– Я не волен отвечать, – выдавил Дош.
Кто-то ударил его, и храм снова поплыл по кругу. На этот раз его вырвало, что по крайней мере заставило старшего жреца отступить и повременить с продолжением допроса.
Но ненадолго.
– Стража! – взвизгнул старик, почти заикаясь от ярости.
Круг жрецов и жриц расступился, пропуская отряд вооруженных мужчин; лунный свет играл на клинках, броне и в их глазах рептилий.
– Допросите этого преступника! – махнул рукой старший жрец. – Я хочу знать, кто он и что он делает. Выбейте из него правду!
Пышно разряженный стражник неуверенно огляделся по сторонам.
– Прямо здесь, ваше преподобие?
– Да, здесь! Сейчас же!
Жрецов, удерживавших Доша за руки, сменили солдаты, и он приготовился к худшему. Ох, бедный, бедный Дош!
– Что вы делаете? – раздался знакомый голос. Перепрыгивая через ступеньки, к ним спускался Д’вард. – Отпустите этого человека!
На нем не было ничего, кроме набедренной повязки крестьянина, но голос его звучал громче боевого рога. Толпа расступилась; мужчины, женщины и даже солдаты попятились от него. Дош пошатнулся, но устоял на одной ноге.
Голубые глаза гипнотизировали собравшихся.
– Отойдите! – Все отступили еще на шаг. – Дальше! – Свободное пространство расширилось. Д’вард повернулся к Дошу и скривился от увиденного. Он протянул руку и дотронулся до расквашенного носа. Боль стихла немедленно. Дош вытер кровь рукой.
– Что с твоей ногой?
Дош уже чувствовал себя лучше. Возможно, передышка была лишь временной, но каждая минута, отдалявшая допрос, уже радовала.
– Сломал лодыжку. – Он надеялся, что это только растяжение, но не хотел вдаваться в подробности.
– Кто ты? – Верховный Жрец с трудом пришел в себя.
Д’вард повернулся и долго смотрел на него в упор.
– Кто, говоришь, у вас бог пророчеств?
Старик презрительно дернул губой.
– Ваатун – аватара святого Висека.
– А я Д’вард Освободитель, предсказанный пророчеством.
– Еретик? – Визг поднялся до опасной частоты.
Не удостоив его ответом, Д’вард опустился на колено и взялся руками за лодыжку Доша. Его пальцы казались холодными как лед. Он поставил ногу Доша на пол.
– Попробуй.
Дош перенес вес на левую ногу, и ничего не случилось.
– Уже хорошо, – спокойно проговорил он. – Спасибо. – Должно быть, он ударился головой сильнее, чем думал, ибо этого, конечно, не могло быть на самом деле. С другой стороны, жрецы – все до единого – замерли разинув рот.
Д’вард встал и смерил их взглядом, каким гордая хозяйка смотрит на тараканов в своей кладовке. Он был выше их всех.
– Я Освободитель. У меня с Висеком дела, которые вас не касаются. Предсказано, что я принесу смерть Смерти. И написано: «Увечья, и болезни, и смерть саму уберет он от нас. О, возрадуйтесь!»
Колени Верховного Жреца задрожали, однако стоявший рядом с ним человек помладше поймал его за локоть и не дал упасть.
– Но Освободитель проповедует злостную ересь против святых Богов!
Д’вард презрительно посмотрел на него:
– Ты часто слышал проповеди Освободителя?
– Я не позволю его лжи осквернять мой слух!
– Так пусть дела его отворят глаза твои! «Возрадуйтесь!» – гласит пророчество. Ты видел чудо. Что еще нужно, чтобы спасти тебя от ошибок и невежества? Говорю тебе: возрадуйся!
Мужчина посмотрел на нос Доша, потом на его лодыжку и рухнул на колени. Верховный Жрец, кряхтя, последовал его примеру, а за ним и все остальные. Бронзовые шлемы и белые тюрбаны уткнулись в пол. Да, вот это было зрелище!
– Радуйтесь! – фыркнул Д’вард. – Радуйтесь, пока не встанет солнце, чтобы согреть ваши холодные, полные неверия сердца. – Он подтолкнул Доша и затрусил к выходу.
Странное дело, но никто не пытался задержать их. Солдаты и жрецы простерлись ниц, и самый злостный еретик Вейлов гордо проследовал мимо них, а с ним и его спутник.
– Знаешь, на этот раз все висело на волоске, – как бы невзначай проговорил Д’вард, сбегая по ступеням.
– Не одни жрецы страдали неверием. – Глаза Доша тоже открылись этой ночью. – Я был глупцом! – всхлипнул он. – Боже, прости меня!
– Не бери в голову! Бежать можешь? У меня не осталось ни капли! Нам придется полагаться только на собственные ноги. Так можешь бежать?
– Да, господин.
– Умница. Тогда давай, пока они не передумали.
Они бежали. Обратный путь показался им в тысячу раз длиннее. Затмение началось. Трумб клонился к западу – черная луна на фоне полного звезд неба. Только холодное голубое сияние Иш заливало дорогу. Дошу стоило бы теперь остерегаться Жнецов, но ему было не до таких мелочей. Наконец затмение кончилось, небо затянуло тучами, и пошел дождь, который еще сильнее замедлил их бег.
Его терзали разом раскаяние и злоба. Какой же он слепец! Он знал Д’варда уже не первый год и понял, что он Освободитель, раньше, чем кто-либо другой. Он видел, как тот творит чудеса; конечно, тогда это были не слишком явные чудеса, которые можно было списать на случайность или везение, но могло хватить и их. Нехватка нравственности не слишком беспокоила его, но ему больно было сознавать себя глупцом. За последнюю неделю он слышал с дюжину проповедей Д’варда, но позволял словам скользить мимо сознания – так вода скользит по свечному воску. Теперь он пытался вспомнить все эти слова хотя бы для того, чтобы знать, сколько он потерял.
Но кто же тогда Д’вард? Посланец богов или сам бог? Ведь только бог может исцелить сломанную лодыжку. Но Д’вард отрицает богов. Есть только один бог, говорил он, бог Неделимый. Нет, загадка слишком сложна, чтобы пытаться решить ее в эту холодную, сырую ночь, на бегу, оскальзываясь на грязи. Усталость мешала ему думать, и в конце концов он плюнул на все и заспешил вперед, стараясь не потерять из виду спину Д’варда, бледным пятном мелькавшую в темноте.
В первый же раз, когда они задержались у ручья напиться, он, даже не смыв остатки высохшей крови с лица, попытался просить Освободителя о прощении и наставлении.
– Не думай об этом сейчас, – сказал Д’вард. – Будет еще время все прояснить. Как твои синяки?
Тянулись часы. Дош начал оступаться все чаще и чаще. Каждый раз Д’вард слышал, как смолкало шлепанье его ног по грязи, возвращался, помогал ему, перемазанному грязью с головы до ног, встать и заставлял его бежать дальше. А потом даже Д’вард начал выбиваться из сил, ибо тоже падал все чаще и чаще. Дождь превратился в ливень.
Они укрылись под мостом в том месте, где дорога некоторое время тянулась прямо по насыпи через болота. Время от времени дорога взбегала на деревянные мосты, пропуская под собой ручьи, однако вода в это время года стояла низко, обнажая песчаное ложе. Они залезли под поросшие зеленым мхом бревна и, блаженно кряхтя, вытянули усталые ноги. Дождь барабанил по доскам всего в нескольких дюймах над ними, но до них не доставал.
Почти не доставал. Дош отодвинулся от просочившейся струйки.
– Поспи немного, – пробормотал Д’вард.
– Неделю или две?
– Лучше уж одну. Когда Прат’ан проснется и обнаружит, что меня еще нет, он мне шею свернет.
С минуту Дош озадаченно думал над этим, потом до него дошло, что это звучит забавно, и он сам удивился своему смеху.
– М-м? – не понял Д’вард. – Ох да, свернет, конечно, когда я вернусь. Ничего, он справится как-нибудь без меня, верно? Понимаешь, сегодня нам как раз предстоит долгий переход.
– Так отложи его, – посоветовал Дош. Освободитель говорил Висеку, что переходит с узла на узел. Интересно, что это за узлы такие? – Отдохни сегодня, пройдешь завтра.
Д’вард начал бормотать что-то про надвигающуюся зиму и проблемы с едой в случае, если Свободные задерживаются на одном месте, но его голос уже доносился до Доша откуда-то издалека…
– Осторожно! – Чья-то рука поймала голову Доша как раз вовремя, чтобы не дать ей врезаться в балку.
Дош встревоженно щурился спросонок, пытаясь сообразить, где он, почему ему так омерзительно холодно и что за болван брызгает на него водой. Потом он услышал шум и понял, что это бревна над головой, сотрясаясь, стряхивают на него влагу. Вода рядом с мостом отсвечивала зеленым лунным светом, значит, они проспали совсем немного. Час, максимум два. Дождь прекратился.
– Что?
– Солдаты!
По мосту цокали копыта. Много копыт.
Дош приподнялся на локте, чтобы взглянуть поверх своего спутника на тени на водной глади. Он увидел очертания улан верхом на моа. Они спешили на запад. Он посмотрел на Д’варда – от него виднелись только поблескивающие в темноте глаза – и спросил:
– Они за нами?
– Думаю, не только за нами. За всеми Свободными. Нам надо переждать, а потом вернуться и попробовать срезать по тому берегу озера.
– Нет, – возразил Дош. – Стоит им сойти с моста, и они поедут намного быстрее. Нам не успеть раньше них, каким бы путем мы ни пошли.
Д’вард тихонько застонал.
– Возможно, ты прав.
Арьергард прошел, и шум стих.
Зачем идти дальше? Если ниолийская кавалерия выступила против Свободных, все, что застанет Освободитель, вернувшись в лагерь, – это только арестованных или убитых последователей. Впрочем, Д’вард все равно вернется. Уговаривать его бежать и скрываться – пустая трата времени. А если он вернется, он, возможно, совершит еще одно чудо, даже без помощи Ирепит. Он же Освободитель.
Дош припомнил времена своей службы у Тариона, командующего нагианской кавалерией. Что ж, может, и не все так плохо? До рассвета солдаты станут на бивуак, чтобы дать отдохнуть моа. Возможно, они с Д’вардом и успеют вернуться в лагерь.
Это казалось невозможным. Это и было невозможно – два изможденных человека на сбитых в кровь ногах не могут обогнать отряд верховых улан. Но они сделали это.
С рассветом, окрасившим далекие склоны Ниолволла в розовый цвет, они миновали поле, на котором паслись стреноженные моа и грелись у походных костров люди. Королевские уланы не проявили интереса к двум крестьянам, спешившим куда-то пешком, и не стали задерживать их. Как только поле скрылось за поворотом дороги, Д’вард ускорил бег. Каким-то образом Дош ухитрялся не отставать, даже несмотря на то что ноги у него были короче.
Лагерь Свободных был организован гораздо хуже и занимал гораздо больше места, чем лагерь королевских улан. Паломники уже проснулись, и большая часть их собралась на берегу реки, умываясь, собирая постель – у кого она была, конечно, – распевая гимны или подъедая то, что осталось от вчерашнего ужина. Мало кто из них обратил внимание на двух оборванных, перепачканных грязью молодых людей, которые плелись по раскисшей дороге, и уж точно никто не узнал в одном из них своего предводителя.
По ту сторону дороги, на склоне, где рядом со скалой-кафедрой стоял шатер Освободителя, суетились, как растревоженные муравьи, воины Сотни; похоже было, что они ищут тела. Прат’ан первым узнал приближавшихся. Здоровяк закричал и большими прыжками понесся им навстречу. Казалось, он готов был заплакать от радости и одновременно пронзить Доша копьем за похищение Освободителя. Остальные воины бежали следом. Дош устало плюхнулся на траву.
Д’вард остался на ногах, хоть его и шатало от усталости.
– Воды, пожалуйста, и еды, если есть. Мне надо умыться и переодеться. Объявите, что я не буду читать проповедь сегодня утром, и ведите их дальше. Нам, похоже, грозят неприятности.
Блеснули зубы.
– Что, мы можем вострить копья? – спросил Гопенум.
– Да. Да, вы можете вострить свои копья. И боюсь, они могут окраситься кровью еще до заката. Очень скоро здесь будет отряд улан. – Д’вард устало потер глаза. – Нам нельзя лежать здесь, как рыба на мелководье. Заставьте всех идти. – Он махнул рукой.
Тропа, на которую он показывал, пересекала реку вброд и вилась дальше по болотистой, поросшей осокой равнине.
– Там не проехать верхом на моа! – заметил Прат’ан чуть разочарованно.
– И не атакуешь больше чем по трое в ряд! – весело крикнул Тьелан Торговец, оказавшийся куда сообразительнее, чем можно было представить там, в Нагвейле. – Хочешь, чтобы мы остановили их, Освободитель? Чтобы мы удержали тропу?
– Нет. Я хочу, чтобы мы пошли перед толпой. Или столько нас, сколько возможно. – Д’вард повернулся и заковылял к шатру. Прат’ан выкрикнул распоряжения и последовал за ним.
Оказавшись вдруг один, Дош вытянулся на траве. Последний, самый жуткий час он вообще был не в силах думать. Он почти забыл про улан. Теперь он вернулся. Освободитель вернулся, и ниолинская кавалерия наверняка тоже скоро пожалует в гости.
Ему нужно было спуститься к реке и умыться, но он сомневался, что сможет сделать еще хоть шаг. Он лучше свернется на траве там, где лежит, и будет надеяться, что уланы не заметят его или по крайней мере не станут будить перед тем, как изрубят на куски. Громкий звон… Он заставил себя открыть глаза. Прат’ан Горшечник небольшой горой возвышался над ним, тряся сумкой и улыбаясь, как камноед.
– Хочешь забрать обратно?
Рот у Доша словно песком набили.
– Не особенно. Подержи пока у себя. Я не в состоянии сейчас хранить это как положено.
Здоровяк ухмыльнулся и протянул ему краюху хлеба размером с два своих кулачища.
– Как тогда насчет этого?
Дош вдруг ощутил чудовищный голод. Он приподнялся на локте.
– Это уже интереснее!
– Сыр? Пикули? Копченую рыбу?
Боясь захлебнуться собственной слюной, Дош поспешно сел.
– Брат Прат’ан, воистину ты заслужил себе место среди звезд. – Он жадно впился зубами в хлеб. – Я хотел сказать, ты навеки соединишься с Истинным Богом, – поправился он с набитым ртом.
Его собеседник одобрительно улыбнулся такому проявлению веры.
Д’вард уже спускался к реке в окружении воинов из Сотни, издалека заметный в своей серой хламиде с капюшоном. Около ста Свободных уже перешли брод и углубились в болота. Все остальные пойдут за Освободителем. Придут уланы, и все – конец. Дош пришпорил свой усталый мозг; он почти нащупал ответ, когда Прат’ан, хмурясь, сам задал ему вопрос:
– Солдаты придут сюда, и что тогда?
Ясно было, что он хочет сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64