По всему выходило, что это все та же слюдяная стена, которую они видели на самом Краю Земли. Только вот Ерихонских труб тут не наблюдалось. И кабы не невзрачная избушка между Преградой и лесом, повернули бы Степан с Ильей обратно…
Как только они подъехали ближе, из избы тут же выбрался кряжистый маленький старичок в серой, длинной до пят рубахе и с зелеными волосами да зеленой бородой. Опирался старичок на кривую палку и очень резво спешил к незваным гостям.
— Никак сам Леший! — не поверил своим глазам Колупаев и даже на всякий случай несколько раз моргнул.
Муромец, как водится, тут же побледнел и, затравленно заозиравшись, попытался забраться под остановившуюся телегу.
— Куда? — Степан с неудовольствием ухватил богатыря за ногу.
— Ну, здравствуйте-здравствуйте, — скрипуче задребезжал Леший, с лукавой усмешкой глядя на то, как красный от смущения кузнец безуспешно пытается вразумить Илью Муромца.
— Вылезай, дубина! — гневно шептал Колупаев. — Не срами меня перед Лесным Владыкой…
Вблизи лицо Лешего оказалось усеяно забавными озорными веснушками зеленого цвета, как и волосы старика.
— Вижу, длинный путь расейские богатыри проделали, — продолжал Леший. — Страхов разных, наверное, на дороге натерпелись?
— Извини, Владыка, — виновато развел руками Степан. — Сам видишь, каков у меня попутчик. Может, хоть ты его успокоишь? Наотрез не желает из-под телеги вылезать. Вон конь даже нервничать начал.
— Отчего же не успокоить? — улыбнулся Леший, заглядывая под телегу. — Нехорошо, добрый молодец, я не желаю вам зла, я помочь вам хочу.
— Правда? — неуверенно донеслось из-за заднего колеса.
— Конечно, чистая правда! — кивнул Леший. — Меня сам Кукольный Мастер за вас просил. Помоги, говорит, славным богатырям, Лесной Владыка, в град Новгород по-быстрому попасть. Я вон даже заранее «скачок» для вас настроил. Завтра с утра уже можно отправляться.
— А что это такое, «скачок»? — изумленно поинтересовался Колупаев.
Чудные дела творятся! Ведь он Кукольному Мастеру даже словом не обмолвился о том, что они с Ильей в Новгород путь держат. Это что же получается, странный безумец читал чужие мысли? Либо, как Мудрая Голова, обо всем заранее ведал?
— Не волнуйтесь, вы сами все скоро увидите, — махнул рукой Леший.
Из-под телеги нехотя выбрался Муромец.
— Идемте в избу, — гостеприимно предложил Леший. — Дочка моя уже и на стол накрыла. Вы, видно, голодные с дороги?
— Голодные, Владыка, — подтвердил кузнец, — аки Иван Тугарин, купеческий сын.
И вся троица неспешно двинулась к избе, из каменной трубы которой валил весьма многообещающий дым…
Внутри избушки витали волшебные запахи свежих блинчиков с творогом, пирогов с капустой, славного медка и прочих не менее аппетитных лакомств. В желудках богатырей неистово заиграли гусляры.
— А вот и дочь моя, хозяюшка Кикимора, — представил гостям свое чадо Леший.
Муромец, как увидел Кикимору, так и остолбенел с челюстью отвисшей. Даже Степан и тот красоте юной молодицы подивился.
Стройная, высокая, ладная. По-домашнему короткая юбчонка демонстрировала прелестные ножки. Острые плечики, высокая грудь, белая аки эллинский мрамор кожа, тонкие пальцы на грациозных, словно лебяжьи крылья, ручках. Зеленые по пояс распущенные волосы и веснушки, как у отца, на прелестном личике молодицы вовсе не портили ее красоту, а лишь придавали ей неописуемую оригинальность. Слегка раскосые, желтые, как у кошки, глаза, брови полумесяцем…
— Ох! — выдохнул Илья, получив локтем от Колупаева в поддых.
— Что вылупился, орясина, за стол садись! — тихо прошипел кузнец, и русичи, чинно поклонившись хозяйке, уселись на удобные пеньки, в замешательстве глядя на уставленный лакомствами стол.
Немой вопрос читался на их лицах: с чего же начать?
Но тупиковую ситуацию быстро разрешил смекалистый Леший, ловко разливший по чаркам ароматную золотистую медовуху.
ГЛАВА 10
О чудесах невиданных да о похмелье тяжком
Кроме Лешего с дочерью в маленькой избушке обитали еще и два забавных домовенка — Потап и Ефимка. Домовенки очень резво помогали Кикиморе разносить закуски и убирать со стола пустые миски.
— Вот такая со мной приключилась история, — подвел итог своему длинному рассказу Колупаев, с неодобрением косясь на Муромца, который ел за десятерых дураков.
За окном избушки давно стемнело, и расторопные домовенки запалили по углам длинные лучины.
— Да-а-а-а, — протянул Леший, — значит, вот он каков, богатырь знаменитый Илья Муромец…
Илья в этот самый момент разрывал мощными челюстями жареную курицу.
— Спал, значит, ни сном ни духом ни о чем не ведывал, а подвиги за него, получается, ты, Степан, совершал.
— Ну не совсем за него, — поправил Лешего кузнец. — Я-то свои подвиги совершал, да особо о них не распространялся. Понятное дело, кому надо, тот знал, что есть такой на Руси странствующий истребитель всякой нечисти, но уж больно я… невзрачный, что ли. Не то что этот увалень, кровь с молоком.
И они с Лешим с интересом уставились на Муромца.
Богатырь, похоже, их беседу не слушал. Азартно закусив кончик языка, Илья вылавливал жирными пальцами из небольшой кадушки моченые яблоки. Домовенки Потап с Ефимкой наблюдали за ним с умилением, тихонько посмеиваясь и шепчась в уголке избы.
— Справедливость устанавливать — дело, конечно, хорошее, — кивнул Леший. — Но как ты теперь докажешь свою правду? С трудом мне верится, что летописец ентот захочет все переписать. Да и как ты теперь истории ратные перепишешь-то? Енто тебе ведь не княжеская грамота! Молва людская живет сама по себе, и ничего тута с этим не поделаешь.
— Ну что ж, — вздохнул Колупаев, — коль не удастся все исправить, так хоть выясню у окаянного, за каким таким лешим… ой прости, Владыка… за каким таким чертом он обделил меня славою ратной.
— Думается мне, что непросто будет этого писаку сыскать, — покачал головой Леший и, повернувшись к снующей у печки дочери, крикнул: — Эй, Кимка, неси еще медку, совсем в горле пересохло.
— Э нет, мне хватит, — уперся Степан, в голове у которого уже битый час гудели хмельные колокольца.
— Странные дела на Руси творятся, — продолжал Леший, — и не один я это замечаю. Штуки какие-то непонятные по ночам в небе летают, бесшумные, аки филины.
— Может, то Баба Яга в ступе на шабаш шныряет, — удивленно взметнув брови, предположил кузнец.
— Да это навряд ли, — усмехнулся Леший. — У Ежки свое расписание. Раз в неделю на Лысую гору летает. Да и гудит ее ступа, как шмель в дождливую погоду. Нет, енто что-то другое.
— Ну, тогда Змей Горыныч.
— Последнего Горыныча Кукольный Мастер собрал пять лет назад, дабы тьмутараканчан распоясавшихся попужать. Да и ты, Степан, помнится, двоих покалечил. Нет, не Горыныч это, а то, что совсем не принадлежит нашему миру.
— Жуткие разговоры ты, отец, ведешь, — с укоризной вмешалась Кимка. — Гости поди давно спать хотят, а ты их на сон грядущий жутиками пугаешь.
— Да ладно тебе, доча. — Леший ласково улыбнулся. — Сейчас еще медку примем для крепкого сна…
— Ты говорил, что поможешь нам добраться до Новгорода, — напомнил Колупаев, пиная под столом клюющего носом Муромца. Было бы совсем уж неприлично, ежели богатырь взял бы да и свалился сейчас физией прямо в соленые грибочки.
Леший кивнул.
— Еще ты говорил о каком-то «скачке», что это вообще такое?
— Ага, — оживился Лесной Владыка, — Славная тема для разговора. Сложно непосвященному объяснить, но я попытаюсь.
Леший прокашлялся.
— Ты, думается, знаешь, что земля наша плоская. Сверху над ней прозрачный Купол, как опрокинутая чаша, небо, значит. Кем это все создано, неведомо. Но не краинцами, это уж точно, что бы они там в приступе острой национальной вражды ни утверждали. Кукольный Мастер вот знает, но не говорит, шельмец.
Лесной Владыка приложился к медку, крякнул и обтер рукой зеленую бороду, так и норовившую влезть в какой-нибудь салат.
— Есть на нашей земле особые места… я называю их Проходами, хотя Кукольный Мастер их величает как-то по-иному. Так вот эти самые Проходы предназначены для того, чтобы как можно быстрее по земле расейской передвигаться. Понятное дело, не все об этом знают, а лишь посвященные. Вот я, например, Водяной главный и кое-кто еще.
— Ну, а «скачки»? — хмыкнул Степан.
— Вот эти самые быстрые перемещения из одного места в другое мы и называем «скачками», — разъяснил Леший. — Завтра утром вы все сами увидите. Будете у Новгорода за одно мгновение.
— А енто не опасно? — пробурчал Илья Муромец, казавшийся на первый взгляд совершенно ко всему безучастным.
— Нисколечки, — улыбнулся Лесной Владыка. — Ясное дело, ощущение необычное. Но поверьте мне на слово, я ведь не раз пробовал, очень удобная штука.
— Ну, все-все, спать, — притворно хмурясь, прикрикнула Кимка на не в меру разрезвившихся с веником домовенков.
Потап с Ефимкой просьбе не вняли, продолжая кувыркаться по полу избы. Тогда Кикимора взяла в руки кочергу и загнала расшалившуюся нечисть под печь, где было тепло и уютно. Через пару минут из-под печи послышалось тихое сладкое посапывание.
— Ну что ж, и нам пора. — Леший встал из-за стола, доставая из кармана рубахи ореховую трубку. — Пойду-выйду во двор, траву-мураву покурю, да все ли готово для утреннего «скачка» проверю.
И он вразвалочку вышел на крыльцо.
— Я постелила вам в гостевой, — повернулась к русичам Кимка, и глаза у девицы при этом были такие озорные, что Степан весьма небезосновательно испугался за невинность Муромца.
Но все опасения кузнеца были напрасны. Илья, дошедший до состояния соснового бревна, был годен разве что для квашения капусты. Ну, ежели богатыря сверху на бадью с капустой в качестве груза положить.
Колупаев попробовал было сдвинуть Муромца со скамьи, где тот очень некрасиво разлегся, но после нескольких попыток лишь сокрушенно махнул рукой и, подмигнув все понимающей девушке, отправился спать в гостевую комнату, про себя отмечая, что снаружи избушка Лешего выглядит намного меньше, чем изнутри. Видать, какое-то колдовство тут замешано. Ведь Леший великий чародей. «Ну, утро вечера мудренее!» — подумал Степан и сладко захрапел на мягкой уютной кровати.
* * *
И впрямь ближе к полуночи оказались Гришка с Тихоном на широкой дороге, ведущей в Новгород. Не раз ведь здесь уже бывали, знакомые все места.
Добрым молодцам не спалось. Да и как ты тут уснешь, коли рыжий безобразник на козлах телеги все время поет песни крамольные политического характера. Княжьи племянники даже испариной пару раз покрылись от слов некоторых частушек. Да за такое в любом уделе на кол без разговоров сажают. Не приспешник ли самого Павла Расстебаева их подвозить вознамерился? То-то будет потеха, когда их всех ратники новгородские схватят как смутьянов злостных, преступных.
Особенно добры молодцы трухнули, когда проезжали мимо прикордонной заставы. Увидав полосатые столбики по краям дороги, одноглазый приосанился и заголосил пуще прежнего:
Пригорюнилась природа,
Расцвели бутоны власти,
Страх бессильного народа
Перерос пределы страсти.
Но дежурившие у дороги ратники были настолько пьяны, что даже немного подпели дерзкому мужику нестройными хриплыми голосами и отсалютовали вслед повозке булатными копьями.
— Вот что всех нас, русичей, роднит! — торжественно произнес рыжий. — Крепкий хмельной напиток! Выпил — и все вокруг братья. Чем не повод для объединения земель расейских общая всенародная попойка. Недаром ведь князья удельные на ежегодных Великих Вече первач всем жаждущим бесплатно раздают. Вот она, национальная идея славянская!
Что и говорить, крамольная болтовня.
Гришка с Тихоном даже уши заткнуть вознамерились, но тут повозка резко затормозила и одноглазый спрыгнул на землю.
— Вот тута в лесу и переночуем, — объявил он пребывающим в непонятке добрым молодцам.
— Так вон же стены новгородские уже невдалеке виднеются! — удивленно указал в сторону Тихон. — На постоялом дворе в городе и переночуем.
— Э нет, — усмехнулся мужичишка. — Рыжебровка устала, надо бы передохнуть.
— Кто устал?!!
— Ну лошадка моя любимая. — И безобразник нехорошо сверкнул зрячим глазом.
Углубились в лес, разожгли костер.
Мужичок достал из телеги балалайку.
Дружинники тут же смекнули, что выспаться им сегодня ночью вряд ли удастся. Но, подсев к огню, Гришка с Тихоном под заливистое непотребное пение все же каким-то чудом малость задремали. Видно, шибко за день притомились.
Задремали и не заметили, как балалайка вдруг взяла да и смолкла.
Рыжий противно рассмеялся и, приблизившись к спящим добрым молодцам, внимательно вгляделся в их по-детски беззаботные лица
— Экие кретины на белом свете водятся, — тихо прошептал он, крутя в руках балалайку.
Продолжая тихо посмеиваться, одноглазый помочился в костер, тем его загасив. Затем осторожно обошел спящих витязей кругом и…
Протяжно взвизгнула балалайка, раздался глухой стук… а затем и второй…

МАЛЫЙ ОТРЫВОК ИЗ «ПОВЕСТИ БЫЛИННЫХ ЛЕТ» НЕИЗВЕСТНОГО ЛЕТОПИСЦА
Женитьба Буй-тура Всеволода
Вот и пришло время, братья, правду-матку узнать об одном князе расейском, небезызвестном Всеволоде из удела Сиверского.
Ну то, что он скуп да жаден до неприличия, так это многим известно. Да и вообще, покажите мне хоть одного щедрого князя, и я ему в своей повести отдельную главу посвящу с прологом и епилогом. По-гречески, значит, как в ентих трахедиях ихних.
Токмо у нас на Руси любые трахедии, как по волшебству, превращаются в комедии. Взять, к примеру, ту же свадьбу Всеволода.
А дело так было. Пошли они однажды с братом Осмомыслом, князем Ижорским, по девкам. Ну, понятное дело, в простые одежды переоделись и лесами да огородами в село одно подались, что на границе с землями половцев находится.
Девки местные, ясен пень, обрадовались и тут же на сеновале братьев ублажать стали всем скопищем. Шестнадцать их было аль семнадцать, гистория сие умалчивает. Все молодки крепкие, задастые. Знали ведь, хитрюги, кто к ним ночью пожаловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33