Потом дали мне зеркало. — Он попытался улыбнуться. — Не многим людям дается возможность разглядеть себя столь ясно.Струйка слюны стекает из угла его рта.— Тогда скажи нам пароль, и, может быть, мне разрешат это сделать. Это будет приятно.Сможет ли он и в самом деле запустить палец в человеческий мозг?— Пароль? Вот что они тебе велели узнать — пароль? Пароля нет, брат.— Посмотрим, — Вауна раздражает, что его гнев начинает загрязняться чем-то вроде жалости. Он вспоминает: изнасилование, но это помогает не так хорошо, как хотелось бы.— Пароля нет, — настаивает Приор. — Язык.— О? — Ну, в этом есть смысл. Целый новый язык? Работы будет побольше, нежели ожидал Ваун, но сама мысль будоражит воображение.Глаза Приора закрыты, но он продолжает шептать.— Мир. Жизнь. Чтобы ты мог сойти за меня. Я знаю.— Ты заслужил это и даже больше! — в конце концов Вауну удается заговорить более жестко.— Я не против. Приятные воспоминания, добро пожаловать, брат. Наслаждайся.Ваун в замешательстве. Он потерял свой гнев, остался лишь страх. И чертова жалость. Его брат, такой беспомощный. Гудят машины. Текут по трубочкам жидкости.— Постараюсь, — говорит Ваун. — Конечно, постараюсь. И воспользуюсь всем интересным, что смогу найти. Твои всепрощающие настроения очень трогательны.Жаль, что я не могу их с тобой разделить. Приор вновь открывает глаза и слабо улыбается. — Ты выращен, как рэндом; ты по-прежнему немного ошарашен. Но не волнуйся — в конце концов ты никогда не предашь Братство.— Вот как, не предам? Я бы сказал: «Смотри, как я это делаю!», но не доставлю тебе такого удовольствия.— Нет, брат Ваун. В решающий час ты встанешь за свой народ.В последнем спокойном заявлении слышится жуткая уверенность лежащего на смертном одре. Ваун, помнящий о невидимых слушателях, близок к панике.— Это война! — кричит он. — И начал ее ты. Веки Приора приподнимаются.— Я? Да? Разве собаки и кошки воюют? Подожди, и ты все узнаешь, Ваун.Ксанакорский улей… его сожгли. Сожгли наших братьев, как клопов. Малышей… И Монада. Полагаю, они показывали тебе тот отрывок? Я рыдал, когда его показывали мне. Я вырос на Монаде. Ты был изготовлен на Монаде.— Мне плевать!— Это пройдет. Когда ты вспомнишь. Лес…— Ты первый начал.— Нет. Кошки и собаки. Это эволюция. Ваун презрительно фыркает, не будучи уверенным, какие последуют слова, если он попытается заговорить.Темные глаза широко раскрываются и пристально смотрят.— Знаешь про эволюцию? Пойди почитай. Выживают наиболее приспособленные.Мы — следующая стадия, брат. Лучшая часть человечества, целый новый вид. Homo factus. Что бы ни случилось со мной или с тобой, роли не играет. Конец неизбежен. Дни дикой расы сочтены.— И вы нас уничтожите, да? Сожжете? Приор снова пробует улыбнуться.— «Нас»? Их!— Думаешь, что я один из вас? А я не просил…— Да, ты не просил. Но тем не менее ты — наш брат.Вауну хочется чувствовать себя настолько же убежденным и уверенным, каким кажется заключенный. Как он может оставаться бесстрастным, зная, что его ждет?Приор вздыхает.— Не переживай, Ваун. Просто мне жаль, что сейчас ты на проигрывающей стороне. Но я все понимаю.— О, какая самоуверенность! Сидишь здесь со срезанной верхушкой черепа и заявляешь, что у тебя все прекрасно, что ты уже всех победил?Приору удается издать бледное подобие смеха Раджа.— Нет. Не я. Я всего лишь единица. Я имею для Братства такое же значение, какое имеет для тебя одна клетка твоего эпидермиса, а ты непрерывно теряешь их миллионами. Может быть, Братство и не победит на Ульте. Надеюсь, что победит.Но победим мы или нет, дикая раса проиграет так и так.— То есть все. мы в конце концов умрем.— Не нужно уничтожать целый вид, Ваун. Было б время, объяснил бы. Может быть, ты получишь мои воспоминания об этом. Знаешь, какова численность населения рэндомов на Ульте?— Около десяти миллиардов.— А было более двадцати. Думаешь, численность была сокращена добровольно?— Конечно.— Нет. Дикие плодятся, как бактерии, беспрерывно. Существуют за счет соревнования, поэтому стоит какой-нибудь группе ограничить скорость размножения, другая начинает расти быстрее и занимает ее место. Дайс тебе ничего об этом не рассказывал? Если количество уменьшается, это значит, что начался мор. Ваун, если за планетой должным образом не ухаживать, она изнашивается. С этой дикая раса уже почти разделалась.— Это не правда! Да, поначалу было много отходов, излишнее загрязнение среды, ошибки в развитии, но международные советы по ресурсам…Почувствовав, что ударился в банальности, Ваун остановился.Приор вздохнул.— Слишком много людей. Сверх всякой меры. Знаешь, какую численность населения планета такого размера могла бы выдерживать бесконечно?— Нет.— Я тоже. Но Братство ограничилось бы парой сотен тысяч. Сотрудничество, а не конкуренция… Мы, знаешь ли, на размножении не помешаны.— То есть вы намереваетесь спасти планету от ее обитателей, так? Кто же скажет вам за это спасибо?— Так или иначе, они все скоро вымрут и свою планету с собой заберут. Если ты пока еще не видишь, как ты мог бы помочь нам, подумай о своих обязательствах перед биосферой.Приор устало закрывает глаза, и тут входит пара врачей и разговор обрывается. Он, несомненно, записан.Ваун пробирается к другому креслу и садится. Тонкая ткань халата не может защитить его от холодной поверхности, и он вздрагивает. Рэндом бы покрылся пупырышками, но на коже Вауна нет рудиментарных волосяных мешочков.Прибывают еще два санитара и начинают возиться с аппаратурой вокруг него, переговариваясь, а на него не обращая внимания, обращаясь с ним так, как будто Ваун не более чем один из пунктов таможенной декларации. Они подсоединяют что-то к кнопкам на его черепе. Он слышит, как кто-то говорит с Приором.— Мы собираемся начать с левого полушария. Так что если ты хочешь еще что-нибудь сказать, лучше сделать это сейчас.Приор молчит.Терзаемый чудищами, преследуемый страхом, Сновидец сражается безнадежно, в вихрях ужаса — и нет ему спасения.Гиппокамп — …теперь они взялись за гиппокамп. Сегодня его привезли на каталке.Сегодня меня привезли на каталке.Два красных солнца, а деревья — это липы, под пурпурными небесами. Я Голубой. Я — Желтый. Я — Красный. Я — все цвета, и со мной мои братья. Мы смеемся, бегаем и играем. Я любим. Я люблю. Я среди своих братьев.Меня возят на каталке. Наручники уже не нужны; слишком сильно повреждена кора двигательных нервов. Бедняга Ваун кричал на них. Его не предупредили.Обычное дело. Он и впрямь не знал, чего ждать. Но он все-таки следит за своей речью. Это выражение на его лице…Кто я?Сегодня они собираются внедриться в мозжечковую миндалину, обработать очередной кусок гиппокампа и ядро переднего головного мозга. И таким образом разделаться с подонком.Боли нет, это же просто студень.Коричневый — взрослый. Он говорит об особях женского пола, что есть в дикой расе. Я их видел на Монаде, конечно, но не знал об их специфических органах. Это будет иметь большое значение при выполнении задания. Выполнять миccию на Ульте отправится только один из нас — Коричневый, Розовый или я. Мы столько времени провели вместе, что я научился их различать, но никогда не допущу бестактности и не скажу им об этом. Вчера мы были Зеленым, Лиловым и Белым, а учитель был Черным, но это был тот же самый, я уверен.От него уже не много осталось. Ни кусочка мозга в его голове, так сказала одна из лабораторных карлиц. И засмеялась. Захотелось ее убить, медленно задушить, но я тоже засмеялся, потому что Рокер мне не доверяет, обстреливает вопросами. Даже Мэви порой спрашивает меня, кто я.Эта часть была очень нехороша. Я пытался воткнуть палку в глаз своего брата. Мне приходилось весь вечер ходить без трусов, все увидели номер на моей заднице и узнали, что в этой части может быть некоторая конструктивная неполадка.Нам придется поспешить. Q-корабль будет на парковочной орбите через три недели. От Приора уже почти ничего не осталось. И слава Богу! Я теперь могу говорить на межгалактическом с произношением члена авалонского генерального штаба, трепаться на его родном языке, как он там называется… андилианский?Какие-то воспоминания уже стираются…Север улья на Монаде, около часа лета с Зиндира…Если я могу выиграть этот бой… но, по-моему, это тот же, что двинул мне вчера… только догадка, конечно, но если это он, то он немного бережет свою левую… и не знает, что в прошлом году я был чемпионом…— Ваун! Ваун! Это страшный сон, Ваун! Проснись, Ваун! Это Мэви, любимый.Проснись, Ваун! Все позади, Ваун! Приор мертв, Ваун! Все позади, Ваун!Теплые руки обнимают его… он тыкается лицом в ее груди…— Нет имени! — всхлипывает он. — Я был счастлив, но у меня не было имени.Как я мог быть счастлив без имени?Как отличить одного пипода от другого? Спасибо все-таки ветру — он оправдывал дрожь. Куилд, похоже, вообще не ощущал холода, но он-то был в два раза толще Вауна и таким волосатым. И что еще более важно, профессор не был перепуган до чертиков.— Это достаточно близко для тебя, — вдруг сказал он.Спору нет. Каждый шаг давался Вауну диким напряжением воли. Ближайший пипод маячил прямо перед ним, казалось, что до него уже можно дотянуться, но это воображение сокращало дистанцию. Несмотря на шум прибоя, он слышал недовольный хруст и скрип своих подошв по гальке. Со стороны моря доносился жалобный визг.Колено все еще болело, кровоподтеки на лице пульсировали. Ничего, скоро все пройдет.Куилд сделал еще дюжину шагов, остановился и стал смотреть. Пипод-мамаша корчился и дрожал как бы в предсмертных судорогах. Ваун выпрямился, поежился на ветру и тоже стал наблюдать. Это был крупный экземпляр, вполне зрелый, выше Вауна, а это означало обширное личное пространство. Ваун никак не мог понять, каким образом пиподы передвигаются, катятся они или ходят. Антенны, конечности, ядовитые иглы, казалось, будто все шевелится одновременно — когда зверь набирал скорость, все сливалось в единое пятно. Стебельчатые глаза и мандибулы… казалось, что все — само по себе. У пипода нет центра. Обычное оружие против них бесполезно, а у него, Вауна, кроме ногтей, не было вообще никакого.Безоружный, безногий, бестелесый, раздетый, голозадый. Кранц! Холодно.Вершина Бэндора поблескивала в свете звезд; в лесу, там, где была стоянка, мигали огоньки. Один раз над головой прожужжал торч, это тупицы Рокера привезли очередных нежеланных гостей — кого-то, кто присутствовал прошлой ночью в Аркадии. Сейчас их здесь должны быть сотни, и нет сомнений, что большинство довольно возможностью ненадолго посетить знаменитый Вэлхэл. Прибыла ли уже сама предательница?Вауну хотелось застучать зубами, но кто знает, как отнесется к этому звуку пипод? Примерно в сотне метров позади за ними следил Рокер с шайкой льстецов, лица которых неразличимы в тусклом свете. По краю леса изгородью стояла шеренга вооруженных охранников. Интересно, какое им выдано оружие, этим восьмерым, когда пиподов в одной только этой роще в три раза больше. Их шансы Вауна не воодушевляли, но он не стал бы смеяться.— Адмирал Ваун? — зазвучал в его ухе женский голос.Он подпрыгнул и огляделся, но никого не было.— Да? — осторожно отвечает он.— Меня зовут Илэн; я одна из студенток профессора Куилда.— Приятно познакомиться. Не стоило говорить, как он рад ее видеть; ее не было видно.— Я буду держать вас в курсе того, что будет происходить нынешним вечером.Он чуть не сделал бессмысленного предложения присоединиться к ней в комнате для наблюдений… фривольностью он бы просто выдал степень своего испуга. Кранц! Скорее бы с этим покончить.— Буду вам признателен.— В настоящее время мы никак не можем определить, что за объект рядом с вами. Они так часто меняют частоту…Замолчала.— Какая разница, кто из них кто? — спрашивает Ваун больше для того, чтобы успокоить себя звуком собственного голоса, да и голоса Илэн.— Тогда мы сможем установить контрольную точку. Они ориентируются друг относительно друга и относительно магнитного поля планеты.Куилд сказал что-то, что утонуло в шуме волн, но скорее всего он обратился в командный пункт. Профессор отступил на несколько шагов, и Ваун преисполнился благодарностью за возможность сделать то же самое, сохранив между ними прежнее расстояние. Пипод медленно приближался.Медленно шло время.— Никак не можем отградуировать. У этих частота пульса не такая, как у тех, что мы наблюдали в Каруве.Илэн как будто извиняется.Извиняется, черт возьми! Она встревожена.Такие новости, что бы они ни значили по сути, лишь подкрепили мнение Вауна о Куилде как о чванливом хвастунишке, в своих безответственных игрищах порядком выскочившего за безопасные пределы.Куилд снова попятился. Ваун последовал его примеру. Ему показалось, впрочем, что к ним присоединился и пипод.— Ай! — сказал в его ухе юный голос. — Начинаем.Куилд поднял руки, поклонился и начал танцевать.— Вам этого делать не нужно, адмирал.— Приятно слышать.— Мы называем это Привлечением Внимания. Ни один из жестов конкретной смысловой нагрузки не несет, но похоже, что псевдоразумные реагируют быстрее, когда есть… Когда у них есть возможность отнестись, э…— …к собеседнику, как к идиоту, — попытался угадать Ваун.Куилд продолжал свистопляски, но благодаря этому они хотя бы не шли дальше. Пипод угрожающе изменил направление, притягиваемый исследовательским интересом.Девушка негромко хихикнула.— Хорошо получилось! Мы транслируем стандартное предварительно записанное приветствие. Некоторые группы символов определены: низкие температуры и мелодические гармонии — это два принятых комплексных символа.У нее демагогия была под стать Куилду, но то же самое было известно и службе безопасности Мэви, что и выяснилось прошлой ночью. Мэви, разумеется, могла быть в курсе исключительно благодаря публикациям Куилда.— Отвечает!Хорошо. Давай поговорим, ради всего святого.— Сейчас мы начинаем знакомство. Профессор передает приветы от других рощ, где он гостил.Сам Куилд крутился, скакал и извивался, будто маньяк. Ваун слышал его дыхание. Трудная работа — общаться с пиподами… но что-то в этом есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46