Он пробыл в комнате не больше минуты или двух, как мне сказали потом. Но Джамбо был там, и миссис Пирсон тоже.
– Вы считаете, Джамбо… – Как можно произнести такое вслух? – Вы считаете, он предатель? Вы считаете, Экзетер был прав все это время?
Проф потер глаза, не открывая их.
– Я знал это. История с Сент-Джоном была вымыслом. Это Джамбо пытался избавиться от Экзетера, швырнув его в Бельгию, – он и сам признавал это. Суть в том, что сам Джамбо ничего не мог поделать. Он слишком долго пробыл здесь, так что хорошо известен неприятелю. Зэц загнал его в западню, наложил заклятие и отправил исполнять роль Иуды.
Джулиан вздрогнул. Конечно, Экзетера необходимо остановить, но одна мысль о предательстве друга вызывала отвращение, даже если друг этот и не волен в своих поступках. Мана не представлялась ему злом, когда он использовал ее для обращения солдат у Семи Камней, но с ее же помощью Урсула превратила его в жиголо, ради маны Экзетер убил своих друзей, а потом использовал ее, чтобы разоружить ниолийскую кавалерию, – а теперь еще эта история про Джамбо, предавшего Эдварда и, возможно, не его одного. Никто не может считать себя в безопасности, когда вокруг столько маны.
– Вы считаете, Зэц снова использовал Джамбо? Но это странно. На этот раз Экзетер наверняка что-то заподозрит, не так ли? – Он снова вздрогнул, словно провалился в зловонную яму. – Но вы ведь не хотите сказать это же про Алису?
– Не знаю. – Проф устало посмотрел на него. – Скорее, конечно, Джамбо, ибо Зэцу известно, что он один из руководителей Службы. Вряд ли он знал, кто такая миссис Пирсон, – но, боюсь, недооценивать его было бы большой ошибкой. Черт, капитан, может, он и в самом деле пришел только попугать нас?
– Но вы-то так не считаете. Вы уверены, что он пришел наложить на Джамбо новое заклятие.
Роулинсон закашлялся и выпил.
– Я считаю, один из них – отравленная пешка, возможно, Джамбо. Вероятно, он даже сам не знает этого, но он как заряженное оружие, которое выстрелит при встрече с Экзетером.
– И он взял Алису с собой, чтобы отвести подозрения? В качестве приманки? – Как Урсула взяла его самого… – Ну да, когда Экзетер увидит ее, он так удивится, что не обратит особого внимания на Джамбо.
– Возможно, так думает Джамбо, – шепотом согласился Проф, – хотя и невольно, если вы следили за моими рассуждениями. Впрочем, возможно, Алиса сама уговорила Джамбо взять ее с собой.
Джулиан поежился.
– У Экзетера чертовски много собственной маны. Кто бы из них ни был оборотнем, он обнаружит заклятие… ведь обнаружит?
Проф с кряхтением выпрямился.
– С вашего позволения, старина, я бы лег. – Шатаясь, он встал на ноги.
– Оставайтесь и добивайте бутылку, если хотите. Там, в шкафу, есть еще. Нет, я не думаю, что Экзетер обнаружит ловушку. Зэц не оставляет отпечатков пальцев.

40

Джулиан провел ночь на диване у Профа Роулинсона и вернулся к себе домой на рассвете, чтобы почиститься – насколько получится без помощи слуг. Даже водопровод не работал. Обшарив весь дом – до сих пор ему ни разу не приходилось этого делать, – он обнаружил, что вода подавалась из резервуара на чердаке, куда закачивалась ручным насосом из подземной емкости. Откуда она попадала туда, оставалось не совсем ясным, но ему удалось зачерпнуть ведро и не свалиться в воду. Наколотых дров тоже не было, а сам наколоть их он не мог.
Чистый, но дрожащий от холода, он справился с последней пуговицей, когда в дверь позвонили. На веранде стоял Уильям Маккей, небритый и взъерошенный, как мокрая кошка, по обыкновению глупо улыбаясь и протягивая ему прикрытую салфеткой корзину.
– Слышал, что вы вернулись, старина. Вот, занес кое-какой завтрак.
Джулиан пребывал в легком замешательстве.
– Очень мило с вашей стороны.
– О, не меня благодарите, старина. Все благодарности к Благотворительному обществу дам-методисток и Танцевальному Клубу Морриса, олимпийский филиал. Это они раздают джин нуждающимся. Я всего лишь разносчик. Можете дать мне на чай, если вы уж так благодарны. Корзинку просили вернуть.
– Минуточку.
Маккей шагнул через порог и остановился. Это был высокий, скучный тип, лучший лингвист поселка, способный говорить по меньшей мере на двенадцати местных диалектах, не говоря при этом ничего существенного ни на одном. Интересовался он исключительно рыбалкой, а для Джулиана представлял интерес только как муж Юфимии. Она клялась, что они не спали вместе уже много лет, но не допрашивать же человека про его собственную жену?
Приподняв салфетку, Джулиан обнаружил под ней фрукты, хлеб – судя по запаху, только что испеченный, – и закупоренную бутыль, достаточно горячую, чтобы надеяться на то, что в ней чай. Рот тут же наполнился слюной. Он вспомнил про бедолагу Профа.
– Скажите, а вы разливаете джин всем нам, бедненьким?
– Ну, у нас тут некоторая неразбериха. Приходится нормировать снабжение, так? Ну и все держатся вместе. Это Полли все организовала. – Взгляд Маккея скользнул за спину Джулиана и обратно. – Вы… один?
– Да. Заходите и присаживайтесь. Мне нужно поговорить с вами.
– О… Мне надо возвращаться. Я только думал, нет ли у вас новостей от Юфимии. Видите ли, мы тут немного беспокоимся.
– Что? Как? Заходите, – твердо проговорил Джулиан. Забрав корзину, он первым прошел в гостиную. Она была невелика и неуютна – он не умел устраиваться, да и времени заниматься этим у него почти не было, но он знал, что там по крайней мере чисто. Он предложил гостю кресло, сам сел в другое и начал разгружать корзину. – Рассказывайте.
Маккей опустился в кресло и уставился в пол.
– Ну, она была недолго на Земле, чтобы забрать кузину Экзетера…
– И вернулась с испанкой. Да, я знаю. Где она сейчас?
– Не знаю. Сам вернулся только вчера из Товейла. Еще не болел, но думаю, что никуда не денусь. Ее уже не было. Думал, может, вы… Ну, вы понимаете. Думал, может, вы знаете.
Джулиан зажал бутыль между коленями и выдернул пробку. Из горлышка вырвалась соблазнительная струйка пара.
– Нет. – Он отпил прямо из бутылки и обжег горло.
– А… Кажется, дня два назад, когда я уезжал, ей удалось уговорить Морковок поставлять нам кой-какую провизию. Потом исчезла. Никому не сказала куда. И записки не оставила. – Глаза Маккея смотрели куда угодно, только не на Джулиана. – Если только вы…
– Боюсь, здесь ее нет. Послушайте, Маккей… Вы ведь знаете, что мы любовники.
Тот отвернулся к камину и пожал плечами:
– Ничего. Мы давно уже живем каждый сам по себе. Вы сделали ее счастливой, старина. Больше, чем… э… ну, вы понимаете.
Больше, чем половина других мужчин поселка, каждый в свое время? Сколько же ей лет? Гордость никогда не позволяла ему спрашивать ее об этом.
– Мы с ней поругались. Мне, конечно, очень жаль, и я хотел бы извиниться. Так вы не знаете, куда она пошла?
– Понятия не имею. Вы же знаете, она работает в Лемодвейле. У нее там знакомые. Или… – Он прикусил губу. – Мне кажется. Морковки могут знать. У нее отношения с ними лучше, чем у большинства из нас.
– Она рассказывала мне про Тимоти.
Их глаза встретились – Маккей покраснел, потом стиснул руки так крепко, что костяшки побелели.
– Все это было давно. Послушайте, мне надо обратно…
– Мне все равно, что она делала. Мне хотелось бы выслушать вашу версию.
– К черту, старина!..
– Прошу вас! – прошептал Джулиан, ощущая, как горит его лицо, но твердо решив узнать правду, чего бы это ему ни стоило. – Ради нее. Я люблю ее, но я задел ее чувства, не желая того. Я хотел извиниться. Я должен понять ее.
– А разве мы все не хотим? Мужчинам не понять женщин, старина. Женщины в любом мире – загадки. С ними не проживешь, без них – тоже. – Маккей снова уставился в пустой камин, пожевывая губу. – Может, это и не ее вина вовсе. Как знать… Ну, во-первых… Она не вписалась сюда, вот что. Женщины к ней плохо относились.
Идиот! А чего он ожидал? Как давно это было? Двадцать лет назад? Пятьдесят? Он представлял, как издевались леди из Олимпа над дочкой ирландского рыбака – так кошки играют с мышью. Легко было понять и то, что эти классовые предрассудки значили гораздо меньше для Джулиана Смедли, прошедшего Большую Войну, чем для этих викторианских реликтов. Но война изменила Англию, она сплотила ее. Теперь все будет по-другому. Но даже если Юфимия и смотрелась бы чужой в Челтенхеме, то здесь, в Соседстве, она была его женщиной, а все остальное ему безразлично.
– Наверное, я меньше помогал ей, чем должен был бы, – угрюмо буркнул Маккей. – Она отуземилась. Ушла к дровосеку из Морковок.
А что еще ей оставалось делать?
– У нее… у них… у них был только один ребенок?
– Ну да. А потом этого ее Морковку сожрал югуляр. Через год или два она вернулась ко мне – с ребенком, пеленками и всем прочим. – Он пожал плечами. – Ну, я ее пустил. Отдельные спальни и все такое… ну, вы понимаете. Так мы лучше ладили. И Тим. Чертовски славный паренек, правда. Растил его как джентльмена. Научил ловить рыбу. Он отправился на Землю два года назад. Последнее, что мы слышали о нем, – он работает в Штаб-Квартире. Там-то он пришелец, само собой. Ну, не будем тыкать пальцами, старина! Не сомневаюсь, от меня тоже залетел кое-кто в поселке.
– Маккей тяжело поднялся.
Для него главным оставалось то, что его жена отуземилась, бросила его ради Морковки. Возможно, он даже не заметил того, какой храбрости потребовалось от нее, чтобы вернуться к нему и его драгоценным друзьям. Ладно, то, что она делала или не делала, мало теперь значило для Джулиана. Лучше уж представить ее влюбленной в молодого Морковку, чем лежащей в постели со скользким Пинки Пинкни. В Морковках нет ничего плохого, если не считать того, что они смертны. Домми, например, во сто крат лучше этого Пинкни или даже этого скудоумного Уильяма Маккея.
– Что слышно про Экзетера? – спросил Маккей, направляясь к двери.
– Ничего хорошего. – Джулиан обрисовал ему ситуацию. – Я больше беспокоюсь за Алису Прескотт. То есть я хотел сказать – Пирсон.
Маккей вяло кивнул.
– Что вы собираетесь делать?
Джулиану пришлось немного подумать, чтобы подытожить все, что он узнал. Если Юфимии нет в Олимпе, ему нет смысла оставаться. С одной рукой он не мог даже помогать в уходе за больными.
– Наверное, вернусь к крестовому походу Экзетера. Алиса – старый друг, а Экзетер, возможно, уже мертв. Я в некотором роде отвечаю за нее. Если Зэц заколдовал ее, она могла тоже погибнуть или сойти с ума. Или Джамбо, если это он отравленная пилюля. Грипп, должно быть, уже охватил все вейлы. Она не знает языка, у нее нет денег. – Эта сучка Урсула вряд ли поможет ей…
– Ну что ж, от вас там больше толку, старина, чем от меня. Мне пора возвращаться в Тронный Зал. Удачи. – Маккей протянул ему вялую руку. – Не рассчитывайте найти здесь особенно много по возвращении, да?
– Ладно, не буду.

41

Поверхностный осмотр поселка подтвердил рассказ Маккея. Полли Мургатройд организовала питание и уход за больными, но Морковки полностью контролировали снабжение продовольствием и могли в любой момент прекратить его. Помочь Джулиан не мог ничем. Он обнаружил, что три четверти пришельцев бежали, и никто из оставшихся не мог или не хотел составить капитану Смедли компанию в его стомильной прогулке. На конюшне не осталось ни одного кролика, а когда он дошел до загона для драконов, то обнаружил пустым и его. Должно быть, Семьдесят Седьмой разобрался в ситуации и избрал единственно верный путь.
Он захватил одеяло, запасную одежду, немного денег и вышел в путь с мешком за спиной и зонтом в здоровой руке. Он мог успеть в Рэндорвейл засветло. Конечно, он мог нести с собой инфекцию, но его опередило столько народа из Службы, что вряд ли это изменило бы ситуацию. Из Рэндорвейла он пойдет в Лаппинвейл, Мапвейл и Юргвейл – все эти перевалы проходимы. Если потребуется, он продолжит путь и в Ниолвейл, но прежде он должен узнать, что нового слышно про Освободителя. К этому времени он наверняка узнает уже, как тяжело ударил грипп по Соседству. Эпидемия, обогнувшая земной шар за пять месяцев, охватит Вейлы за несколько дней.
За пятнадцать минут он дошел до деревни Морковок. Его приближение заметили, и встречать его вышли трое мужчин. Двоих пожилых он не помнил, но третий – помоложе – служил раньше дворецким у Пинкни, хотя как его зовут, Джулиан тоже забыл. Когда до них оставалось двадцать или тридцать футов, тот, что помоложе, крикнул: «Стой!»
Джулиан остановился где был, в грязи, под зонтом.
– Сколько ваших заболело? Сколько умерло?
– Слишком много! Пусть тайки заботятся о своих больных и не трогают Морковок. Тебе нет хода сюда. – Зеленые глаза были непривычно враждебны.
– Я не понимаю… Мы принесли этой долине столько процветания, мы сделали вашему народу столько добра. И стоило прийти болезни, как вы…
– Уходи, Каптаан! – прокричал другой. – Вы навлекли на нас гнев богов. Многие из нас хотели сжечь ваши большие дома и выгнать вас вон. Не искушай нашу молодежь. Уходи.
– Я и пытаюсь.
– Тогда иди вдоль реки, – посоветовал бывший дворецкий.
Это был изрядный крюк, но харизма, очевидно, больше не действовала.
– Энтайка Маккей у вас?
– Нет.
– У меня с собой два письма – одно для нее, если она вернется, и одно от Домми для Айеты.
– Положи их на этот пень и уходи.
Джулиан подчинился и повернул прочь. Поведение Морковок раздражало, но было понятным. Для них легче приписать болезнь гневу Зэца и Пентатеона. Возможно, буря могла бы сойти на нет, если бы тайки вели себя увереннее и тверже. Но теперь Службе была нанесена смертельная рана. И Служба не могла винить в этом ни Экзетера, ни Пентатеон: кару Небесную она навлекла на себя сама.

42

Никто не знал, за что Ревущая Пещера заслужила столь неподходящее название, ибо мало где можно было найти место тише этого. Это была огромная пещера в склоне, выходящем на Лоспасс – один из самых оживленных перевалов в Вейлах. Элиэль уже ночевала в ней несколько дней назад по пути в Ниолвейл, так что вернулась сюда, как в хорошо знакомое место. Мышцы ее не привыкли еще к новым нагрузкам и болели так, будто их терзали раскаленными клещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64