Он показал маленьким пальчиком себе на ноги:— Ты меня вазденеф?Адмирал Ваун опустился на колено и раздел своего безымянного младшего брата.— И фостелиф мне?— Конечно. Видишь ту черную рубашку? Раздетый дрожащий мальчик кивнул. Отнеси мою туда, а мне принеси черную, хорошо? Мальчик покрутил пальцем в ухе, обдумывая.— Вафем?— Шутка. Утром объясню.— Вадно.Взяв белую рубашку Вауна, мальчик отправился в путь, ненамеренно раскрыв свой номер — 516. Вернулся с черной рубашкой и положил ее на одеяло Вауна.Затем быстро влез под свое. Никто не обратил внимания на действия карапуза.— Спасибо, — сказал Ваун, заговорщически улыбаясь.Уютно устроившись, 516-й потребовал прощальных объятий и поцелуя на ночь он знал о своих правах. Ваун вполз под свое одеяло, и они сонно улыбнулись друг другу. Наволочки определенно нуждались в стирке.«Они спаривались», — подумал Ваун.Безумные, безумные рэндомы.Он спал.Каждый день с утра до вечера светит солнце. Деревья гнутся под тяжестью цветов. Прибой накатывается на берег, птицы кружатся в дивном небе. Теплые волны шлепают по сверкающему песку.Сновидец бежит по пляжу за руку со своей возлюбленной.В огромном пустом танцевальном зале музыка, они обнаженные танцуют под cверкающим хрусталем люстр.Они любят друг друга — в постели, на пляже, на кушетке под сверкающим хрусталем люстр. На солнцепеке и в свете звезд.В таинственном мраке ее волосы отсвечивают красным, он целует каждую ее веснушку.Порой они устраивают грандиозные вечеринки для королей, министров и президентов. С радостью прогоняют их и снова остаются наедине.День проходит за днем. От ее смеха даже страшновато.— Как долго может это длиться? Как долго могут смертные быть так счастливы?— Вечно! — отвечает он. — Герой и героиня с тех пор всегда живут счастливо. Это обязательно.Но иногда — печальные разлуки, и ласки становятся неистовыми, потому что ему предстоит улететь, чтобы страдать на бесконечных мучительных церемониалах в дальних странах; почести и речи, банкеты и тупые ритуалы. Он всегда спешит домой к любимой, разлука делает любовь лишь слаще.Возвращение героя.Героя ждут объятия любимой.Она смеется, лицо сияет счастьем, когда она смотрит на него с подушки.— Я никогда не была любовницей Рокера. Я не была здесь с Рокером. Я никогда не занималась этим с Рокером.— Это хорошо, — говорит он, — я рад, что ты рассказала мне об этом теперь, и впредь не будет недоразумений.— А ты не веди себя, как величайшая знаменитость, жеребец спейсер и великосветский сноб… Проникновение, и она визжит от счастья. Кульминация, и он что-то бубнит в экстазе. Следующий сон. Они танцуют.— Это безумие!— Ты с ума меня сводишь! Я обезумел от любви.— Не от этого.— А от чего?— Танцуем босиком. Я прилипаю к полу. Нужно хоть носки надевать.— Носки — это неромантично, — говорит он, подхватывает ее, обнаженную, на руки и относит на ближайший диванчик. — Я покажу тебе, что романтично.Награда героя.Выше и выше, из бездонной тьмы… Напряжение… Борьба… Ничего труднее делать ему не доводилось.В голове песок, тело каменное. Веки — мраморные плиты, а их надо удерживать.Над головой в свете довольно-таки далеко друг от друга расположенных ламп еле-еле виднелась крыша тоннеля. Совсем рядом с обеих сторон он слышит тихое дыхание.Дочь Мэви? Пиподам?О, проклятие!Ваун с трудом сел и подумал, что его суставы скрипят, как несмазанные дверные петли. В его черепе было полно грязи. Тоннель был полон спящих братьев.Здоровые ребята, работяги, крепко спали.Он дрожал, холод камня глубоко проникал в самое его существо. Искушение снова улечься и заснуть казалось приглашением в рай… Жестокая судьба приходится покинуть этот скромный, потертый кусок одеяла.Аркадия была так близко от Хайпорта!Черт! Он дотянулся до одежды.Охрана примитивна, как кирпич. Братья доверяют друг другу целиком и полностью и надеются, что секретность защитит их от внешнего мира. Епископ, может быть, догадался установить камеру в спальне, но и это маловероятно. Если догадался, то обмен рубашками все упростит: инспекция физиономий — целое дело.Интересно, сильно ли видны во тьме кровоподтеки?Полночь.Помимо всего прочего, в Доггоце Ваун научился просыпаться по приказу.В коридорах было темно и практически безлюдно. Несколько сонных парней бродили с целями, не имеющими отношения к охране или дежурству. Они улыбались друг другу, кивали брату в черной рубашке, проходили мимо, почти не обращая на него внимания.Найти вентиляционную станцию оказалось несложно. Тут было жарко и дико шумно. Одуряюще грохотали допотопные механизмы, чудовищные черные фигуры вибрировали в тенях. Огромные кабели и балки расходились во все стороны, исчезая в камне и во мраке над головой. Место выглядело заброшенным, будто сюда никто не заходил много лет.Но по крайней мере одна камера где-то тут была.Ваун увидел еще лишь одну дверь. Старинная, из листовой стали, ржавая, крепкая и неоткрывающаяся. Он постоял немного в углу, рассматривая ее, пытаясь заставить свой вялый, сонный мозг вернуться к своим обязанностям.Обязанностям? Вауну мучительно хотелось послать все к черту и найти постель. Любую постель. Тут стояло несколько пустых лежанок. Любая из них была его. Это его дом. Для этого он был рожден… изготовлен, спроектирован.Дерьмо.Дочь Мэви.Пиподы.Через какое-то время он почувствовал, что слабеет от жары, и это заставило его двигаться. Больше всего его обеспокоил вывешенный на всеобщее обозрение ключ на гвоздике у косяка — слишком уж просто. Ключ мог быть ловушкой. Дверные петли были хорошо видны, а ветхий верстак рядом был завален инструментами и мусором. Он мог разворотить петли и при этом, правда, нашуметь.Черт с ним. Ваун подошел к верстаку и выбрал увесистый молоток с круглым бойком… чтобы вывести из строя камеру — так он сам себе объяснил, подозревая, что хотел скорее удовлетворить какую-то атавистическую потребность в оружии.Ваун прошел к двери и снял ключ.Замок скрипнул. Взвизгнули тревожно петли, пронзительный писк сирены поднялся на басовом фоне компрессоров. Ваун открыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь, и задохнулся от хлынувшей на него вони. Столетняя затхлость.Комната была очень маленькая, пол грязный, заваленный мусором.Бесформенный клубок одеял в дальнем углу закопошился. Если он хотел бы повесить тут камеру, он бы устроил ее прямо над дверью. Ваун отворил дверь чуть шире и проскользнул внутрь.Под потолком над головой к камню была прилеплена черная присоска размером с палец. Незамысловато, но поновее всего остального, не пропитана всепроникающей грязью. Ваун взмахнул молотком, разбил присоску, и его осыпало пылью. Если наблюдатели не обратили внимания на свет, попавший внутрь из-за открытой двери, они предположат поломку — что не должно быть редкостью на этом допотопном рынке хлама. В любом случае, камера могла работать только в инфракрасном диапазоне. Он огляделся, пытаясь найти остальных.— Адмирал Ваун? — проговорил Клинок. Он сидел, и похоже, на нем не было никакой одежды.Рядом с ним забормотала Фейрн, пытаясь на ощупь найти одеяло. Когда ее рука вместо этого наткнулась на Клинка, она сказала:— Ик!— Одевайтесь! Живей!Ваун мог, конечно, сбегать в уборную и стащить какую-нибудь местную одежду, но она бы не замаскировала ни рыжих волос девушки, ни роста парня. Им придется каким-то образом остаться невидимыми на всем пути.— Это побег, сэр? — Клинок не двигался.— Конечно, побег! А ты думал, что я пришел поцеловаться на прощание?— Разумно ли это, сэр?— Что, черт возьми, ты хочешь сказать этим «разумно ли»?— Разве они не высылают вас обратно, сэр? То есть, они не собираются послать вас назад в Патруль?— И что с того?— Ну, сэр! Если мы попробуем сбежать и у нас не получится, то мы никак не сможем уведомить Хайпорт об этом улье. Даже если мы убежим, они поймут, что вы помогли нам.— Идиот! — крикнула Фейрн. Она-то одевалась. Клинок сидел.— Ты так трогательно веришь в мою преданность, старший лейтенант!— По-моему, ваше присутствие подтверждает это, сэр.— Иди ты, придурок! Одевайся! Быстро!— Все-таки мне кажется, что ваша тактика сомнительна, сэр.— Они грозятся бросить вас обоих пиподам, козел!— Понимаю, сэр. Но по сравнению с судьбой планеты наши судьбы не имеют значения. Я считаю, вам следует продолжать играть в их игру. Я уверен!Фейрн почти оделась и бросила в бешенстве:— Клинок! Что ты несешь! Говоришь, что любишь меня, а через минуту уже хочешь скормить меня пиподам?И все-таки парень был абсолютно, на сто процентов прав. Вауну не нужно быть здесь. Даже если ему кажется, что в улье ему уже не доверяют, у него самого шансы спастись намного выше. Ему надо закрыть дверь, запереть ее и сбежать одному. Или пойти спать.Он взвесил молоток, борясь с диким желанием его куда-нибудь метнуть.— Я дал вам приказ, лейтенант!— Сэр!Клинок резко зашевелился, продолжая спорить.— Если они доверяют вам, сэр, то вы сможете организовать нападение на них.— Он был уже на ногах, застегивал молнию на брюках; в Доггоце учатся быстро одеваться. — Если вы освободите нас и убежите с нами, и это нам удастся, — у них хватит времени эвакуировать хотя бы часть…— Идиот, олух! Оставь ты свою бестолковую героику!Ваун с облегчением выскочил из застенка, вдохнул свежего воздуха.Коридор был пуст; ничего не изменилось. Пленники шли за ним. Клинок все еще яростно застегивал пуговицы. Девчонка вцепилась в него.— Это по правде, да? — спросила она, глядя на Вауна так, будто ждала от него очередной выходки. — Прошлой ночью я на самом деле подумала, что ты переметнулся на их сторону!Любовь к герою она перенесла на нового героя. Ему хорошо, а Мэви будет недовольна.— Я тоже.— Что?!— Они не получат меня.С молотком в руках Ваун шел к выходу из тоннеля.О чем думали братья, когда он вышел из зала? Он не знал. Он не хотел знать. Не сейчас.Он шел так быстро, как только мог, но это была неокультуренная часть шахты, с древними рельсами на земле, с обилием труб и спутанных кабелей над головой. Лампы потускнели от паутины, все погрязло в столетней пыли.— Полагаю, вы не видели здесь нигде комоборудования, так?— Нет, сэр.Пытаясь не отставать от Вауна, приспособиться к неровной почве, согласовать свой широкий шаг с вцепившейся в него девчонкой, старший лейтенант чуть ли не подпрыгивал.— Тогда слушайте, — сказал Ваун, — оба. Возможно, нам придется разделиться. Ты умеешь управлять торчем, Фейрн?— Не так хорошо, как Клинок.— Так как он, никто не может. Торчи могут быть заперты. «Суперогонь» они могли размонтировать. Но если у нас будет шанс, нам надо будет разлететься в разные стороны, ясно? Они бросятся за нами и постараются нас перехватить.— Я не брошу Клинка!— Тебе приказ, старший лейтенант. — Ваун на миг умолк, чтобы обойти огромную яму в земле. — Где-то есть еще по крайней мере один улей, возможно, в месте под названием Рэлгров. Понял?— Да, сэр. Рэлгров. — Клинок перетащил Фейрн через канаву одной рукой, не сбившись с шага. — Понимаю, зачем нам нужен ком, сэр. Как вы думаете, они у них хоть в торчах есть?— Скорее всего нет. Даже аварийных. Братья скорее умрут, чем нарушат тайну.— Ближайшая посадочная полоса в Фондпорте, сэр. Двадцать километров на юг.Ваун подумал, не стоило ли повысить Клинка в звании больше, чем до старшего лейтенанта. Естественно, если они выберутся из этого улья, завтра он cтанет коммодором. Их шансы — три к миллиарду. Ваун дал знак остановиться, когда они подошли к первому перекрестку. Он встал на колени и посмотрел в обе стороны. Никого не было.— Направо, — сказал он, поднимаясь.— Налево, сэр, — сказал Клинок. — Если мы идем к выходу, то есть.— Как скажешь.Ваун пошел налево, двое последовали за ним. Скорее всего обе дороги подошли бы, но путь, которым вели пленников, мог быть и покороче. Это был обработанный тоннель, мощеный и чистый, и казавшийся бесконечным. Ночные лампы горели тускло, но любой, появившись на перекрестке, мог видеть достаточно хорошо, чтобы обратить внимание на двух очень странных братьев, даже издалека.На следующем пересечении Ваун остановил своих спутников и сразу двинул вперед, посмотрев направо и налево. Никого не увидев, он махнул рукой, ведя Фейрн и Клинку идти, и они бросились за ним.Он поспешил дальше.— Наше основное сообщение, единственное, что мы должны передать необходимо немедленно бросить сюда нейтронную бомбу. Надо разузнать про Рэлгров. А это место сжечь!Что с номером 516? Он поцеловал мальчика на ночь, и теперь ему хотелось расплавить все клетки его мозга прежде, чем тот проснется. Даже если он сможет спасти невиновных, они не останутся невиновными. Лет через пятьдесят 516-й обретет весь смертоносный потенциал Дайса, какой у того был, когда они познакомились с ним. Разговоры Рокера об инфекции были близки к истине. Каждая спора должна быть уничтожена.Думай лучше об Армагеддоне!А как убедить Патруль?— Проблема в том, что я не знаю кодов. Дневной код мог быть изменен с тех пор, как он уехал из Вэлхэла. Границы были открыты для большинства адмиралов, поскольку их можно было опознать по голосу и лицу, но адмирал Ваун — дело особое. Для него были созданы особые условия, а с лейтенантом они бы обязательно поговорили, особенно если тот уже официально признан находящимся в самовольной отлучке.— Я смогу связаться, сэр.— И я, — сказала девчонка.— Ты? Как?Фейрн хрипло засмеялась.— Думаешь, хоть какая-нибудь станция общественного кома будет сопротивляться приему такой сенсации? Петли в штаны наделает. Потом свяжется с Патрулем в поисках комментариев, верно? А Петли может забраться высоко и быстро! Я знаю, я видела, как он это делал.Бардак! Но и это сойдет, если выберется одна девчонка. А мать Клинка квартирмейстер в Хайпорте, так что он сможет связаться с Уилд или Фало даже быстрее, чем Ваун. Из себя выводит этот юнец-выскочка своими нечеловеческими возможностями!Очередное пересечение… Ваун пошел вперед и опять не увидел пешеходов.Сколько может длиться такое везение? Он снова сигналит своим спутникам. Они догоняют, и он говорит:— Если выберемся, разбежимся в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46