— Но-но! — Всеволод погрозил не в меру разговорившемуся Николашке кулаком. — Ты это… не забывайся, с кем говоришь! Половцы вон, поди, ждут не дождутся, когда ты к ним на мирные переговоры поедешь. Все у Кончака спрашивают: «Где же, однако, этот Острогов, отчего к нам не едет?»
Николашка заткнулся.
Хорошее настроение у князя было не вечным.
— Кто сейчас из русских богатырей не занят? — немного подумав, спросил Всеволод.
Секретарь порылся в своей бересте и вытащил из маленького древнего короба небольшой рассыпающийся от времени свиток.
— Вот он реестр героев расейских! — Николашка бережно протянул список князю.
Князь громко чихнул.
Документ был на редкость пыльный.
— Так что тут у нас… э… э… Иван Тугарин — купеческий сын. Тяжеловес, спаситель Руси во времена нашествия Навьих колобков.
— Помер давно, — буркнул Тихон, — от ожирения.
— Как так помер? — разозлился Всеволод. — Без моего разрешения?!!
— От обжорства, — подтвердил слова дружинника Николашка. — Доконали беднягу колобки эти.
— Ладно… проехали. Далее… Герасим Подкова. Средний вес. Подвиги… Утопил Муму, заковал в медные кандалы золотую блоху Фомы. Сражался со Сторуким Великаном. Хотя нет… не сражался. Тут неразборчиво написано. Ага! Выпивал со Сторуким Великаном. Несколько раз посрамил Бабу Ягу. Как посрамил, не уточняется.
— Тоже помер, — отозвались племянники.
— От обжорства?
— Спился.
— Гм… так, дальше. Херакл Олимпийский, тяжеловес. Подвиги… Эй, а этот что здесь делает?!! Он же иноземец!
— Не знаю, — пожал плечами Николашка. — Не я сей список составлял.
— Тогда Усыня.
— Помер.
— Горыня.
— Пропал без вести.
— Дубыня.
— А такого вообще не было!
— Как это не было?!!
— Гусляры выдумали.
— Да что же это? — Хорошего настроения у князя как не бывало. — Николашка, сейчас ты у меня сей реестр сожрешь!
— Там еще один богатырь есть! — судорожно сглотнув, закричал Николашка. — Настоящий, в самом конце приписан, не губи, князь!
— В самом конце, — проворчал Всеволод, вертя в руках древний список. — Ага! Есть! Илья Иванович Муромец. Супертяжеловес. Га! А не тот ли это Муромец, который так на шестнадцатилетие свое упился, что пролежал в опохмеле на печке целых тридцать лет?
— Тот самый, — подтвердил секретарь. — Сколько подвигов, сколько дел ратных…
Всеволод задумался:
— А живет где?
— В селе Карачарове Муромского уезда.
— Вот кто нам нужен! — обрадовался князь. — Ну что, кретины?..
Гришка с Тихоном понуро молчали.
— Ступайте за Ильей-богатырем, заодно и поглядите, как настоящие герои русские работают.
— Э… — замялись дружинники.
— Что «э»? — задохнулся от гнева Всеволод. — Вы еще смеете со мной пререкаться?!!
— Так боязно, княже, — басом затянул Тихон. — Через лес ведь придется идти!
— Ах, через лес? — Мгновение — и в умелых руках Всеволода возник дубовый посох. Племянников как ветром сдуло. Вот только что стояли в главной палате терема… фьють… и их не стало.
— Обормоты, — недовольно проворчал князь. — Отправлю их на границу к лешего матери. Эх, Николашка, вот в Дойчляндии на чем все держится?
— На дисциплине, — без запинки ответил секретарь, вспоминая вышколенных дойчляндских послов.
— Ну а у нас в землях расейских? — вздохнул князюшка.
Улыбнувшись, Николашка указал на початую чарку с медом на княжьем столе.
— Дурак ты, Острогов! — пуще прежнего закручинился Всеволод. — На страхе у нас все зиждется. На страхе перед князем да перед его неиссякаемой мудростью!
Воистину верна русская поговорка: «Сам себя не похвалишь, всю жизнь будешь ходить как оплеванный!»
* * *
Степан любил российские дороги. Стелются да стелются, особенно когда на кобылке едешь или на повозке. Неспешно так, без особой нужды, да по воле сердца. Благодать. Захотел — назад повернул, захотел — и вовсе остановился.
«Вольному воля, половцу кол!» — так любил говаривать князь Осмомысл Ижорский, родной брат Всеволода Ясна Солнышка.
У русского человека всегда есть выбор. И пусть одно плохо, а другое — хуже некуда, зато имеется некая иллюзия свободы…
— Эх, чего это я? — вслух удивился Колупаев. — Мысли грустные в голову лезут. Оттого, наверное, что не знаю, чего этому Муромцу при встрече скажу. Нелепо как-то.
Буцефал мерно (аки буренка какая) помахивал пышным хвостом, сгоняя садившихся на мощный круп мух.
Проезжая мимо удела князя Буй-тура Всеволода, известного тем, что в молодости он каким-то совершенно немыслимым образом ухитрился породниться с самим ханом Кончаком, женившись на его красавице дочери Гюльчитай, кузнец заметил бредущих по дороге странных дедков.
Дедушки были одеты в женские сарафаны и кружевные передники. На седых головах повязаны яркие платки.
— Эй, вы чаво? — закричал им Степан, справедливо полагая, что он только что сошел с ума.
Но странные дедушки не были галлюцинацией.
— Чаво-чаво, — злобно огрызнулись дедки, — а ни ничаво. Езжай себе, мил человек, да других пустыми расспросами не замай!
— Вы себя-то со стороны хоть видели? — весело заржал Колупаев.
— Видели-видели, — отозвались дедушки. — Выполняем повеление самого Всеволода Ясна Солнышка, понял?
Старички были настроены чересчур агрессивно, и кузнец решил их больше своими расспросами не донимать. О приступах фамильного княжеского безумия у Буй-тур Всеволода он уже слыхал неоднократно. То Змея Горыныча изображает, то Василису Прекрасную замуж зовет. А Василиске-то, поди, уже далеко за семьдесят годков.
И вот теперь над старым людом измывается. Чуден князь, ой чуден! Оттого, наверное, на всю Русь и знаменит.
— Быстрее, Буцефалушка, совсем уж немного осталось…
Конь обиженно всхрапнул, получил от кузнеца хлыстом по ляжке и побежал заметно резвее.
«Как бы мне енту деревню не проехать, — с тревогой подумал Колупаев, — град Муром вроде как левее… и поди ж ты, спросить-то не у кого».
И действительно, на дороге не было ни души, словно вымерли все.
Не знал Степан, что многие русичи спешили сейчас в град Кипеш, где скоро должно было состояться Великое Вече — съезд всех удельных князей.
На само Вече и, в частности, на удельных князей русичам, понятное дело, было глубоко наплевать. Но вот первач там обещали выдавать совершенно бесплатно, почему и вызвало это событие такой ажиотаж в землях расейских.
— Эй, ты чего?!! — удивился Колупаев, когда Буцефал вдруг резко остановился.
Кузнец поднял глаза.
Умная конячка внимательно глядела на покосившийся дорожный указатель и, судя по всему, с натугой силилась прочитать, что было на нем накарябано.
Прочитать оказалось непросто.
Многие буквы поистерлись, к тому же старое бревно было здорово источено жучками да загажено воронами.
— До села Карачарова полверсты, — с трудом разобрал Колупаев. — Ход к Илье Муромцу токмо по записи! — Тьфу ты, — сплюнул он в сторону. — Понаставили тут…
Однако одно было ясно — он на верном пути.
* * *
Гришка с Тихоном рысью бежали через лес.
Ну и что с того, что сейчас день? Это все одно ничего не меняет. Лихо Одноглазое и при свете дня опасно, недаром дровосеки совсем помешались.
Лошадей Всеволод племянникам не дал в наказание: мол, будете знать, как мои приказы не выполнять. Да уж, натерпелись от Ясна Солнышка.
Одно радовало — дровосеков в лесу и след простыл. Не то перепились все, не то терем княжий снова в осаду взяли. Темный народ. Чуть что — за топоры, сплошное от них беспокойство.
— Слышь, Тихон, по-моему, нас кто-то преследует, — через некоторое время заявил Гришка.
Дружинники остановились. Тот, кто их преследовал, тоже, по всей видимости, остановился, либо им просто послышалось.
— Как ты думаешь, это дровосеки? — шепотом спросил Тихон, наметанным глазом осматривая ближайшие деревья, куда бы это поудобней вспорхнуть.
— Стали бы они за нами красться! — резонно возразил Гришка. — Не, это кто-то другой. Вон видишь, где прячется… ветка качнулась!
— Ну так что, бежим дальше, вроде немного осталось?
Гришка задумался.
— Или, может, на дерево? — с надеждой предложил Тихон.
— Не-а, — решительно мотнул головой Григорий. — Князюшка нас точно тогда порешит, вон шишака какая у тебя на макушке выросла, даже шлем на голову теперь не налазит.
— И то верно, — согласился с братом Тихон. — Значит, бежим дальше!
И они снова перешли на бег.
Невидимый преследователь не отставал, и дружинники, подстегиваемые страхом, припустили пуще прежнего.
— Мальчики, вы куда?!! — донеслось из-за могучих спин витязей, и от этого голоса у братьев пошел мороз по коже.
— Это ведь Лихо!!! — побледнев, прохрипел Гришка.
— Одноглазое!!! — кивнул Тихон.
— За нами увязалось?!!
Добры молодцы на ходу обернулись. Костлявая тетка, подняв повыше драную юбку, вовсю неслась сквозь ломкие кусты.
— Ребятки, я иду-у-у-у…
— Мама!!! — хором взвыли княжеские племянники и легким галопом кинулись наутек.
* * *
И вот добрался наконец Степан Колупаев до села Карачарова.
Село себе как село, ничего особенного. Куры между домами ходят, свиньи в грязи лежат, довольные как эфиопские элефанты после купания в Ниле. Сколько таких деревень на Руси? Тысячи. Но зато не в каждой живет богатырь-самозванец! Тем более такой знаменитый, как Илья Муромец.
— Эгей, уважаемый! — окликнул Колупаев высокого мужика, волочившего по дороге длинное бревно.
— Здорово, — отозвался мужик, вытирая взмокшее чело. — К кому в гости или так, проездом?
— К Илье я, к Муромцу, — ответил кузнец, останавливая повозку.
— Давненько к нему никто не приезжал, — задумчиво протянул мужик. — Да и я его никогда, в общем-то, не видел. Думал, помер. Ан нет, деревенский староста говорит, жив курилка! Вон та с краю его изба.
— Ента перекошенная?!! — удивился Степан.
— Ага, — подтвердил мужик. — Муромец-то весь час на печи лежит, ему даже до ветру лень с нее спуститься. Мы все с односельчанами гадали, как же это он так исхитряется?
— Ну и что, выяснили — как? — полюбопытствовал Колупаев.
— Нет, — покачал головой мужик, — так и осталось для нас загадкой.
— Ну спасибо тебе за помощь, — поблагодарил кузнец и, спешившись, решительно потопал к покосившейся избе.
Взошел на крыльцо, постучал два раза.
Тишина.
«Неужель и впрямь помер?!!» — испугался Колупаев.
По всем прикидкам Илье сейчас было сильно за сорок, а то и целых пять десятков.
Кузнец снова ударил в дверь избы кулаком, на этот раз в два раза громче. Давно не смазываемые петли жалобно застонали, и хлипкая дверь сама собой отворилась внутрь.
— Чудеса, да и только! — прошептал Колупаев, осторожно принюхиваясь.
Мертвечиной из избы, слава лешему, не пахло, а пахло из нее чем-то кислым.
«Черничная настойка!» — быстро определил Степан, являвшийся спецом по виноделию.
Черничная настойка была редкостной дрянью и применялась вообще-то во врачевании. Конечно, были гурманы, кои потребляли ее как спиртное. Вкус ужасный, зато эффект… коня на скаку свалит, достаточно лишь пробку из бутылки вытолкнуть. Колупаев толкнул дверь и вошел в избу.
— Есть здесь кто? — громко вопросил он. Ему не ответили, хотя и с порога было видно, что вроде как жилище обитаемо.
Обитатель сей развалины тихо храпел на печи. Вернее, поначалу Степан решил, что на печи лежит гигантская вязанка дров, но, подойдя ближе… кузнец не поверил своим глазам. Из-под грязной рогожи торчала голая нога невиданного богатыря. Судя по этой ножище… Невероятно! Настоящий великан.
Кузнец тут же вспомнил «дельные» советы Луки Пырьева и невольно поежился. Как же, хрястнешь ты такого верзилу, так он тебя одним плевком размажет.
Но все же Степан был не робкого десятка, недаром же ратные подвиги во множестве совершал.
— Есть тут кто? — во всю глотку нагло заорал он.
Не помогло. Колупаев поразмыслил.
Был еще один верный способ. Кузнец набрал в грудь побольше воздуха и дико заорал:
— Половцы-ы-ы-ы…
— Что? Где? — тут же подскочил на печи великан и, с грохотом въехав лбом в давно небеленный потолок, провалился в обморочное беспамятство.
— М-да, разбудил называется! — грустно посетовал Степан, опускаясь на стоящую у печи лавку.
Лавка хрустнула, и Колупаев оказался на полу. Со стоном поднялся. Потер ушибленный зад.
В этот момент дверь избы с грохотом распахнулась, и в обитель былинного богатыря ввалились какие-то всклокоченные перепуганные люди. Было их где-то душ пятнадцать и все почему-то вооружены. Кто дубиной, кто вилами, кто молотом кузнечным. Особенно кузнеца впечатлила одна баба, державшая в руках огромный ушат с мыльной водой.
— Где?!! — хором выдохнули крестьяне.
— Кто? — не понял Колупаев.
— Половцы!!!
«Ага! — догадался Степан. — Ополченцы!» Средний возраст у «ратной дружины» был глубоко за семьдесят годков.
— Ложная тревога! — спокойно пояснил ополченцам кузнец. — Проверка боеготовности, князь велел.
— А… ну тады ладно, — раздался вздох всеобщего облегчения.
Бряцая тазами (по всей видимости, в данный момент исполнявшими роль щитов), крестьяне спокойно покинули избу.
Колупаев покачал головой и, сходив к колодцу, принес целое ведро ключевой воды. Ведерко было дырявое, часть воды вытекла, но на отрезвление богатыря ее вполне могло хватить.
Отойдя подальше, Степан размахнулся и выплеснул содержимое ведра в лицо Муромцу. Однако не рассчитал маленько. Ведерко улетело следом за водицей.
— Ой-ей! — только и смог выдохнуть кузнец. Вода подействовала, но и ведерко, к сожалению, тоже.
— Ох! — вздохнул Илья, приходя в себя и судорожно шаря по печи.
С надетым на голову ведром он смотрелся колоритно.
— Кто задул лучину? — проревел богатырь, слепо тычась по сторонам. — Аспиды, ослепили-и-и-и…
Колупаев попятился к двери.
— У-у-у-у… — ревел Муромец. — Кощеевы отродья!
Представление длилось несколько минут. Затем Илья наклонился, и ведро само спало с его пустой головы.
Муромец несколько раз глупо моргнул и, сфокусировав взгляд, очумело уставился на Степана.
— Ты кто?
В голосе богатыря чувствовался неподдельный испуг.
Колупаев ухмыльнулся:
— Я Степан Колупаев, кузнец из села Большие Мытищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33