Даже здесь, в далеком Кохэбе, он не мог избежать благоговения перед собой — героем, но теперь у него от этого катились из глаз слезы. Как долго они верили в него! Вряд ли проходила неделя без появления адмирала Вауна по общественному кому по всему Ульту — речи, призывы, открытия памятников. Он был самой большой знаменитостью, когда-либо существовавшей на Ульте, лев рэндомов, победитель Братства. Лишенные подозрительности братья следили за его кривляньями и ни разу не усомнились в том, что он на их стороне.Приор знал: «В решающий час ты встанешь за свою расу». И Аббат: «Брат никогда не пойдет против своего улья». Даже Радж, пообещавший умереть за него:«Ты принадлежишь нам».И Мэви прошлой ночью: «Они любят друг друга, разве нет?»В конце концов он пришел домой, к родне, в улей.Когда объятия и похлопывания по спине закончились, он увидел обвиняющий взгляд девушки и бесстрастные розовые глаза Клинка, и на мгновение тень омрачила его радость. Но он же не приглашал их с собой. Она влезла зайцем.Каждый офицер-спейсер клянется рисковать жизнью. И этот рискнул и потерял ее!Ваун не знал, что так выйдет. Он не отвечал за этих двоих.— Брат Ваун? — крикнул из угла Зеленый, хватаясь за телефон.Это мог быть тот же Зеленый, который встретил Вауна в ангаре, а может, это Зеленый, стоящий тут на вахте. Какая разница? Телефон?Ваун прихромал к вахтенному. От долгого перехода у него разболелась коленка.— Епископ хочет знать, срочно ли это. Ваун устало покачал головой.— Он кормит ребенка, — объяснил Зеленый, улыбаясь. — Говорит, что после обеда будет собрание.— Отлично.— Он хочет узнать, когда ты возвращаешься? Возвращаюсь? От потрясения его скрутило болью. Возвращаюсь? Ну конечно же, ему необходимо вернуться! Они на него рассчитывают. Q-корабль приближается. Армагеддон. Судный День, как они говорят. Он — королевский кукушонок, троянский конь. Он не доделал свою работу.Ваун заставляет себя ответить четко:— Тогда, когда он скажет.Зеленый передает.Примитивно! Как примитивно! Телефоны? Портьеры? Искусственные сорняки маскируют вход? Караульное помещение — просто большая комната в туннеле, обставленная грубыми самодельными стульями. Никакого тебе современного охранного оборудования. Молодой Коричневый положил Джайенткиллер на стойку рядом с парой десятков других ружей. Вот стойка выглядела достаточно впечатляюще, а все остальное — дрянное, кустарное и допотопное.Однако… все-таки чудо. Дайс и Сессин сотворили чудо. Какой бы ни была посмертная помощь Аббата, они каким-то волшебством выстроили функционирующий улей и сохранили его в тайне. Откуда они брали деньги? Чем кормили потомство?Биотехнологическое оборудование для производства детей по дешевке не достанешь, не говоря уже о стоящих в ангаре торчах. Еда, одежда, предметы первой необходимости…Чудом было не то, что братья в Кохэбе жили бедно, чудом было то, что они вообще жили. Рэндомам такое не удалось бы никогда. Ваун почувствовал гордость и всепоглощающее восхищение.И стыд. Почему они ни разу не попросили его о помощи?Зеленый снова заговорил:— Он хочет знать, кто эти двое диких и какое они имеют значение.Фейрн и Клинок, несомненно, слушали, но Ваун не посмотрел на них.— Никакого. Это «зайцы». Ничего особенного. Позади раздались женские рыдания.— Тут парень предложил сарай на вентиляционной станции, — говорил Зеленый в трубку. — Да, хорошо. — Он повесил реликтовое устройство на место. — Желтый, Голубой, Епископ сказал отвести рэндомов на станцию, хорошо? Здорово, что ты снова с нами, брат.— Здорово оказаться тут в конце концов.— Классно подумать, что Судный День так близок!— Угу, — сказал Ваун.Перед ним материализовался Коричневый, готовый услужить новому другу.— Показать тебе все, брат?Ваун натужно улыбнулся. Он невероятно устал, поскольку почти не спал последние три ночи, но понимал, что слишком возбужден, чтобы уснуть.— Как насчет душа и чистой одежды для начала? У меня такое ощущение, что я только что с бала-маскарада.— Ваун! — закричала Фейрн. Желтый пытался вытолкнуть ее ружьем. — Ваун, хватит дурачиться! — Клинок попытался заставить ее замолчать; она кинулась мимо него к Вауну, но путь ей преградил Голубой. — Ваун! Ваун! Сделай же что-нибудь!— Сделаю что-нибудь. Приму душ. Пойдем, если хочешь, со мной, но я думаю, что здесь удобства общие.Фейрн врезалась в Клинка и изумленно уставилась на своего прежнего героя.Клинок обхватил ее рукой. Он тоже был бледен. Как он сказал, он хотел стать таким, как Ваун, с семи лет.Круто.У героев тоже бывают выходные.Ваун повернулся к Коричневому:— Показывай дорогу, брат.Тоннели по большей части были узки, холодны и темны. Они сплетались и пересекались, как нити паутины, во многих местах до сих пор валялись ржавые рельсы, огромные груды кабелей и трубопроводов. Ваун силился вспомнить, чем только не перебывал за долгие годы Кохэб, но вспомнил только лабораторию бактериологической военной технологии. Ископаемые телефоны теперь получали объяснение. Насколько возможно, братья старались использовать все, что тут осталось. Кроме того, сложную технику могли быстрее обнаружить во время постоянного осмотра планеты Патрулем, а единственным реальным прикрытием улья была секретность. Ваун не понимал, но чувствовал себя так, будто напоролся на историческую театральную постановку или угодил в место смещения времени. Там и тут попадались участки пола, устланного яркой мозаикой, настенная живопись, но, очевидно, у братьев из кохэбского улья не было слишком много времени и денег на искусство.Снова и снова Вауна дурманили вспышки детских воспоминаний Приора и его собственные воспоминания о «Юнити». В этих грязных катакомбах не было сельского покоя Монады, но непрестанный поток братьев обескураживал узнаваемостью. Всех размеров: от болтливых карапузов до его точных копий. Брюки и яркие рубашки, темные волосы и потрясающая улыбка… Сюжет повторялся снова и снова. Сотни объятий, похлопываний по спине и рукопожатий до хрустения костей. Настойчивые расспросы о нападении пиподов и надолго ли он останется, и что с его лицом братьев удивительно заботили его синяки.Остальные шли туда же, куда и он; скоро Ваун оказался внутри движущейся, болтающей, шутящей толпы братьев. Монада и детство Приора… Я — Голубой. Я Желтый. Я — всех цветов. По мере приближения к душу Ваун стал слышать знакомые звуки веселья и запах мыльного потока; здесь туннель выглядел наиболее обжитым и весь сиял.Вдруг Ваун обнаружил, что срывает с себя одежду посреди дюжины срывающих с себя одежду парней. Ему приходится раздеваться дольше; они ждут его, а потом пропускают вперед, на почетное место. Обрадованный обнаженностью и анонимностью, ведомый смеющейся компанией собственных копий, Ваун бежит к двери и попадает в корыто с ледяной водой. Он бросается назад, чтобы отомстить, но виновный исчезает в парном тумане и толпе.Слишком поздно воспоминания Приора предостерегают его о том, насколько раскрепощаются братья, стоит им избавиться от своего цветового кода. Все душевые в улье — место вакханалий, где градусов больше, чем на винокуренном заводе. Даже взрослые не отказывали себе в удовольствии поучаствовать в возне подростков, последние бесились, а малышня визжала, вопила и хулиганила без удержу.Еще Ваун знал, что младшие братья противились воспитанию не меньше, чем детеныши других видов животных, а посему у ребят на попках были проставлены порядковые номера. Теперь он узнал, что взрослый брат со следами зубов на этом месте был мишенью для шуток. Лицо нового брата было покрыто синяками, так что он тоже не мог спрятаться. Стоило ему выкарабкаться из-под кучи малышни, как его тут же заметили старшие. Это напоминало то, как за Вауном гонялась стая деревенских потрошителей, но здесь было весело и очень трогательно. Около пятидесяти братьев всех размеров хотели повозиться в душе с новым братом, а когда он упал в бассейн — бывшую шахту, с водой — холодной, как сердце старшины на плацу, — их стало вдвое больше.Процесс почему-то имел лечебный эффект. Ваун резвился в визжащем шизофреническом прибое, пока не посинел, и, выбираясь на сушу, он уже не помнил ни о войнах, ни о конкуренции видов, ни о страшном Q-корабле, ни о чем. Еда и сон, решил он, а планета пусть опустит ставни до его возвращения. Он повесил свое полотенце на поручень рядом с другими и схватил из корзины ботинки и одежду — совсем, разумеется, впору. По привычке он выбрал белую рубашку, но это была просто какая-то тряпка. Лучше, чем та, что он носил в детстве, но адмиралы носят другое.Дурь закончилась; он вернулся-таки домой. Он направился к дверям, где на него набросился подросток с мокрыми после душа волосами. Рубашка у него была серая, и улыбка знакомая.— Показать тебе, как тут у нас? — спросил он с надеждой в голосе.Теперь Ваун понимал, почему братьев тревожили синяки, но ответил:— Конечно.Итак, Коричневый, ставший Серым, повел Вауна осматривать кохэбский улей.Кроме нескольких удивленных взглядов, брошенных на его синяки, Ваун больше не привлекал внимания встречных. Но впервые в жизни он был одним из них.Библиотека. Кухни. Спальни. Родильные комнаты. Домашнее хозяйство.Хочется спать Детский сад. Классные комнаты. Силовые установки.Больше всего поражало гнездо. Пятьдесят пять резервуаров, как гордо сообщил Серый, срок инкубации сокращен теперь до двухсот двадцати дней, делают больше одного ребенка в неделю. От дальнейшего исследования Вауна спасло трескучее объявление, что птомаиновый пирог готов для всех проголодавшихся.Главный зал был много больше, чем обычный тоннель. Должно быть, он был первоначально не шахтой, а чем-то другим, но казался старым, существовавшим до появления здесь Братства. Пара сотен братьев ели здесь за длинными столами, на длинных скамьях, и мощные запахи вызвал у Вауна мощное слюноотделение.Птомаиновый пирог не входил в число вэлхэловских деликатесов, но Вауну он понравился больше. Набрав тарелку с горкой, он двинулся к свободному месту в конце стола, сел рядом с Зеленым, не забыв потолкаться по моде, бытующей в Братстве. Потом молодой Серый втиснулся рядом с ним, как стихия.На лице Зеленого вспыхивает приветственная улыбка, но, очевидно, он не понимает, что перед ним некто необычный, потому что он тут же отворачивается к парню напротив, другому Зеленому.— Слон берет коня.Тот на минуту задумывается, а потом неохотно говорит:— Ферзь берет слона.— Слон берет ферзя!— О черт!Ваун не успел к началу игры, и ему не интересно, но по тому, как его сосед продвигает вперед пешки, можно сказать, что он изворотлив. А Серый понимающе хихикает, напоминая, что тупиц среди братьев нет.Ваун пытается сосредоточиться на еде, но слишком устал, чтобы быть по-настоящему голодным. Даже радость встречи с братьями вянет под натиском измождения. Ему, конечно, придется вернуться назад, в Вэлхэл, в Хайпорт, к омерзительным обязанностям всенародного шута. Жутко, но неизбежно. На этот раз он больше, чем пешка, в игре Братства. Q-корабль приближается — через одиннадцать недель все погибнут, так что ж?Смешно будет, если Братство уничтожит планету, на которой уже создан улей, а может, и не один. Но на посадочной полосе братья говорили об Армагеддоне. Они обучали пиподов атаковать по команде.Пусть весь мир был глуп, но братья явно знали о Q-корабле.Веки закрывались сами собой, и Вауну показалось, что он заснет за столом Стоило ему открыть рот — он начинал зевать. Он постоянно ловил себя на том, что голова падает, и поднимал ее. Стоило ему встретиться с кем-нибудь глазами, ему улыбались. Не только ему. Они улыбались друг другу, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, они касались друг друга. По меньшей мере треть взрослых была занята детьми, их часто передавали друг другу. Было что-то чудовищно привлекательное в этой простой дружбе, в этой огромной семье. Ни жалоб, ни споров, ни драк, ни ревности.Все равны.Его уха коснулся палец, и Ваун увидел коричневую рубашку и неизбежную улыбку.— Не сомневаюсь, ты чуть не сдох от всего этого.— Дайс! — Ваун начал подниматься, но его усадили. Коричневый обошел стол, и плотно прижатые друг к другу сидящие напротив каким-то образом нашли место для него.— Когда-то был Дайсом, — признал он. Он все еще улыбался, но в глазах появилась тревога.— Ты все тот же! Ты не изменился. Ты в точности тот же парень, с которым мы давным-давно плыли на корабле.Дайс яростно замотал головой.— Не правда! Годы оставляют следы. — Он поднял темную бровь. — Но все-таки это лучше, чем то, что случилось с Раджем…Ваун вздрогнул. Сказать было нечего. Странно… Приор и Аббат, и все остальные… Всякий раз, встречая нового брата, Ваун сравнивал его со своими воспоминаниями о Дайсе. И теперь, когда он видел, что Дайс совершенно такой же, как и все, он чувствовал себя как будто обманутым. Когда они встретятся в следующий раз, Ваун его не узнает.— Так ты Епископ?— Нет. Этим занимаются специалисты по политике и стратегии.— На «Юнити» Аббат был старшим. Дайс опять пожал плечами.— У нас по-другому. Полагаю, что мы переросли любительское руководство. Я ведь всего лишь инженер-генетик самоучка, помнишь?— Здорово ты поработал. Великолепно! А Сессин?— Он… где-нибудь здесь, наверное. Он немного задумался — возможно, потому, что Сессии мог быть где-то еще. Возможно, и в каком-нибудь из других ульев. Это может подождать до — зевок — завтра.Появление Дайса прервало игру в воображаемые шахматы. Сидящий рядом с Вауном Зеленый открыто слушал и улыбался. Он сказал:— Я иногда бываю Епископом. Я не понял, кто ты! Он обнял Вауна. Все, кто сидел за столом, замолчали, чтобы послушать.— Родинки! — сказал его соперник. — Я играл в шахматы с Епископом?— И здорово играл! — ответил сосед Вауна. Собеседник хмыкнул и собрал свои тарелки.— Сдаюсь! Стоило мне догадаться, когда ты так легко пожертвовал ферзя.Может, встретимся как-нибудь на моей территории?— Ты давал мне сегодня утром урок в гимнастическом зале. Я знаю эти руки каратиста. Собеседник встал и грустно улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46