Сокрушенно покачав головой, Геракл снял с плеча крепкий золотой лук, и уже через минуту голодные хищники плавали кверху брюхом вокруг радостно плескавшегося в море безумного дедка.
* * *
Сын Зевса сделал пару коротких звонков на Олимп, и вот они вместе с Софоклюсом уже стремительно мчатся по безлюдным угрюмым равнинам далекой Ливии.
— Знаешь, Геракл, ты всё не перестаешь меня удивлять! — восхищенно произнес историк, как-то странно глядя на правящего колесницей героя.
— Да? И чем же я тебя так безмерно удивляю?
— В отличие от прочих греческих крети… то есть, прости, героев ты способен на совершенно бескорыстные благородные поступки, не имеющие почти никакого отношения к твоим официальным подвигам.
— Ну, ты и сравнил! — возмутился сын Зевса. — Что значит это твое «в отличие от прочих греческих героев»? Нет никаких прочих героев! Я один, великий и непобедимый, единственный достойный герой Аттики!
— Вот так всегда, — грустно улыбнулся историк. — Если бы не твоя феноменальная мания величия и уникальнейшая способность всё портить, цены бы тебе как ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великому герою Греции не было!
— Ни хрена не пойму, что ты там мелешь, — гневно отозвался могучий герой. — Все эти разговоры мне не по душе. Заткнись, или пойдешь дальше пешком.
— Ну вот, а я что говорил? — тихо вздохнул хронист…
Вдалеке замаячила пограничная застава, вернее, огромное бревно, преграждавшее дальнейший путь. Рядом сидел великан, вяло поигрывая на свирели.
Остановив колесницу, Геракл достал из висевшего на поясе мешочка с золотом блестящий новенький талант и небрежно швырнул его великану.
— Слышь ты, образина, кончай дудеть, освобождай дорогу!
Гигант перестал играть, с удивлением воззрившись на сына Зевса.
— Я Антей, сын Посейдона и богини земли Геи. Как ты смеешь, смертный, так со мной разговаривать?!
— Ха-ха-ха… — басом рассмеялся могучий герой. — Нет, вы только посмотрите на эту наивную обезьяну. А знаешь ли ты, жертва жестокой природы, чей я сын?
— Не-а, — честно ответил Антей.
— Я великий сын Зевса, владыки богов и повелителя смертных! — с пафосом возвестил Геракл.
— Ух ты! — непонятно чему обрадовался великан. — Какой славный мне встретился противник, а то бегают тут всякие недомерки, псиной воняют…
С этими словами Антей снял правую сандалию и с отвращением отодрал от нее, как показалось грекам, труп рыжей лишайной собаки.
— Фу, какая гадость! — с омерзением поморщился великан, отбрасывая в сторону полураздавленное тщедушное тельце.
— Какой я тебе противник, убожество? — гневно вскричал сын Зевса. — Пойди проспись, сатиров пьянчуга, да я тебя одной левой уложу! Да ты вообще представляешь своей тупой башкой, на кого пифос катишь?!
— Представляю! — ответил Антей, опуская мощный кулак на золотую колесницу эллинов.
Но Геракл отреагировал быстрее, выставив вверх острое копье.
— У-а-у-ва-а-а-а… — взвыл великан, хватаясь за пробитую руку.
Герой спрыгнул с колесницы и, не теряя драгоценного времени, ударил Антея под коленную чашечку.
Гигант вскрикнул и с грохотом упал на землю. Однако дальше произошло нечто уж совсем из ряда вон выходящее. Великан выдернул из руки застрявшее копье, и кровоточащая рана тут же, на глазах у изумленных греков, затянулась.
— А-а-р-р… — зарычал Антей, вновь бросаясь на Геракла.
Сын Зевса ловко отскочил в сторону, ставя противнику подножку. На этот раз великан брякнулся мордой оземь и тут же получил от Геракла огромным камнем по затылку.
Но и это не остановило придурка.
«Что-то здесь не чисто, — подумал сын Зевса, ломая Антею левую ногу. — Если размышлять логически, то… Ведь мать идиота богиня земли. Значит… Ну, конечно же, она питает его своей силой!»
— Ой-я-я-я… е-о-о… — завизжал великан, снова падая на землю и нецензурно выражаясь.
— Так его, так его! — азартно кричал прыгающий в колеснице Софоклюс.
Геракл победно улыбнулся и, вскочив в боевую повозку, несколько раз переехал катающегося по земле Антея.
— Ну что, может быть, для начала хватит?
— У-у-у-у… — тихо подвывал воинственный великан, вправляя себе сломанную шею.
— Сатир его побери! — уже не на шутку разозлился сын Зевса, когда Антей в очередной раз твердо встал на ноги. — Значит, хочешь по-плохому, ну, сейчас я тебя…
Выскочив из колесницы, Геракл провел молниеносную серию сокрушительных ударов: по почкам, по печени, в нос и в челюсть противника.
Великан покачнулся.
Сын Зевса ухнул и, схватив гиганта за туловище, поднял его над землей.
— Мама-а-а-а… — жалобно заверещал Антей, яростно дубася великого героя кулаками по голове.
Но силы в этих ударах было не больше, чем у немощного морского старца Нерея. Догадка Геракла, как ни странно, оказалась верна.
— Немедленно опусти меня на землю! — плаксиво потребовал барахтающийся в воздухе великан. — Я теряю свои силы. Мама, какого сатира?..
— Ага, обделался! — улыбнулся Геракл и, повернувшись к историку, зычно бросил: — Софоклюс, давай тащи какой-нибудь булыжник.
Хронист не растерялся и, подобрав с земли увесистый камень, зазвездил им испуганному великану аккурат промеж глаз.
Орудие древнегреческого пролетариата не подвело.
— Фух! — Сын Зевса швырнул бесчувственное тело врага в небольшую, случившуюся неподалеку расщелину. — А ты говоришь, увеселительная прогулка…
Вернувшись к дороге, могучий герой пинком отбросил преграждавшее путь бревно и пошел поглядеть на труп раздавленной Антеем собаки, ибо животных Геракл очень любил.
При ближайшем рассмотрении собака оказалась худым тщедушным мужиком в нелепой рыжей шкуре.
— Так ведь… это же тот псих Херакл! — воскликнул Софоклюс, проверяя, дышит ли самозванец. — Жив безобразник, только вот без сознания. Наверное, от страха в обморок упал.
— Ему крупно повезло, что у Антея на сандалиях модная рифленая подошва, — пояснил Геракл, и они с историком устремились навстречу новым невероятным приключениям.
* * *
В Египте греки решили особо не задерживаться. Правда, Софоклюс визгливо требовал сделать остановку и полюбоваться местными диковинными пирамидами и собакоголовыми статуями древнего бога Псевса.
Ну, оно и понятно — историк, что с него возьмешь.
Геракл требования хрониста невозмутимо проигнорировал и гнал колесницу всё дальше и дальше, приближаясь к мифическому краю земли.
Хотя сделать вынужденную остановку им всё-таки пришлось.
Дорогу в одном месте переходила огромная толпа пейсатых иудеев, ведомая в глубь египетской пустыни на редкость пронырливым типом по имени Моисеюс.
Увидав странствующих эллинов, Моисеюс не растерялся и, прикинувшись хромым, тут же предложил обменять золотую колесницу на священный песок из далекой пустыни Каракум, который сам он подобрал с земли полчаса назад.
— А зачем тебе наша повозка? — слегка усмехаясь, полюбопытствовал Геракл, дивясь необыкновенной наглости незнакомца.
— Ну как же?! — всплеснул руками Моисеюс. — Я ведь слегка хромаю на правую… или нет… на левую ногу! Мне тяжело поспевать за моими братьями. К тому же в золотой колеснице я смогу предстать перед египетским фараоном как подобает великому иудейскому пророку!
— Нет, к сожалению, моя колесница не продается, — покачал головой сын Зевса, очень разочаровав своим ответом хитрого иноверца.
Вскоре толпа испуганно оглядывавшихся (но прятавших под одеждой ножи) иудеев иссякла. Но могучий герой не спешил вновь натягивать поводья.
Спрыгнув на дорогу, он принялся смазывать бычьим жиром невыносимо скрипевшие колеса.
Через двадцать минут в том направлении, куда ушли иудеи, промчался небольшой конный отряд вооруженных до зубов совершенно лысых головорезов. Но Геракл благоразумно решил не вмешиваться в местные непонятные разборки.
Как следует смазав ось колесницы, он снова устремился в путь и вскоре на полной скорости проскочил чудесный зеленый оазис.
— Эй! — возмущенно закричал Софоклюс, но сын Зевса даже бровью не повел.
В зеленом оазисе между тем устроил засаду на проезжающих мимо путешественников сумасшедший царь Бусирис, да что толку? Колесница Геракла пронеслась столь стремительно, что у затаившихся среди густой растительности солдат порывом ветра снесло с голов боевые парики.
Окончательно спятивший от жары и чрезмерного сексуального воздержания, царь приносил всех чужеземцев в жертву великому Зевсу. Бусирис очень рассчитывал, что посланный в пустыню боевой отряд отловит весьма многочисленную компашку шляющихся где попало иудеев, и тогда жертв у него будет выше крыши мраморного дворца.
Неурожайный год послали боги землям царя. Специально вызванный с Кипра прорицатель Фрасий после трех кувшинов неразбавленного вина предсказал, что пройдет засуха только в том случае, если Бусирис будет регулярно приносить в жертву Зевсу чужеземцев.
В общем, прорицатель Фрасий и стал первой жертвой маньяка, принесенной великому Громовержцу.
Но, к сожалению, дождь после этого на изнывающие от зноя земли не пролился, и сумасшедший царь устроил в самом крупном оазисе своих владений засаду, пока не был испепелен за идиотизм разозлившимся на Олимпе Зевсом.
* * *
И вот через сутки достигли бесстрашные эллины северного края земли, где стоял, слегка засыпанный сухим снегом, дворец могучего атланта Атласа.
С неба время от времени сыпалась холодная белая крупа, набивавшаяся под одежду, и Софоклюс, гневно ругаясь, зябко кутался в плохо защищавшую от пронизывающего ветра хламиду.
— Ничего, мы недолго, — пообещал Геракл, сопровождая слова облачком пара. — Эй, есть здесь кто?
Железная входная дверь бесшумно ушла вверх, и на пороге возник симпатичный юноша в легкой тунике.
— Передай атланту Атласу, — высокомерно бросил юноше сын Зевса, — что к нему из далекой Греции прибыл великий герой Геракл, пожелавший осчастливить своим присутствием жителей края земли.
— Гм… — кашлянул юноша. — Собственно… я и есть Атлас.
— КАК?!
Геракл с Софоклюсом недоверчиво смотрели на юношу, не понимая, кто перед ними, очередной сумасшедший или весьма остроумный весельчак.
— Атланты, знаете ли, всякие бывают, — улыбнулся молодой человек, — не все они могучие великаны. Атлант с недавнего времени — это вообще особая должность, не требующая выдающихся физических данных. Да и незачем держателю небесной тверди быть гигантом, я же эти небеса не на своих плечах держу…
И юноша от души рассмеялся.
— Проходите внутрь, а то ненароком совсем окоченеете.
Греки охотно приняли гостеприимное предложение, переступили порог и… обомлели, не сразу сообразив, где это они внезапно оказались. Вокруг теплынь, зеленая трава, роскошные сады невдалеке, солнышко греет, птички поют, не иначе как Элизий.
— Ничему не удивляйтесь, — махнул рукой Атлас. — Моделирование климата — тема моей докторской диссертации. Слежу, понимаете, за исправностью небес, а коллеги мои дома уже, между прочим, профессора. Тут вот один сокурсник по сети «мыло» прислал… Впрочем, к чему вам всё это… Нелегко, конечно, за небесной твердью следить, то там трещинка появится, то тут… Идемте, я вам всё покажу…
На небольшой подвесной кабинке вроде той, на которой греки попали в царство Аида, Геракл, Софоклюс и атлант опустились под землю, очутившись в огромном круглом зале. Одна из стен зала представляла собой вогнутый прозрачный пузырь, похожий на те, что бывают на воде во время проливного дождя. За прозрачной преградой клубилась непроглядная чернота, прошитая яркими, режущими глаза точечками, собирающимися в мириады бесконечных огней.
— Что это? — зачарованный невиданным зрелищем, прошептал сын Зевса. — Пустоты Тартара?
— Почти что, — усмехнулся Атлас. — Ваш мир летит в безвоздушном пространстве, медленно вращаясь в потоке бесконечной Вселенной. Мы, боги, создали всё это своими руками. Это одна из самых величайших тайн бытия, и тебе, Геракл, позволено слегка прикоснуться к ее разгадке.
Софоклюс ловко извлек из-за спины восковую дощечку.
— Э… нет, — покачал головой держатель небесной тверди, — записывать ничего нельзя, только смотреть.
Историк грустно вздохнул, но дощечку всё-таки спрятал.
В это трудно было поверить. Безвоздушная пустота! Возможно ли сие?
— Если я еще немного проторчу здесь, то у меня определенно поедет крыша! — решительно заявил великий герой, и вся троица поспешно вернулась на цветущую, залитую животворящим солнечным светом поверхность.
— Меня не интересуют божественные тайны бытия. — Присев на зеленую травку, Геракл недовольно зевнул. — Что там за прозрачной стеной, меня тоже мало волнует. Я пришел сюда не за этим.
— Но… я не понимаю, — растерянно пробормотал Атлас. — Я полагал, что вас интересует небольшая экскурсия по моим владениям.
— К сатиру экскурсию! — решительно заявил сын Зевса. — Я явился к тебе за золотыми яблоками Гесперид.
— За тремя! — уточнил дотошный Софоклюс.
— Да-да, именно, за тремя.
— Так вам нужны золотые яблоки? — продолжал безмерно удивляться держатель небесной тверди. — Что ж, ступайте в мои сады и скажите Гесперидам, что я разрешил вам сорвать три чудесных плода…
Долго выбирали дерево.
Наконец подбадриваемый Гераклом Софоклюс, демонстрируя чудеса эквилибристики, забрался на верхушку золотой яблони и испуганно оттуда проблеял:
— Геракл, я не дотягиваюсь до плодов… — Подстригавшие соседние деревья молоденькие девицы звонко рассмеялись.
Сын Зевса нахмурился и строго произнес:
— Софоклюс, борись с трусостью, пока еще не поздно, не срамись хоть перед девушками.
Историк боязливо поглядел на хрупкую с виду ближайшую ветку. Одна такая веточка стоила целого состояния. Даже листья и те на волшебных деревьях были из тонкого, звеневшего на ветру золота.
Хронист жадно потянулся к сияющему плоду, коснулся его рукой, дернул… всё бесполезно.
Гераклу надоело ждать, и он, обхватив руками золотой ствол яблони, с силой тряхнул несчастное деревце.
— …! — завопил Софоклюс и, не удержав равновесия, полетел в ворохе золотых листьев вниз.
Сын Зевса предусмотрительно отошел в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39