https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/River/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Русь былинная – 1

OCR Фензин
«Леженда В. Повесть былинных лет»: АРМАДА: Издательство Альфа-книга; М.; 2004
ISBN 5-93556-436-X
Аннотация
Вот она Русь былинная, необъятная! Та самая, что в песнях странствующих гусляров воспевается. Давненько уже не пугают честной народ Кощеи Бессмертные да Змеи Горынычи. Живут себе мелкие разрозненные княжества и горя не знают. Казалось бы, все путем, но вот…
Ну никак не хотят договориться между собой удельные князья. Не желают скорого объединения земель расейских враги разномастные. Плетет коварные интриги далекая Америка. Подстрекает народ на смуту великую неуловимый Пашка Расстебаев…
Где же тот богатырь, что избавит Русь-матушку от проклятых напастей? Спит, что ли, на печи и ни о чем не ведает? Да и богатырь ли он на самом деле?
Ох, грядут на Руси былинной великие перемены!
Валентин Леженда
Повесть былинных лет
Тридцать лет и три года лежал на печи Илья Муромец…
Такого бодуна Русь еще не знала!
Популярный древнерусский анекдот
ГЛАВА 1
О том, что важные решения всегда следует принимать своевременно
Не приспело ль ныне время, братья, слово на старинный лад начать…
Ой, что это со мной? Медовухи, что ли, давеча перепил? М… м… м… Все, конечно, может быть. Хотя нет, вчера вроде не пил.
Что, небось думаете, легко летописцам в земле русской живется?
А вот дудки вам!
Вообще-то всю эту историю я решил, так сказать, поведать с одной лишь целью: показать, как тяжело на Руси борцам за правду жилось. Вот так-то! А что часто к ковшику с душистым медом прикладываюсь, так это только от тоски, чтобы заглушить печаль поганую можно было. А иначе… Совсем пропал бы я иначе. Кхе-кхе-кхе… Что еще за дурацкий кашель вдруг напал? Кхе-кхе…
Медку бы сейчас. Но нельзя, нельзя! В черном теле пока себя нужно держать, блюсти себя нужно в строгости, а то… Такого тут вам нарассказываю, если уже не нарассказывал… м… м… м…
Пожалуй, это место лучше из летописи убрать, а то еще ненароком поймут неправильно. Вот так и работаю: то вымарываю, то переписываю. Танталов труд! Здоровье, можно сказать, подрываю, а все ради чего? Ну конечно только ради правды, ради нее, родимой!
Что-то плохо строка пошла. Так на чем же я остановился?.. Ага…
А начать нам подобает смело, не скрывая ни рубцов, ни ран…
Что за бред?!! Опять строка ушла в высокопарность. А все эти греки, от них ведь, окаянных, стиль перенял. Ну ничего, сейчас мы эти традиции сломаем. Вот только… эх, медку бы.
У Бояна вещего, бывало, если петь он начинал о ком, мысль, как серый волк в степи, бежала, поднимаясь к облакам орлом…
Ой, не то я пишу.
Ох, побьют меня, седалищем чувствую. Плохо все это закончится, ох и плохо. Разве можно так вот между делом правду-матку резать? Но… нельзя иначе.
В общем все, прощай, высокопарность. Буду рубить сплеча по-нашему, по-русски, дабы не строка была, а кремень. Дабы всем понятно было: грамотным и неграмотным, сирым и убогим, немым и слепым, и глухим… Хотя глухие, может, и не поймут…
Вот была у одного мужика жена немая от рождения. Так этот дурень не понял своего счастья. Пригласил из-за моря грека одного ученого. И тот женушку эту языку жестов обучил. Обучил и уехал в свою Элладу на эоле бренчать. А мужик тот на Руси остался вместе с женой. Что и говорить, болтливой оказалась женушка. Всю утварь в избе перебила, так жестикулировала. В конце концов связал ее мужик, не выдержал, а потом в лес убежал…
Даже не знаю, что с ними потом стало.
Опять не о том пишу, бес мне в ребро.
Значится, так.
История эта, которую я описываю ниже, началась с князя нашего Ясна Солнышка Буй-тура Всеволода, чтоб ему в винном кубке всегда пусто было. Что и говорить, невзлюбил меня князюшка, да и было за что невзлюбить. Но об этом отдельно.
Думается, с князя-то и следовало мою летопись начать. Ан нет, я по-другому рассудил. От самых, так сказать, от истоков пойти. Разные истории, они ведь как речки. Сначала она тоненькая-тоненькая, а потом как разольется… костей не соберешь.
М-да, что это я все о плохом да о плохом. Пойду за медом в погребок свой спущусь, так уж и быть, нарушу данное себе слово.
Прочитав все это до конца, вы, конечно, спросите, отчего я для своей летописи именно Илью Муромца выбрал, а не какого другого дурня? Что ж, отвечу. Был бодуном своим глубоким известен Муромец на всю Русь-матушку, оттого я его и заприметил. Хотя ежели честно, то на его месте мог оказаться кто угодно…
Ну а вы читайте, читайте, набирайтесь уму-разуму. Кто же вас учить-то будет, коль не мудрые предки?
То-то!
Степан Колупаев забрел в ту корчму случайно, без определенного умысла. Ну, стоит себе на окраине деревни симпатичный такой питейный домик, отчего же там не поприсутствовать? Да и название у корчмы было что надо: «Бджолка». Чудно, да ладно.
В таком месте должен развлекаться лишь достойный люд. Что и говорить, Степан не ошибся.
Вполне опрятное заведение. Аккуратные дубовые столы, полы (что совсем уж невероятно) не заплеваны, и пахнет… не какой-нибудь кислятиной, а добрым лыковым самогоном. Вот он, приют для всех жаждущих!
Степан улыбнулся и занял самый дальний стол. Особого внимания он своей персоной не привлекал. Ростом невелик, кряжист, борода окладистая, купеческая. Льняная рубаха нараспашку, кумачовые штанцы и сапоги (особая гордость Степана!), снятые им с одного мертвого цыгана.
Чудесные сапоги, волшебные. По какой грязюке ни шастай, а они все как новенькие. Ни пятнышка, ни царапинки, лакированные, одно загляденье. Хотя, может, и не следовало обувку с мертвеца-то снимать? Кто его, лешего, знает.
Даром что походил издалека на удалого странствующего купца, на самом деле Степан как раз купцом-то и не был. Кузнецом Колупаев был потомственным. И дед, и прадед, так сказать, и отец… Великие мастера были..
— Аль что пить будешь, мил человек? — спросил Степана розовощекий старичок, напоминающий своим умиротворенным видом гриб подосиновик.
— Медовухи бы для начала? — широко улыбнулся Колупаев.
— Аль нездешний ты?
— Нездешний, отец. Кузнец я. Странствую вот. — Старичок удивленно крякнул. Странствующий кузнец? Эка невидаль!
— У нас в деревне ты работы не найдешь, — сокрушенно покачал седой головой корчмарь, — у нас кузнецов своих хватает. Извини, если прямо так сказал.
— Да ничего, отец, я дальше пойду. Может, где и найду подкову своего счастья. Медку бы мне?
Кивнув, старичок удалился, и Степан решил для верности обозреть посетителей корчмы подробней. Да, гулял народ. Особенно выделялись шестеро купцов, как видно по одежке, из самой Тьмутаракани. Славно кутили купцы, шумно, с шутками да прибаутками. Посмотришь на таких, и сердце радуется.
На скамье у стены играли гусляры. Но их нехитрая музыка тонула в шквале хохота веселого торгового люда.
Корчмарь принес деревянную кружку с душистым напитком, и Степан вдруг насторожился. О чем же это купцы так озорно болтают? Может, и ему весело станет? Прислушался. Купцы травили истории. Колупаев не сразу понял о чем, а когда понял, тут же помрачнел, будто грозовая туча на лицо наползла и вот-вот разразится громом с молнией…
— Эх, славный богатырь был Илья, — громогласно заявлял один из купцов. — Жаль, пропал куда-то. Уже много лет о нем никто ничего не слыхивал.
— И то верно, — согласились остальные, — устал, видно, от ратных подвигов. Закручинился. Всю нечисть в землях русских повыводил. Повесил светлую головушку. Говорят… — купцы перешли на таинственный полушепот, — пьет беспробудно…
Степан криво усмехнулся.
— А как он колдуна Черноморда отделал, — хрипло заржал пузатый рыжебородый купец. — Взял его за ефиопскую бороду и хрясть об телегу, тот даже крякнуть не успел, не то что заклинание произнести. И бил он его до тех пор, пока колдун этот не превратился в черного кота…
— Да ну?
— Годовой выручкой клянусь. Той, что за соболей получил. Кот чернющий, глаза сверкают, а шерсть огнем горит. Вот такая жуткая магия у этих ефиопов, Буду зовется.
— Так уж и огнем?
— Огнем, огнем! На Илье-то латные рукавицы были. Дернул он этого кота за хвост и стянул с него черную шкуру, а под шкурой оказался черный пес!
— Хорош врать, Пафнутий, — снова захохотали купцы. — Кота того Илья на живодерню сдал в умелые руки самому Мизгирю. Тот над этим исчадием поколдовал и чучело сделал, а затем продал одному сумасшедшему иудею, приехавшему из далекого Херусалима.
— Да, дела, — согласились остальные. — Скучно на Руси жить без Ильи стало. Где это видано, столько лет без ратных подвигов.
— А Кощея как он одолел, помните?
— Какого Кощея?
— Ну Бессмертного, ясен пень, что их у нас на Руси много, что ли?
— Понятное дело, не один аспид коралловый, — возразил рыжебородый купец. — Загибай персты, Яшка: Кощей Бледный Карпатский — это раз…
— Ты о том, что у крестьян кровушку пил?
— Во-во! Его еще Владькой иногда звали, фамилия Цепень. Так вот это — раз. Второй, Кощей Печорский, тоже, как и Цепень, на плетне осиновом жизнь закончил, по-заморски себя величал графом Орликом! Ну и Кощей Бессмертный Тьмутараканский — его-то Илья Муромец и прихлопнул одной левой.
— Одной правой, — поправил кто-то из купцов. — Вмазал страхолюдине прямо по забралу рыцарского шлема. Ну, шлем смялся в гармошку, Кощей вопит, Илья матерится, даже конь, говорят, у Муромца в тот момент не выдержал и человеческим голосом вещать стал.
— А что сказал, ведомо?
— Понятное дело, ведомо. «Хрен теперь снимешь!» — вот что конь Ильи тогда изрек.
И купцы заржали.
Степан зажмурился. От того, что несли эти пьяные дурни, у кузнеца сами собой сжимались и разжимались кулаки. Он-то знал всю правду! Ему-то было известно, как все обстояло на самом деле.
— А про Васю Лиска знаете? — продолжал веселиться рыжий купец.
— Не-а, валяй, братец!
— Случилось сие у Новгорода. Этот самый Васька был великий колдун. На кого глянет, тот в камень обращается. Вот такой дурной глаз у этого Василия был!
— Ну а Илья что?
— А что Илья? Илья как всегда — молодцом! Заложил накануне как следует — знал, что на поддатых богатырей этот самый Вася Диск никакого влияния не имеет!
— Снова врешь, Пафнутий, руку на отсечение даю. Как пить дать, только что выдумал.
— Никак нет, не вру. У пьяного-то перед очами все двоится! Вот и Вася Лиск, когда возник перед Ильей, тоже двоился. В общем, их обоих Муромец копьем булатным и пронзил…
— Двоих?!!
— Ну да, он ведь думал, что враг не один. В том богатыря-то и сила!
— Мудрено, — закивали купцы. — Вот она где проявляется, волшебная мощь напитка крепкого!
И все с уважением посмотрели на собственные кружки.
— А об Однорукой Великанше слыхали? — все не унимался рыжебородый. — Случилось это, как помню, у Разлив-переправы…
И тут Степан не выдержал:
— Довольно брехать! Люди вроде все с виду приличные, а такую ересь средь бела дня несете!
В корчме воцарилась могильная тишина.
Все оторопело посмотрели на кузнеца. Слишком громко Степан возмутился, прямо столы дубовые задрожали, да и гнев в его словах звучал неподдельный.
— А ты, енто, кто таков будешь? — тут же возопил один из купцов. — Ишь ты, умник выискался, торговым людям рты затыкать.
— Я тебе сейчас, мочалка тьмутараканская, так рот закрою, — взревел Колупаев, — до конца своих дней будешь соболей продавать, дабы зубы у ведуна сельского новые вставить.
— Ить… — разом выдохнули купцы и с залихватскими криками бросились на кузнеца.
Вот как раз этого им для полного счастья и не хватало. Пьяной драки! Без данного моциона разве можно было достичь гармонии с окружающим тебя миром? Свадьба иль какой другой праздник без драки — пустая трата времени. Даже ежели нет причины, веского повода, грех не заехать приятелю в пьяную улыбающуюся физиономию.
Но в тот день купцы здорово просчитались с выбором противника. Им конечно же следовало сразу насторожиться, как только неизвестный мужик стал открыто лезть на рожон. Ведь неспроста же лез, ядрить его за ногу.
Так-то!
Но осознать свою ошибку им пришлось много позже…
Невысокий, невзрачный на первый взгляд, кряжистый задира расшвырял торговых людей, словно соломенные чучела. Все произошло так быстро, что не успел корчмарь и глазом моргнуть, а в избе не осталось уже ни одного воинственного купца.
В дощатом потолке корчмы зияла большая дыра, сильно напоминавшая своими очертаниями фигуру рыжебородого рассказчика. Сорванная с петель дверь лежала на полу разнесенная в щепки. Несколько дубовых столов бесформенной грудой валялись в самом дальнем углу питейной избы.
Из-под деревянных обломков торчали подрагивающие босые пятки гусляров.
Степан смущенно хмыкнул и, обтерев краем рубахи ободранные костяшки пальцев, залпом осушил кружку с медом.
Корчмарь опасливо приблизился к кузнецу.
Колупаев лишь сокрушенно мотнул головой:
— Сам знаю, что виноват. Но не мог я более слушать того, что эти псы здесь несли.
Старичок с укоризной смотрел на Степана, но все же было заметно, что кузнеца он до жути боится. Он, наверное, страшно бы обрадовался, если бы Колупаев взял да и ушел из корчмы прямо сейчас. Но кузнец был настроен на беседу. Ежели не оправдаться желал, так хоть излить старику душу. Тем более что в корчме они были одни, все остальные посетители, окромя оглушенных музыкантов, разбежались кто куда.
«Могут и местного воеводу позвать», — подумал Степан, понимая, что, оставаясь в корчме, он здорово рискует.
— Тяжела моя доля, — так начал кузнец, грустно вздыхая и садясь за единственный уцелевший после драки стол. — Оттого и взъярился я, что услышал эти лживые истории о богатыре русском Илье… тьфу ты… Муромце.
— Отчего же лживые? — осторожно удивился корчмарь. — Я и сам много раз эти россказни слыхивал от гусляров бродячих да от люда приезжего.
— В том-то и дело, — грустно повесил головушку Степан. — Все знают про Илью Муромца, а про Степана Колупаева кто когда слышал? Кто хоть раз добрым словом его помянул?
— Колупаев, говоришь? — Старик наморщил лобик, честно пытаясь вспомнить того, о ком твердил ему кузнец. — Нет, извиняй, мил человек, никогда я о таком ничего не слыхивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33


А-П

П-Я