже уронили головы на стол. Еще трое опоздали и, пошатываясь, крались вдоль стен, чтобы проникнуть незамеченными. За ними той же неуверенной походкой следовали несколько иностранных гостей.
– Судебное разбирательство продолжается, – сказал председатель, складывая на груди бледные руки. Он хмуро посматривал вправо и влево, пока спящих судей не разбудили соседи. – Нам осталось рассмотреть последнее и, возможно, самое отвратительное из всех преступлений этой женщины. Сейчас она расскажет досточтимым членам комиссии, что делала ночью двадцатого дня Десятого месяца.
Малинда собрала все силы для новой битвы.
– Я пошла в постель спать. Я велела своим горничным не открывать внешние двери в покои никому и ни под каким предлогом, кроме разве что пожара. Я заперлась у себя в комнате, легла под одеяло и заснула.
– Сколько в вашей комнате дверей?
Она не втянет Пса в этот кошмар. Он уехал отсюда много дней назад, и той ночью уже должен был быть на Королевском Мысе. Она отчаянно надеялась, что ему ничего не грозит, что Узурпатор не поймал его в ловушку.
– Официально одна. Еще есть потайная дверь, известная только мне, монарху и старшим в Королевской Гвардии. К тому времени Гвардию распустили, и…
– Потайная дверь в комнату госпожи использовалась для преступных связей?
– Если вам угодно, канцлер. Это началось еще задолго до моего рождения.
– Но у вас был любовник, который проходил через эту дверь?
Малинда молчала. Она не собиралась втягивать Пса, что бы ни случилось. Ей и так снились кошмары, что его схватили, бросили в тюрьму и пытают. Они даже могут выжать из нее какие-нибудь нелепые признания, представив его перед судом.
Перья писцов замерли в воздухе.
– Следствие отметит, что подсудимая отказалась отвечать.
– Это был вопрос? – усмехнулась она. – Больше похоже на констатацию факта.
– Сколько любовников было у вас в постели?
Ей показалось, что члены комиссии неодобрительно зашептались, хотя никто не осмелился возразить в открытую.
– Вопрос не имеет отношения к делу, и я требую его снять.
– Он имеет более чем серьезное отношение к делу, в чем мы скоро убедимся. Итак, значит, там была вторая дверь? Ее вы тоже заперли или оставили открытой для своих любовников.
– Потайная дверь ведет в другую комнату, и я убедилась, что внешняя дверь тоже плотно заперта.
– Вы утверждаете, что спали. Когда вы проснулись?
– Около рассвета.
– Кто или что вас разбудило?
Члены комиссии насторожились как один, и она подозревала, что все иностранные наблюдатели тоже прислушались. Этого рассказа они ждали долгие месяцы, потому что вся Эйрания не переставая говорила о загадочном убийстве.
– Очень скверный запах.
– Что послужило источником этого запаха?
– Труп на полу около моей кровати.
Да, согласилась она, это был ее кузен, принц Кортни. Да, он был голым, и да, его насквозь проткнули мечом. Она не знала, сколько времени он там пролежал, но мышцы кишечника и заднего прохода уже расслабились. При своем последнем появлении на сцене Кортни пах не гвоздиками, не розами и не лавандой.
Малинда не очень хорошо разбиралась в ранах и не могла сказать, ударили его со спины или спереди, но председатель проявил осторожность и не стал спрашивать. Он сам и еще несколько инквизиторов прибыли на место происшествия через пару минут и сразу же допросили ее; он прекрасно знал, что показания ее были правдивы, а удивление совершенно искренним. Теперь Ламбскин хотел обвинить ее в этом убийстве, не позволяя уточнить никаких спасительных деталей.
– Что вы сделали?
– Закричала и позвала на помощь. Я думала, что убийца еще там. – Довольно нелепое объяснение; на самом деле завопила она чисто рефлекторно. – Я отперла дверь и впустила своих горничных. Потом они тоже закричали.
– Потайная дверь?
– Была закрыта.
– И внешняя дверь в другую комнату?
– Позднее мне сообщили, что она тоже была заперта изнутри.
– Это произошло через несколько часов после оглашения вашей помолвки?
– Да.
– Той ночью вы согласились принять вашего жениха у себя в спальне?
– Он говорил, что собирался заглянуть. Именно поэтому я удостоверилась, что все двери надежно заперты.
Повисла тишина, как будто председатель очень осторожно прокладывал себе путь вперед. Он рискнул задать еще один вопрос:
– И вы действительно считаете, что досточтимые члены комиссии поверят, что оба – и принц, и убийца – вошли через запертую дверь, а потом убийца вышел, закрыв дверь изнутри?
– Нет.
– Сообщите комиссии имена любовников, которые регулярно приходили к вам через потайную дверь.
– Я отклоняю вопрос.
– А я настаиваю, что он имеет непосредственное отношение к следствию и отказ от дачи показаний будет расценен как признание вины. Тем не менее я могу обрадовать членов комиссии тем, что завтра им будут предоставлены протоколы допросов бывших солдат скандально известной Королевской Гвардии, и…
– Что вы с ними сделали? – закричала Малинда. – Покажите их самих, и пусть члены комиссии…
– Тихо! Еще одно замечание, и Парламент примет меры.
В тусклом свете свечей и под широкополой шляпой лицо инквизитора еще больше, чем обычно, походило на череп. Обведенные черными кругами, ввалившиеся глаза злобно пронизывали Малинду. Конечно же, он имел в виду Чуму и Кошмариху: подчиняйся или будешь страдать.
Неужели так важно доказать ее причастность к этому убийству, когда он уже в таких красках расписал преступления королевы, что она могла спокойно прощаться с жизнью? Зачем он так рискует, расспрашивая о последнем убийстве? Потому что в глазах всех правящих домов Эйрании убийство – это непростительная, самая низкая и мерзостная подлость, даже хуже, чем государственная измена – ни одна династия не обошлась без крупного предательства. На самом деле короли боятся ложного друга и отравленного поцелуя. Если бы Малинде удалось очистить себя от этого подозрения, тогда заграничные представители еще могут попытаться спасти ее шею. Вероятность невелика, но в противном случае смерть ждет совершенно точно.
– Свидетель утверждает, – сказал Ламбскин, – что обвиняемая каждую ночь принимала у себя хотя бы одного Гвардейца. Она сама признала, что о потайной двери знали только члены королевской семьи и мечники Королевской Гвардии. А теперь, госпожа, не согласитесь ли вы с самым логичным объяснением убийства принца: или вы лично убили его, или это сделал кто-то из ваших любовников, а вы потом заперли дверь?
– Не самое логичное объяснение.
Нависавший над ее стулом инквизитор не обвинил ее во лжи. Члены комиссии пошевелились и обменялись удивленными взглядами. Она выиграла очко! Теперь председателю придется просить у нее объяснения. Пускай потом он заставит ее страдать, но сегодня Малинда твердо решила очиститься от самого опасного обвинения.
Председатель насмешливо гоготнул.
– Сомневаюсь, что члены комиссии согласятся с вашей странной логикой. – Его скрежещущий голос звучал еще более хрипло, чем прежде, после трех дней разглагольствований и издевательств. – В любом случае час уже поздний, и все желают прерваться. Стража, можете отвести…
– Подождите! – раздался резкий возглас. Все взгляды обратились к досточтимому Альфреду Кильдеру, спикеру Палаты Общин, сидящему четвертым справа от председателя. – Я желаю услышать объяснения обвиняемой.
Канцлер скривился. То ли он в кои-то веки утратил контроль над чувствами, то ли хотел припугнуть спикера, поскольку ухмылка получилась устрашающей.
– Повторяю, час уже поздний.
– Несколько минут большого вреда не сделают.
Кильдер мог выдержать гнев самого Амброза; по сравнению с ним Горацио Ламбскин был не более чем зловредной бабочкой. Когда Малинда видела спикера в последний раз она обозвала его низкородным выскочкой и угрожала бросить в Бастион. Но сегодня ему единственному хватило мужества выполнить свой долг. Да пребудет с ним удача!
Председателю пришлось признать поражение.
– Очень хорошо. Обвиняемая, говорите коротко, не задерживайте собрание. Как же, по-вашему, можно объяснить это происшествие?
Малинда глубоко вдохнула и начала говорить как можно быстрее:
– Во-первых, мои фрейлины не обнаружили в комнате никакого оружия, так что убийцей я быть не могу. – Это была рапира или стилет. «Меч» Пса не смог бы проделать такую маленькую дырочку, он бы просто разрубил Кортни пополам. – Во-вторых, сплю я чутко и, несомненно, услышала бы звук борьбы или падающего тела, значит, его принесли в комнату уже мертвым и положили так, чтобы я об него споткнулась. Далее, лежал он на спине, а на груди были кровавые пятна, значит, его раздели уже после смерти – моего кузена убили одетым. Что касается запертой двери, то всем известно, что Темная Палата располагает приспособлением под названием Золотой Ключ, который открывает любую дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59