Хорошая погода наконец закончилась, и драконы весело бежали сквозь снегопад, пересекая овраги и расселины. Джулиан не имел ни малейшего представления, как им удается держаться вместе. Большую часть времени ему казалось, что он один в этом белом тумане, но рано или поздно из него всегда выныривал Т’лин со своими драконами.
Он с каким-то наслаждением размышлял о мании величия Эдварда Экзетера – болезнь была достаточно очевидна, чего нельзя сказать о средствах ее лечения. «Ты считаешь его сумасшедшим, потому что он был твоим другом. Любого другого ты прямо назвал бы злодеем, и тебя бы не мучила совесть». Сумасшедший ли, злодей ли, но он убийца, и его следует остановить, пока он не натворил чего-нибудь еще. Вот только как? Со всей той маной, которой Эдвард набрался от мученической смерти своих друзей, только всей Службе, вместе взятой, можно было надеяться одолеть его, но Служба уже сделала такую попытку и потерпела неудачу. Трудно было сказать, завербовал ли он Урсулу в свою команду честно, или использовал свою ману. Уж наверняка его оппоненты в Олимпе не послали бы ее против Освободителя, не снабдив всей доступной на данный момент маной. Служба свой выстрел уже произвела. Теперь остановить Освободителя мог только Зэц.
Надеяться на Зэца? Джулиан никогда бы не подумал, что способен скатиться до такого, но если в Вейлах и должен быть маньяк-убийца, сеющий смерть направо и налево, то пусть это будет не его бывший друг.
У него хватало времени поразмышлять и о своих делах. Он вел себя с Юфимией как последний мужлан – обидел тогда, когда ей было и так тяжело, а потом усугубил это, спутавшись с Урсулой, которая его никогда не интересовала как женщина, а теперь и вовсе была противна. О, что за кретин! Какая-то щепотка маны, и он прибежал к ней, как ручная собачка. Она «использовала его всю дорогу в Ниолвейл. Конечно, он не мог сопротивляться мане, но он мог бы по крайней мере давно понять, что она делает с ним. Он никогда не сможет больше уважать себя. Юфимия предупреждала его, а он забыл ее предупреждение. Он никогда не сможет смотреть ей в глаза после того, что произошло.
Казалось, его сердце разбито, но, возможно, это была всего лишь его уязвленная гордость.
Совершенно отупев от усталости, он так и не понял, что его путешествие подошло к концу, пока Молния, скатившись по крутому склону, не вынырнул из облаков прямо над загоном в Олимпе – только на тысячу футов выше. Джулиан крепко зажмурился и не открывал глаз, пока не оказался внизу, на траве. Торжествующе рыгая. Молния подбежал к воротам, где Туманный Беглец и Синий Камень уже жевали сено, а Т’лин снимал поклажу со Звездного Луча.
Джулиан попробовал спрыгнуть грациозно, как и подобает великому путешественнику, но затекшие ноги подвели его, и он плюхнулся прямо в грязь. Ехидно прищурившись, Т’лин помог ему подняться.
– Спасибо, Семьдесят Седьмой, – выдавил Джулиан. – Ты одолел это расстояние потрясающе быстро. Отличная работа.
Т’лин просиял:
– Драконам это понравилось. Полагаю, это рекорд, Святой Каптаан.
– Не сомневаюсь. Я пришлю кого-нибудь за вещами, если вы оставите их здесь.
Т’лин пообещал ему проследить за тем, чтобы вещи были доставлены. Джулиан еще раз поблагодарил его и побрел домой, на ходу стряхивая снег со своих мехов. Одной из прелестей Олимпа был его мягкий климат, даже зимой. Когда в горах бушевали снежные ураганы, здесь шел только легкий снежок, хотя небо было затянуто и до сумерек оставалось совсем немного.
Он почти вслепую добрел до своего дома и уже поднялся по ступенькам на веранду и только тут вспомнил, что Домми нет. Ничего, молодые Пинд’л и Остиан справятся как-нибудь неделю-другую, пока Домми не одумается и не вернется.
– Морковка! – взревел Джулиан, распахивая дверь.
Сражаясь одной рукой с пуговицами, он прошел к себе в спальню. Не дождавшись ответа, он позвал еще раз.
Тишина.
Это уже странно! Куда делись эти двое? Но ведь и в загоне, кроме Т’лина, не было никого, да и по пути домой он не встретил ни души, ни Морковок, ни тайков. В памяти мгновенно всплыли зловещие картины его первого прибытия в Олимп, еще с Экзетером. Ерунда! Тогда весь поселок сожгли дотла. И все же… Он подошел к окну и выглянул. Насколько хватало глаз, ни в одном окне не было света. Ну, еще не совсем стемнело. И все же…
Сорвав свою куртку, он прошел на кухню. Все аккуратно прибрано, ни пятнышка, словно в доме никто не жил, но очаг холодный. Ни горячей воды, ни крошки в кладовке. Ощущая себя все более и более неуютно, он вернулся в спальню и переоделся во все чистое. Взяв в прихожей зонт, он вышел в сумерки.
Он наполовину обошел узел, пока не заметил в одном окне лучик света. Но он так никого и не встретил – решительно странно! Первым обитаемым домом оказалось бунгало Роулинсона, так что он подошел к двери и позвонил. В глубине дома звякнул колокольчик.
Подождав минуту, он позвонил еще.
Наконец лязгнули засовы, и дверь отворилась. Сам Проф в черном халате выглянул на крыльцо. В руке он держал масляную лампу, под мышкой – открытую книгу.
– Храни Господь мою душу! Капитан Смедли?
– А кто же еще? Что, черт подери, происходит, Проф? С каких это пор вы запираетесь на засов? И где все?
– Ох, ну да, конечно, вы же не знаете!
Джулиан чуть не взорвался. Этот псих Семьдесят Седьмой доставил его сюда из Ниолвейла за три дня. Он ощущал себя совершенно разбитым и был не в настроении слушать загадочки Профа. Однако он сдержался.
– У меня новости про Освободителя и его безумный крестовый поход, – отчеканил он.
Роулинсон глухо закашлялся.
– Простите меня. У меня грипп, хотя, думаю, худшее уже позади. Может, вы зайдете к кому-нибудь другому? К Маккеям или…
Джулиан толкнул дверь.
– Я должен поговорить с вами об Экзетере. И мне нужно выпить.
Проф отступил в смятении.
– Ну, если вы настаиваете…
– Я настаиваю, – процедил Джулиан.
Через пять минут он уже блаженно вытянулся в кожаном кресле со стаканом спиртного в руке. Он смотрел на хозяина и не верил своим глазам. И ушам. Сумерки Богов? Кара Небесная?
Жена Профа погибла при нападении Зэца на поселок, и он вторично не женился. Если верить Морковкам, он время от времени находил утешение в нежных объятиях Мариан Миллер. Его гостиная имела довольно запущенный вид – он оборудовал ее таким количеством книжных полок, какого хватило бы для большой библиотеки, а вот книг столько он пока не достал. Его вкусы по части обстановки ограничивались убранством лондонского клуба – все массивное и темное. Единственная масляная лампа, как бы извиняясь за свою смелость, робко освещала разбросанные в беспорядке одежду, книги, грязные тарелки. В камине лежали одни головешки, хотя в комнате было по-зимнему холодно. Другими словами, Проф подобно Джулиану лишен был опеки слуг.
Еще более удивительными были его болезненный вид и душераздирающий кашель. Из-под халата выглядывали лиловая пижама и зеленые шлепанцы. Он заложил книгу закладкой и налил гостю выпить, но сам от рюмки отказался. Теперь он сидел, съежившись в уголке дивана, и в слабом свете лампы вид у него был действительно больной. В большом доме царило гулкое одиночество.
– Вы нездоровы! – воскликнул Джулиан.
Проф мрачно покосился на него.
– Я ведь говорил вам про грипп или нет? Вам что, неизвестно это слово?
– Ну тогда исцелитесь! Черт подери, старина, ведь вы пришелец. Вам даже простужаться здесь не положено. – Джулиан покосился на свою изувеченную руку. – Я думал, исцеление здесь происходит само собой.
– Не всегда. – Проф болезненно закашлялся. – Иногда для этого приходится затрачивать довольно большие усилия. Но я полагаю, ваше предложение не лишено смысла. Мне и самому стоило бы додуматься до этого, будь у меня время. Беда только в том, что в настоящий момент у меня совсем нет маны.
– Так попросите кого-нибудь еще… – Тут Джулиан сообразил, что ведет себя как последний дурак и что сарказм Профа имеет под собой какие-то основания. Он сделал большой глоток, наслаждаясь теплом, разлившимся по всему телу. – Простите меня. Я совсем вымотался. Что здесь происходит?
– В Олимпе что-то вроде маноголодания.
– Вы хотите сказать, вы отдали ее всю Урсуле, чтобы она использовала ее на Экзетере?
– Э… отчасти. Но потом к нам тут заглядывал Зэц.
– Зэц? Проф встретил его удивление довольной ухмылкой.
– Еще бы. Вы пропустили прелюбопытнейшие события, капитан. Как-то вечером к нам на узел переместился Зэц и вломился на званый ужин к Чейзам. Он потребовал, чтобы Служба приструнила Освободителя, пока он, Зэц, не взялся за нее саму. Он грозился выжечь нас всех. Потом исчез восвояси. – Проф сердито покривился. – По вашему удивленному лицу я вижу, что мне стоило бы посвятить вас в подробности. Увы, сам я не слышал слов нашего зловещего гостя. Должен признаться, когда он появился, у меня сработал инстинкт самосохранения. Я приземлился где-то за загоном для драконов. У меня ушло минут пятнадцать на то, чтобы вернуться пешком. Мне нечем гордиться; одно утешение, что не один я воспользовался подобным бегством. Примерно половина присутствующих поступила точно так же. Остальные притворились, будто имеют дело с обычным Жнецом, – тщетно, разумеется. Короче, в результате все, кто присутствовал на том обеде, остались без капли маны.
Джулиан таращился на хозяина. Вид у того и правда был совершенно больной, но, может, он еще и пьян? Чушь какая-то!
– Но… но столовая Чейзов никак не могла вместить всех членов Службы.
– Нет. Но у нас сейчас и так не хватает людей. Жуть как много наших поспешили вдруг нести свет бедным туземцам. Попросту смылись.
– Вы хотите сказать, Зэц распугал их всех?
Проф нахмурился:
– Нет. Не Зэц. Грипп. Это не обычная простуда. Дома, на Земле, его называют испанкой. Он унес уже больше жизней, чем война, и поражает он в основном взрослых, особенно молодых. Он жутко заразен – Бетси говорит, он обошел всю Землю всего за пять месяцев.
– Но мне казалось, только люди могут переходить из мира в мир! Неужели микробы тоже могут?
– Если под микробами вы подразумеваете бактерий, то этот грипп вызван не ими.
– Тогда чем же?
– Фильтрующимся вирусом, – с умным видом ответил Проф.
– Это что еще такое?
– Никто не знает. Его не видно под микроскопом, но он заразен. И как выяснилось, способен переходить из мира в мир. Пепперы заразились им на Земле, но выздоровели еще до возвращения. – Голос его вдруг сделался хриплым и слабым. – Вот почему они задержались. Должно быть, это Юфимия. Она переходила на Землю всего на несколько часов, забрать кузину Экзетера. Сама она ничего не заметила, но все ее Морковки свалились в одночасье, и это распространилось по всей долине со скоростью молнии. Те, у кого еще оставалась мана, пытались лечить. Но с таким количеством больных они не справились. – Он несколько раз кашлянул. – Я не знаю, сколько точно Морковок умерло, но наверняка много. И некоторые наши тоже: Ревун, Ольга, Вера, Гарсия. Совершенно неожиданно и очень быстро.
– Боже праведный! – Джулиан сделал большой глоток. – Пришельцы – умирают? От гриппа?
Похоже, Профа позабавило его удивление, он насмешливо ухмыльнулся:
– Gotterdammerung, капитан? И конечно, Морковки изрядно разочарованы. Их идолы оказались на поверку глиняными божками. Бессмертные – очень даже смертны. Они ушли от нас. Лично я удивлен, что они вообще не выгнали нас из долины – раз и навсегда. Впрочем, они еще могут это сделать.
Джулиан допил рюмку в надежде на то, что это поможет ему переварить новости. Проф болезненно щурился, глядя на своего гостя. Потом с трудом поднялся с дивана, шаркая шлепанцами, подошел к столику, налил себе и поставил графин обратно ближе к Джулиану. Он вернулся на место и согнулся в новом приступе кашля.
– Алиса здесь? – спросил Джулиан.
– Да. В смысле здесь, в Соседстве. Она отправилась повидаться с Экзетером. Так что слышно об Освободителе?
– Он совершенно рехнулся. Это ужасно, в точности так, как и предсказывали Джамбо и остальные. Он считает себя мессией. Он шествует в Тарг и тащит за собой толпы оборванных крестьян. Я надеялся… – Впрочем, последняя надежда на то, что Служба каким-то образом сможет остановить Экзетера, умерла окончательно. – Он обратил в прах все, чего вы достигли со своей Истинной Верой. Он называет Пентатеон и прочих не демонами, а чародеями, а вы понимаете, к чему это приведет. Он в сговоре с некоторыми из них, и одному Богу известно, о чем он там с ними договорился. Он изобрел какую-то ерунду насчет переселения душ вместо вечной жизни среди звезд. Он изрекает божественные доктрины по собственному разумению. Он безумен как… как… – Джулиан замолчал и налил себе еще.
Проф потер грудь так, словно она болела.
– Я бы не слишком переживал за него. Мне кажется, у Зэца достойный противник. – Он ухмыльнулся, как всегда, когда изрекал особенно удачную мысль.
От усталости и спиртного у Джулиана кружилась голова.
– Объясните мне еще раз. Во-первых, какого черта хотел Зэц, явившись сюда? Угрожая нам, он добился бы скорее того, что мы сплотились бы в поддержку Экзетера!
– Ну разумеется. Вы совершенно правы. Угрозы действуют на местных, но Зэц плохо знает англичан. Даже Пинки выступал за Освободителя на следующий день.
– А во-вторых… зачем ему все это? Зачем пытаться остановить Освободителя, угрожая нам? Бред какой-то! Создается впечатление, что Зэц боится!
Проф кивнул и откинулся на подушки, прикрыв глаза.
– Вот именно. Мы все так и подумали. Боюсь, на это все и было рассчитано. – Каким бы больным он ни был, он продолжал играть в свои дурацкие игры-загадки.
– Что еще? – рявкнул Джулиан. – Чего вы мне не рассказали?
– Джамбо. Джамбо и Алиса Пирсон, кузина Экзетера, – так ее зовут теперь, Пирсон. Она овдовела. Они оба присутствовали там, конечно. Той же ночью они забрали пару драконов и улизнули.
До Джулиана дошло не сразу.
– О Боже! – Он залпом допил рюмку. «Алиса, что мы с тобой сделали!» – Этого не планировалось?
– Ну как сказать? Зэц спросил, кто главный, и разговаривал только с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64