– чуть не застонал Бегун.
– Кто – темный? – не понял Константин.
– Нас сюда привел жрец Триглава, – пояснила я. – Он теперь все Эрику расскажет, да так, что боярин тому худшим лжецом покажется!
– Но Светозар за вами верных людей посылал…
– Ты же сам говорил – нет места правде там, где темные тени свет застилают. Просчитался боярин.
Летописец задумался. Склонил на тонкие пальцы седую голову, закусил губу, а потом вдруг встал резко:
– Коли так, то сейчас Темный на боярина клевещет. А мы его планы порушим, авось время выиграем.
Он шарахнул ногой по двери. У меня даже дух перехватило – ведь старик уже, а столько задорной молодой силы было в его словах, столько веры во взоре, что невольно поднялась вслед за ним. Дружинник снаружи распахнул дверь.
– Веди к боярину да поживее, – велел Константин.
– Боярин…
– Я знаю, что приказал боярин! – рыкнул на него летописец. – Веди, говорю, а то сами пойдем, скажем – не уследил.
Вой прикинул в уме, что лучше. Одному ему с нами не справиться, хоть есть на нас цепи, хоть нет их.
– Ладно, – смирился, – идем.
Далеко идти не пришлось. Уже за второй дверью послышались злые голоса и звон оружия. Не злой пока еще звон…
– Боярин отпустил убийц твоего брата, ярл! – визжал Темный. Я бы его голос с тысячью таких же не спутала. – А если не отпустил, так спрятал от твоего справедливого гнева! Вели связать подлого да обыщи весь дом!
Константин, распахнув дверь, хладнокровно шагнул внутрь и прямо с порога сообщил:
– Привел пленников по твоему приказу, светлый боярин.
Не знаю, кто удивился больше, Темный или сам Светозар, а только замолчали все вокруг, стихли, словно перед ураганом. Темный попятился, ткнулся в грудь стоящего позади него Эрика. Показалось мне, будто отпихнул его ньяр с отвращением, словно ядовитую змею. Да и глаза ярла не полыхали гневом, как в прошлый раз. Он сразу прошел к Бегуну и замер перед ним, вглядываясь в лицо пленника. А ведь хорош собой оказался этот проклятый варяг! Теперь, когда он уверился в своей правоте, это было особенно заметно. За таким, верно, девки длинным хвостом бегали…
– Я много думал, болотник. – Ярл смотрел Бегуну в глаза. Я испугалась. Отвернется певун или, смутившись, опустит взгляд – и подумает ярл худшее, но Бегун сдержался, не дрогнул. – Мой брат, несомненно, отдал тебе свой амулет, но как?
Бегун у нас болтать мастер, но, видно, припомнил наказ Чужака, смолчал. Странно все-таки – не прошла еще обида на ведуна, а его слова слушаемся… Видать, вера в него сильнее пустых обид.
– Что ты молчишь? – недоуменно спросил Эрик. Бегун не ответил, но глаз по-прежнему не опустил.
– Ты что, язык проглотил?
Неожиданно я ощутила, как злость и дурман обмана сползают с Эрика. Он становился все более и более похожим на человека, желающего узнать правду, даже не слишком приятную для себя. Бегун молчал.
– Экий неразговорчивый, – уже совсем мягко сказал Эрик и обернулся ко мне: – Может ты, девка, объяснишь, что к чему? В прошлый раз тебя даже Светозаров вой заткнуть не мог.
В горнице будто дышать стало легче. Засмеялись хирдманны ярла, поддержали их вой Светозара.
Вспомнили, как я прокусила ладонь стражника, чтобы выкрикнуть свою правду. Но на этот раз я молчала. Молчала и чувствовала, как спешит, торопится к рассвету безостановочное время, как ближе и ближе становится спасение…
– Да что случилось? – Эрик повернулся к Светозару. – Не понимаю! Когда я не хотел слушать – они кричали, когда хочу – молчат?
– Может, подождать до рассвета? – вкрадчиво предложил боярин. – За ночь мои люди сумеют вытащить из пленников правду.
Молодец Светозар! Повернул дело так, что, может, все и без ссоры решится.
– И то верно, – согласился ярл. – Время позднее, да и недолго уж до рассвета осталось…
Эрик сделал знак. Его хирдманны, переговариваясь, начали подниматься, и тут случилось непоправимое. Будто вихрь ворвался в горницу. Только были у того вихря огромные васильковые глаза да золотая коса до пят. Василиса! В изодранной по подолу поневе, с избитыми в кровь ногами, с дорожками пота по вискам, но такая же красивая, как прежде. За ней вбежал старик-прислужник, заохал, оправдываясь, и, поняв, что никто на него не обращает внимания, поспешно скрылся за дверью. Эрик воззрился на Вассу, словно каженник. А она, рухнув на пол перед Светозаром, на лету поймала его взгляд и испуганно отпрянула. А не смотреть на ярла уже не могла. Попалась девка на яркую зелень глаз, на волнистые, до плеч, волосы, на красивое лицо…
– Послушай слово Меслава, Светозар! – задыхаясь, вымолвила она. – Отдай пленников Эрику, не тяни до рассвета! Знаю, этот, – она указала на Константина рукой, – велел тебе их до рассвета скрывать, да только ты того не слушай…
– Что я говорил, ярл! – выскочил вперед Темный. – Сговор здесь! Все – сговор!
Бегун глядел на Вассу с нежностью, похоже, даже не слышал, как она, по глупости, нашу смерть кликала, зато Лис сразу все понял, скакнул к девке да легко подтолкнул ее ногой, руки-то связаны были.
– Смотри! – Темный указал на него Эрику. – Правду на твоих глазах, ярл, ногами попирают! Допустишь ли?!
Эрик взъярился. Пропал человек, остался вместо него безжалостный убийца. Выдернув меч, рванулся к Лису:
– Здесь и сейчас!
Медведь не был бы самим собою, коли позволил бы брата жизни лишить поперед себя. Прыгнул под меч, заслоняя Лиса, да только что он мог против ньяра? У Эрика предки не сотню лет бились, воинское умение у него не в руках, в душе кипело. Лиса он не достал, но Медведя обогнул легко, словно деревянный столб, даже волоска на его голове не срезал, да еще и пояснить успел:
– Его – первым!
Меж тем уже и его хирдманны потащили из ножен мечи, да и наши не дремали, перекрывали варягам выходы, сбивались малыми кучками у дверей и окон. А за промасленной холстиной уже серебрилось предутреннее зарево. Вот-вот и заря… Константин шагнул вперед:
– Погодите, объясню все.
Откуда-то метнулась рука Темного, вонзила в грудь летописца маленькое злое лезвие кинжала.
– Мразь… – прошептал он, оседая.
Вот она – первая кровь, дальше легче будет убивать… Бегун занес над Темным скрученные цепью руки – не убить, так хоть покалечить подлого, но тот ловко ускользнул за подоспевшего Эрикова хирдманна.
А все же мечи еще не звенели, просто бычились вой друг против друга, набирались должной ярости… Эрик вновь резанул мечом воздух, на сей раз сбоку, будто пытался Лиса пополам рассечь, да выросла на пути меча Васса. Дрожала вся, глаза горели исполошно, а закрыла болотника собой, не допустила его погибели. Ньяр неимоверным усилием отвел удар – миновала Лиса скорая смерть…
– Вперед! – неизвестно кого подбодрил Темный. – Или собрались здесь трусы, крови пугающиеся?!
В такое мгновение любое слово – сигнал, любой крик – призыв… Звякнули мечи, столкнулись… Все… Я закрыла глаза…
– Стойте!
От такого голоса не захочешь, а замрешь на месте, словно каменное изваяние. Звонкий голос, девичий, только сила в нем нечеловечья. Я повернуться не успела. Скользнул по щекам ветерок, и прошла в горницу девушка. А следом за ней – Чужак! Только я не на него смотрела – на деву волшебную…
Неужто довелось Перунову дочь узреть? Была она в простом белом платье, хрупкая и невесомая, дунешь – расплывется туманом, но шла между оскаленных мечей бестрепетно, голой ладонью опускала к земле их острые жала. Чужак опустился на колени возле летописца:
– Константин!
Я хотела уж объяснить все, но тот сам открыл глаза:
– Где я?
Чужак засмеялся. Непривычно было видеть его с открытым лицом и в богатой княжеской одежде. И Васса смотрела на него, будто на диво какое.
– Ох, верно я кольчужку поддел… – потирая ушибленное кинжалом место, закряхтел Константин. У меня тяжесть спала с сердца – живой, не ранен даже…
Чужак возился уже с оковами Медведя. Едва снял их и попал в грубые объятия охотника:
– Чужак! Где ж ты был-то?
– Чужак… – удивленно прошептала Васса.
– Ох, долго объяснять… – Лис потер освобожденные запястья. – Но это точно Чужак. Только он в последний момент появиться может да от смерти уберечь. Ему это дело привычно…
– Княжич… – Светозар, пробившись сквозь очумело глядящих на девушку в белом воев, склонился перед Чужаком. – Я ждал.
Кроме него, никто и не поклонился Княжичу. Заворожила всех посланница Магуры. Теперь я уж не сомневалась, что девушка – лишь жрица ее – не она сама. Издавна известно – боги лишь избранным являются, а здесь уж всяко не избранные собрались… Жрица отыскала средь воев склоненного до земли Темного, заговорила:
– Встань, Ядун!
Тот поднялся покорно, только глаза прятал по-прежнему.
– Посмотри на шлем Перунницы! – приказала девушка.
Я никакого шлема не видела, но Темный вскинул вверх голову и вдруг завопил отчаянно, хватаясь за глаза:
– Слепит! Слепит!! Убери!!!
Закрыв лицо руками, он упал на колени, зашарил по полу в поисках щели или еще какой темной лазейки, жалобно заскулил:
– Домой, домой, в темноту… Слепит… И вдруг воззвал отчаянно:
– Спаси, Триглав!
И рухнул бездыханным у ног жрицы. Она повернулась к Чужаку:
– Я исполнила, что обещала, волх. Когда ты исполнишь свое обещание? Боги не ждут долго.
– Скоро. Мне нужны силы. – Чужак вытянул вперед руки. – Много сил. И освобождение.
– Волх!!! – Казалось, не человек – сами небеса, взвыли в ярости. Как успела упредить рывок Эрика белая жрица, я даже понять не смогла, только очутилась она меж ним и Чужаком, развела ладони в стороны, уперлась обоим в грудь. Но и она не могла сдержать ярости, полыхавшей в глазах. Конечно! Как говорил тот Змей, из Славенова сна: «Ньяры и волхи – вечные враги. Не одной сотней лет та вражда выпестована, не одной битвой скреплена…» Все-таки права оказалась Неулыба – волх наш Чужак! У Бегуна рот приоткрылся потешно, словно у малыша, завидевшего нечто непонятное и невообразимо заманчивое… Мне даже смешно стало.
– Не для того я здесь, чтоб старую вражду раздувать, – упрекнула вздыбившихся соперников жрица. – Не гневи валькирий, Эрик! Не тревожь Магуру, Княжич! Разойдитесь миром.
Чужак сдержал злость, отступил.
– Никогда еще я его таким не видел, – прошептал мне на ухо Лис. – Похоже, есть и на него управа…
Эрик со стуком воткнул меч в пол:
– Пусть идет, куда хочет! Только мои пленники со мной в Новоград отправятся! Я сумею по правде разобрать!
– Теперь сумеешь, – огрызнулся Чужак.
Я почуяла, как копится в нем дурная сила, вот-вот плеснет наружу ядовитым пламенем.
– Слушай, Эрик. Обещай, что будем мы не пленниками, а гостями у тебя, пока все решится, – тогда сами с тобой отправимся, куда скажешь, – затараторила поспешно.
Слышал ли меня ярл? А если слышал, то и глазом не повел, все смотрел на Чужака.
– Я с вами… – неизвестно откуда вылезла Васса. Ожгла ярла васильковыми глазами, огладила зеленое пламя белозубой улыбкой. Тут и каменный дрогнул бы.
– Ладно, – согласился Эрик, – будете гостями. Я и без того понял – не хотели вы Гуннара убивать.
– Так-то лучше. – Медведь охапил ярла за плечи, потянул от волха подальше.
А куда же жрица Магурова делась? За спором да суетой никто не заметил, как она потихоньку вышла…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗА ЖЕРТВОЙ ТРИГЛАВА
ВАССА
Бежали по небу облака, плакали горючими слезами над холодеющей землей, стучали дождевыми каплями по воде, покрывали ее мелкими мурашками, и не верилось даже, что бродило недавно берегами теплое лето – гуляло, веселилось, урожай собирало, ярмарками тешило… Уж и ладей стало меньше у широкой новоградской пристани, и на полях затопорщилась стерня, и принялись за спелые плоды рябины готовящиеся к дальнему перелету птицы.
Все лето прогостевали мы в Новограде у Эрика. Может, друзьями ему и не стали, но и вражда былая утекла, будто облака небесные, – и следа не осталось. Медведь с Лисом увлеклись воинской наукой, орудовали мечами не хуже опытных хоробров. Эрик даже в свою дружину их звал, а что звать – они уж давно себя воями числили. Да и Бегун от них не отставал, а все-таки его больше знали по песням и сказам диковинным. На это они с Константином-булгарином оказались непревзойденными мастерами. Летописец был человеком в здешних краях известным – водили с ним дружбу и Рюрик, и Меслав, и далекие Князья Киевы, и сам царь Василий из Царьграда. Про Василия сказывал Константин чудную историю – будто в молодости был он простым смердом и жил в македонском граде Оресте. А потом покидала его жизнь по разным станам да городам – ив плену у булгар был, и по всходам греческих храмов побирался, и всякой нужды изведал. Так бы он и дожил до конца дней своих, да однажды увидел ключник царя Михаила сон, будто лежит на ступенях храма будущий царь. Трижды повторился тот сон, и понял царедворец, что сказана воля бога. Отправился он к храму и нашел там спящего на ступенях Василия. Бедолага со сна и не понял даже, кто его будит да куда вести собирается, а потом и вовсе чуть с ума не сошел, увидав перед собой царя. Ключник вытолкал остолбеневшего да обомлевшего Василия в ноги Михаилу, рассказал свой сон. Царь над Василием посмеялся сперва, а потом, тоже видать, смеху ради, оставил при себе комисом. Михаил был глуп, доверился бывшему побирушке, а тот пожил во дворце вдосталь, дождался момента удобного, да и воткнул своему благодетелю меч в живот. Наши за такое с живого бы шкуру содрали, а там его взамен старого новым царем возгласили. Правда, коли сказам летописца верить, так Михаила давно следовало убить – уж больно был зол и жаден. Не любил его народ, потому и почтили Василия, будто избавителя…
История была странная, но красивая. Мне она нравилась, а Беляне не очень. Не хотела она больше верить в сказки, где смерды и рабы царями становятся, – давно уж познала, как жизнь жестока, да и Славена старалась забыть. Устала ждать и надеяться… Только я ей больше завидовала, чем жалела, хоть и винила себя в жестокосердости. Прижилась она среди воев, будто в семье родной. Драться выучилась не хуже иного хоробра, в шутках да остротах от них не отставала, и любили ее оторванные от своей кровной родни дружинники, словно сестру меньшую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75