Я тут давеча, когда проснулся, услышал, о чем ты вслух толковал… Учти, не один ты кривой зуб на этого летописца имеешь. Много он неправды о земле русской пописал. Так что ты не думай, многие им недовольны. Непросто найти его, но уж если искать…
Лука хитро сощурился:
— Я на твоем месте потолковал бы для начала с самим Ильей, вдруг он ведает, где этого летописца найти можно. Наверняка ведь знает, сучий сын. Кумекаешь, кузнец?
— Кумекаю, — серьезно кивнул Колупаев. — Только где мне этого Илью сыскать?
— Ясное дело, в селе Карачарове у славного града Мурома. Он живет в избе отца своего Ивана Тимофеевича, великого оружейного мастера, небось слыхал о таком?
— Понятное дело, слыхал.
— Ну так туда и поезжай.
— Легко сказать поезжай, — возмутился Степан. — С какой физией я к этому Муромцу явлюсь. Да он даже говорить со мною не станет.
— Ой-ей-ей, — противно захихикал Лука. — Как же, не станет он с тобой говорить. Вмажешь ему разок, сразу шелковым станет. Это ты ведь богатырь, а не он!
— Вмазать самому Илье Муромцу?!!
— Эх-хех-хех, — сокрушенно покачал головой Пырьев. — Вот что значат у нас на Руси народные поверья. Даже ты за эти годы свыкся с мыслью, что есть такой великий русский богатырь. Теперь ты видишь, кузнец, как далеко зашла вся эта ложь?..
И, заявив это, пиит поспешно растворился в опускающихся на дорогу вечерних сумерках, оставив Колупаева наедине с мрачными думами.
Что ж это выходило-то?
Значит, и он, Степан, уже верил, что не совершал всех тех подвигов, которые были приписаны потом Илье Муромцу? Все и впрямь зашло слишком далеко.
— Довольно! — решительно произнес Степан. — Теперь я положу этому конец!
Буцефал посмотрел на хозяина с одобрением. Умная конячка.
— Ну, пошел…
Заскрипев, повозка сдвинулась с места.
По самым общим прикидкам, до славного града Мурома сутки неспешного пути. Тем более что места вокруг спокойные, неопасные: ни тебе разбойников, ни нечисти разгулявшейся. И в самом деле, скучна стала жизнь на Руси. Раньше хоть с половцами воевали. А нынче что?
Разленились русичи, забыли уже, наверное, когда в последний раз меч или копье булатное в руках держали. Не любил воевать. князь Всеволод Ясно Солнышко, да и другие князья удельные тоже. Не любили… и правильно делали. Иными заботами полна земля русская, а половцы могут и подождать чуток. Что им, кочевникам, много ли им надо? Степь, кумыс да вольный ветер…
Так вот и решил Степан Колупаев в град Муром ехать, вернее, в село Карачарово, славное тем, что жил там и, как видно, не тужил великий русский богатырь. Ну что ж, похоже, не тужить ему недолго осталось…
Вот только что ему скажет-то Степан, когда до села доберется?
«Здравствуй, богатырь самозваный! Пришло время отдавать старый должок!»
Нет.
Не так.
Или лучше…
Кузнец сокрушенно махнул рукой. Да ничего он ему не скажет, а для начала хрястнет по лбу как следует, чтобы знал, как славу чужую присваивать.
— Вот с этого беседу и начнем, — довольно произнес Степан. — Эй, Буцефал, ты как считаешь?
Буцефал, в принципе, не возражал.
ГЛАВА 2
Полна кретинами земля русская
Утро в княжьем тереме выдалось беспокойное.
Весь день, как говорится, теперь насмарку. Оттого Буй-тур Всеволод Ясно Солнышко, и был хмур, аки татарин, которого ратники поймали. за воровство на ярмарке. Недоволен был князь, страшно недоволен. Вроде и не понять, отчего. Но ведь так запросто и не спросишь. Норов у Всеволода крутой, хорошо еще если только палицей дубовой по спине перетянет, а то может еще и на границу послать для переговоров с половцами. А половцы народ дикий, у них всегда один ответ на любые разговоры: «секир башка!» и точка. Как ни юли, как ни уговаривай, «секир башка!» отвечают и, что самое обидное, тут же переходят от слов к делу.
— Эх, Николашка, Николашка, — тяжело вздохнул князюшка и нехорошо посмотрел на своего личного секретаря Николая Острогова по кличке Пострел.
Николашка зябко поежился, будто и вправду в княжьих палатах температура упала. Явно замышлял супротив своего секретаря Буй-тур Всеволод что-то плохое.
Уж не придушить ли Николашку вознамерился?
Особенно раздражал князюшку берестяной короб со свернутыми в трубочку листами свежей бересты — государственные дела на сегодняшний день. Короб прямо по швам лопался от обилия требующих немедленного решения проблем.
Руки у Николашки задрожали, так ненароком и бумаги важные рассыпать можно.
— Что-то многовато на сегодня, — недовольно проворчал Всеволод, раздумывая, как бы это позаковыристей перетянуть палкой настырного помощничка. Да так, чтобы и по темечку, и по спине пришлось. Вот потеха-то будет.
— Ну так на Руси много чего деется, — виновато шмыгнул носом секретарь. — Дела разные неотложные, как же без этого?
— Эк ты завернул, на Руси, — продолжал ворчать князь. — Мой удел маленький. Мне всю Русь не удержать. Да тут одних ратников несколько тысяч надобно, дабы границы такой громадины оберегать. А где их взять, ратников этих? Может, подскажешь, Николашка, ты ведь у нас головастый?
Что и говорить, голова у Николая действительно была довольно нестандартной формы. Непропорционально большая и круглая, как пушечное ядро. Князь, в общем-то, и взял парня себе в секретари, чтобы тот его своим видом нелепым смешил. Но получилось все не совсем так, как было задумано. Николашка Всеволода не смешил, а доставал. Причем доставал со страшной силой. Слишком серьезно к своей должности, шельмец, относился. В том-то вся и беда.
Секретарь виновато таращился на князя, и Всеволод не выдержал.
— Ладно, давай, что там у тебя? — в сердцах крикнул Ясно Солнышко, насупив черные брови. Понятно теперь, чего от него старший сын Лука сбежал. Посмотрел на будни отца родного и тут же наутек пустился.
Всеволоду и самому иногда хотелось дернуть куда-нибудь подальше от своего удела. Но куда тут убежишь? На севере Чертовы Кулички — гиблые глухие места. На востоке половцы сиднем сидят, кумыс теплый лопают. На севере Тьмутаракань — паршивые люди. Ну а на запад податься, к грекам… Нет уж. Народ, который разбавляет водой вино, изначально не может быть хорошим. В общем, отъявленные мерзавцы греки эти. Философы, кифареды, короче, сплошные бездельники… Русскому человеку в Греции делать нечего, лучше уж к половцам с их «секир башкой».
«А что? — оживился князь. — Чем не вариант?! Все-таки я им как бы родственник».
Но эти полезные измышления были прерваны самым наглым образом.
— Купец Вересов челом бьет, — прочитал из большого берестяного свитка Николашка. — Просит твоего соизволения, князюшка, на заморской царице жениться.
— Чего?!! — Всеволод от неожиданности даже привстал из-за своего роскошного княжеского стола.
— Да вот тут значится… — замялся секретарь.
— Что за царица, кто такая? — взъерепенился князь. — Почему не знаю?
— Да вроде эфиопская, — пожал плечами Николашка. — Нифертитей зовут.
— Черная, что ли?
— Ага, черная, — подтвердил секретарь, — как вороново крыло.
— Не разрешаю!
— Но купец Вересов…
— Да плевал я на этого Вересова. Это ж какие дети у них будут? Срамота! Не допущу! И так на Руси всякой пакости предостаточно: лешие, кикиморы, водяные, половцы и тут еще эти ефиопы.
— Эфиопы, — робко поправил Николашка.
— Ну эфиопы, велика разница. Гнать Вересова взашей до самого… гм… до этой самой Ефиопии.
Секретарь быстро кивнул, беря следующий свиток.
— Князь Осмомысл Ижорский требует вернуть ему сосновый бор, что на границе наших княжеств располагается. В противном случае угрожает идти войной. Собрал дружину в пятнадцать голов.
— Славная, однако, армия. — Всеволод призадумался. — Ну а мы сколько, если что, выставить можем?
Теперь призадумался сам Николашка.
— Ну… примерно шестерых, ежели считать меня с вами.
— Дурак! — взъярился князь. — Да где это видано, чтобы князья в боях за передел земель участвовали. Ты что, хочешь на границу съездить с половцами о том о сем покумекать?
Секретарь побледнел:
— Никак нет, князюшка, не губи. Коли провинился чем, все искуплю.
— Да ладно тебе, — расслабился Всеволод. — Сегодня я тебя прощаю. М… м… м… а что это за сосновый бор? Что-то не помню такого.
— Ну как же?! — удивился Николашка. — Вы же совсем недавно с вашим братом Осмомыслом поспорили, кто из вас искусней из охотничьего лука стреляет. Договорились, что победителю спорный бор на границе достанется.
— И что же Осмомысл, победил?
— А разве вы не помните?
— М… м… м…
— Осмомысл попал аккурат в центр яблока, что на голове у привязанного к дереву крестьянина лежало.
— Ну а я что же, выходит, промахнулся? — вспылил Всеволод.
— Да нет, вы тоже попали, — осторожно ответил Николашка.
— В яблоко?
— Оно самое, — подтвердил секретарь, — но, правда, глазное. Тот крестьянин быстро отмучился.
— Да-да, что-то такое припоминаю. — Князь скорчил недовольную гримасу. — Так и земель никаких не напасешься, ежели их раздавать направо и налево кому ни попадя.
Помолчали.
— Так что мне ответить Осмомыслу? — тихо напомнил секретарь.
— А чтоб его! — потряс над головой кулаками князь. — Осмомысла этого. Чтоб он всю жизнь с Бабой Ягой сожительствовал, чтоб ему Кощей голову отрубил, чтоб Леший все дороги запутал, чтоб… а впрочем, отдай ему тот сосновый бор, пущай задавится.
Николашка молча кивнул, что-то пометив длинным павлиньим пером в своих берестяных документах.
Пометил, вздохнул грустно.
Всеволод насторожился:
— Что вздыхаешь, головастый, много дел на сегодня еще?
— Да вот… — Секретарь снова вздохнул. — Удельные князья со всей Руси в граде Кипеше собираются. Будут думу думать об объединении земель расейских. Тебя вот приглашают.
— А… не поеду, — словно от назойливой мухи, отмахнулся от помощника князь. — Не люблю пустословную болтовню.
— Так ведь там же пир будет! — напомнил Николашка. — Как всегда опосля переговоров.
— Пир? — Всеволод пощипал аккуратную черную бородку. — Да, об этом я позабыл. Ладно, на досуге — подумаю… А почему в этом году не в Новгороде Великом собираются?
Секретарь в ответ лишь пожал плечами.
— Ладненько. — Князюшка сладко зевнул. — Что там у тебя еще, образина? Мне спать охота.
Николашка судорожно рылся в шуршащей бересте.
— Половцы на границе снова бесчинствуют, — хрипло ответил он, — хан Кончак в восемьсот тридцать первый раз договор о перемирии нарушил, красных девиц угнал из села Малые Тюки.
Мощный кулак князя с грохотом обрушился на стол. Ставни в покоях тихо задребезжали.
— Кончать пора с Кончаком этим! — гневно взревел Всеволод. — Больше его безобразий я не потерплю.
— Так он ведь это… — прохрипел Николашка, неопределенно шевеля пальцами.
— Что «это»?
— Вроде как родственник ваш, тесть точнее.
— Ну да-а-а-а… — Князь немного сник. — Все меня оставили: и жена вероломная, и сынок неблагодарный. Одним словом, половецкая кровь. Сколько хоть девиц забрали, ведомо?
— Ведомо! — с готовностью подтвердил секретарь. — Семерых.
— Да ты что?!! — Всеволод побледнел.
— Да не беспокойся ты так, князюшка, — противно проблеял Николашка. — Я вот давеча хитрый план измыслил, как пограничные деревни от набегов племен поганых оградить.
— Ну-ну? — Князь нетерпеливо забарабанил по столу.
— Обманул я хана Кончака, — довольно сообщил секретарь. — Отдал недавно от вашего имени приказ о том, чтобы все старики в пограничных деревнях платья женские носили, а головы платками яркими повязывали.
— Что?! — не расслышал Всеволод. — Челюсти платками подвязывали?
— Да нет, головы, — уточнил Николашка. — В общем, половцы стариков похитили, а не красных девиц.
— Семерых?
— Семерых.
— Ай да Николашка, ай да головастый! — обрадовался князь. — И когда это я такой мудрый указ успел отдать? Впрочем, не важно. Что там у тебя еще?
— А еще вот Лихо Одноглазое в наших лесах завелось, — сообщил секретарь.
— Что, опять? — ужаснулся Всеволод.
— Почему опять? — изумился Николашка. Князь на это ничего вразумительного ответить не смог.
«И вправду, чего это я?» — недовольно подумал он.
В последнее время его язык вытворял довольно странные вещи, как бы живя своей непостижимо сложной жизнью отдельно от князя. Говорил иногда, что хотел, и Всеволода порою совсем не слушался.
— Пугает крестьян, — читал очередную челобитную Николашка, — топчет посевы, гоняет по лесу дровосеков, поет дурным голосом.
— М-да, непорядок, — мрачно кивнул князь. .
— Просим тебя, князюшка Ясно Солнышко, вразумить страхолюдину, а по возможности совсем ее извести. И подпись: «Лесорубы».
— Да, вот это проблема! — согласился Всеволод. — Николашка, зови-ка ко мне лоботрясов наших Гришку с Тихоном…
Сказано — сделано.
* * *
Гришка с Тихоном ввалились в княжие палаты, по обыкновению весело друг друга тузя и громко смеясь. Этакие два косолапых медведя, что фигурой, что умом. Здоровые, широкоплечие, в начищенных до блеска кольчугах княжеских дружинников. На кожаных поясах по булаве, на головах по остроконечному медному шлему.
— А ну не шалить в княжьем тереме! — прикрикнул на добрых молодцев Николашка, и те понемногу успокоились.
— Явились, обормоты, — с улыбкой произнес Всеволод, с удовольствием осматривая своих непутевых племянников.
— Явились, Буй-тур Всеволод, — в один голос ответили дружинники и в ужасе отшатнулись от резко вскочившего из-за стола князя.
— Как вы меня НАЗВАЛИ?!! — заорал Всеволод. — А ну-ка повторите!!!
Племянники переглянулись. Николашка на всякий случай полез под крепкий стол.
— ПОВТОРИТЕ, я кому сказал!!! — Гришка с Тихоном повторили.
— Кто?!! — не своим голосом взвыл князь. — Кто посмел обо мне такое сказать и… Что это все, в конце концов, ЗНАЧИТ?!!
Из-под стола опасливо высунулся секретарь.
— А в народе тебя так только и величают, — тихо сказал он, — Буй-туром Всеволодом!
Дубовый посох князя просвистел в опасной близости от макушки помощника.
Николашка снова благоразумно нырнул под стол.
— Ну, тур, оно еще понять можно, — принялся вслух рассуждать князь. — Тур значит бык, а бык животное свирепое и сильное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33