Снаружи послышались хлопки огромных крыльев.
— Это Танат! — Алкестида побледнела. — Спаси меня, молю тебя, Геракл!
— Да плевое дело, — улыбнулся могучий герой и с размаху огрел заглянувшего в деревянную гробницу Таната доской по голове.
Бог смерти вскрикнул и, не удержавшись на ногах, покатился по земле.
— Ох уж мне это их олимпийское любопытство, — добродушно ворчал Геракл, выбираясь из склепа. — Ну что ты, Танат, везде лазишь, заглядываешь туда, куда не надо? С девушкой поговорить мешаешь.
Худой костлявый юноша во всём черном (и в похожем на крылья летучей мыши черном плаще) испуганно зашарил в осенних листьях, ища свой слетевший с головы шлем.
— Извини, Геракл, — слегка заикаясь, ответил бог, — но мне тут из Фер поступил вызов… я не знал, что ты там… ну, в склепе… с женой Адмета.
Отыскав наконец свой шлем (забрало на пол-лица, две узкие прорези для глаз, остроконечные уши — умоотводы), Танат попытался нахлобучить его на голову, но безуспешно — шлем так помялся, что напоминал теперь медный тазик для мытья ног.
— А ну-ка вали отсюда… — Отбросив в сторону треснувшую пополам доску, сын Зевса грозно пошел на бога смерти.
— Да ты чего, Геракл? — испугался Танат. — Вина на пиру перепил? Тут всё по закону. Жена Адмета добровольно, слышишь, ДОБРОВОЛЬНО согласилась сойти в царство мертвых!
— Добровольно говоришь? — проревел могучий герой, пинком опрокидывая пятящегося юношу.
— А-а-а-а… — закричал бог смерти. — Аид, на помощь!
— Кричи-кричи, дурак! — рычал сын Зевса, поднимая Таната над землей и швыряя его за кладбищенскую ограду.
— Я этого так не оставлю! — кричал и ругался юноша, на четвереньках драпая от подвывающего в боевом запале Геракла. — Я буду жаловаться самому Зевсу!
— Да хоть самому Крону, — утробно захохотал могучий герой, давая Танату очередной титанический пинок под зад, после которого у несчастного бога самопроизвольно сработал портативный телепортатор и юноша вместе с частью засохшей клумбы переместился обратно в царство Аида.
— Вот так! — Геракл небрежно отряхнул свои доспехи и вернулся к Алкестиде, с трепетом ожидавшей конца схватки.
— Ай-яй-яй-яй! — погрозил сынуле пальцем сидевший на Олимпе Зевс.
— Ты его накажешь? — с интересом спросил Эрот.
— Кого, Таната? — уточнил Громовержец. — Понятное дело накажу, что это он моему сынуле перечит, молокосос…
Увидев целого и совершенно невредимого сына Зевса, жена Адмета вся аж просияла.
— Ты победил?! — радостно прокричала она, бросаясь на шею несколько онемевшему от такой бурной реакции Гераклу.
— Если точнее, — смущенно пробурчал герой, — то я всего лишь набил Танату морду. Он рылом не вышел, чтобы сойтись со мною в равном поединке.
— О мой спаситель! — простонала Алкестида, прижимаясь к герою, затем разжала объятия и, слегка отстранившись, очень странно улыбнулась.
«Весьма странная улыбка!» — в замешательстве подумал Геракл.
Женщина же после этого стала вести себя еще более непонятно.
Внимательно оглядев основательно присыпанный опилками пол гробницы, она лукаво поманила героя и легким движением руки сняла с себя белоснежное, скрывавшее фигуру платье. Наверное, не стоит объяснять, что под платьем у нее ничегошеньки не было. Вернее, кое-что там, конечно, было, и Геракл, увидев это «кое-что», окончательно впал в героический ступор.
«Что всё это, в конце концов, означает?» — удивленно размышлял могучий герой.
Он решительно не знал, что делать в этой странной, необычной ситуации.
Но ведь хоть что-нибудь делать-то надо было?
— Э… — прохрипел сын Зевса, очумело таращась на обнаженную красавицу. — Тебе как… не холодно?
— Нет, — ответила Алкестида, схватив героя за кожаный пояс и игриво потянув Геракла на себя.
Затем девица взяла его руку и бережно положила ее на свою упругую грудь.
Сын Зевса судорожно сглотнул, в панике пытаясь сообразить, что же эта женщина от него хочет и почему она так странно повела себя именно после столь благополучного спасения от смерти.
— Ну иди же ко мне, мой бычок… — горячо прошептала Алкестида, и Геракл благоразумно отдал инициативу женщине, о чем в конечном счете не пожалел.
* * *
— Ё-моё! — завопил Эрот, нервно крутя ручки настроек телескописа. — Вы только посмотрите, что они там вытворяют!
— Где, кто? — встрепенулся задремавший было на троне Зевс. — А ну, дай поглядеть…
Тучегонитель грубо оттолкнул хохочущего Эрота.
— Что ты там такого увидел… Е… подожди-подожди… это что, мой сынуля?
— Он самый! — радостно подтвердил бог плотской любви.
— Эй, а что это они там с этой девкой делают?
— Эфиопской лечебной гимнастикой занимаются! — давясь смехом, пояснил Эрот. — Йога называется!
— А ну-ка, ну-ка… — оживился Гермес, — я тоже хочу посмотреть…
Красный как рак Зевс нервно дернулся и, развернув телескопис на девяносто градусов, гневно бросил:
— Всё, до утра техника не фурычит!
— Вот же, блин! — искренне расстроился Гермес, и они с Эротом принялись играть на шелобаны в греческие города.
Глава пятнадцатая
ПОДВИГ ДЕВЯТЫЙ: ПОЯС ЦЕЛЛЮЛИТЫ
А наутро повел Геракл Алкестиду во дворец царя Адмета.
И невооруженным глазом было видно, что во дворце вчера вечером происходил грандиозный пир.
Часть мозаичных окон была разбита — это гости выбрасывали в окна пустые кувшины из-под вина. Правда, кроме пустых черепков кто-то из особо разошедшихся пирующих выкинул в окно и того самого виночерпия, который поведал сыну Зевса о беде жены коварного Адмета.
Виночерпий лежал на спине в позе окоченевшего покойника, да и цвет лица у него был соответствующий — синий.
Могучему герою стало жаль парня, и он наклонился, чтобы накрыть тело, но в этот самый момент покойник зашевелился, засучил ногами и хрипло произнес:
— Не надо больше жареной форели, я пас… — Улыбнувшись, Геракл накрыл спящего его же плащом.
По всей видимости, счастливчика выкинули с первого этажа.
В самом же дворце не было ни одного бодрствующего человека. Гости лежали покатом вперемешку со слугами, а среди гор бесчувственных тел бродил, с восковой дощечкой в дрожащих руках, всклокоченный, помятый Софоклюс.
— А, это ты, горилла, — вяло приветствовал он Геракла, как видно, не совсем еще протрезвев.
— Конечно, я, каракатица ты этакая, — совсем не обидевшись, добродушно ответил могучий герой. — Ступай во двор и отыщи наших ишаков. Сейчас я провожу царицу, и мы немедленно выезжаем…
— Отыщи ишаков, отыщи ишаков, — жалобно захныкал Софоклюс. — Какие еще ишаки в пятом часу утра? Тут бы опохмелиться, а не ишаков каких-то непонятных искать…
И, бормоча себе под нос, историк вышел из дворца.
— Как, вы уже уезжаете? — несколько разочарованно спросила Алкестида.
— Подвиги не ждут, — мягко пояснил герой. — Уж ты-то должна понимать такие вещи.
— Я понимаю, — серьезно кивнула красотка.
Адмета они нашли в царской опочивальне. Тот лежал на огромном ложе в обнимку с молодой смазливой девчонкой и с огромным бородатым солдатом в полном комплекте боевых доспехов.
— Это Терос, — неприязненно пояснила Алкестида, — верный телохранитель Адмета. Он никогда не расстается с царем, даже в спальне. А после того как Адмет узнал о готовящемся перевороте, он разрешил Теросу спать в собственной постели.
— Бывает, — задумчиво покивал Геракл. — Ну а кто эта голая шлюшка слева, тоже, наверное, телохранитель?
— Очень метко сказано, — рассмеялась Алкестида. — Тело-хранитель! Какая же я была дура! А этот мерзавец всё время развлекался на стороне с плоскозадыми девицами. Геракл, забери меня отсюда…
— Не могу. — Сын Зевса развел руками. — Меня ждут великие подвиги, еще целых четыре!
— Но что же делать? — в отчаянии воскликнула красавица.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал Геракл и, стащив храпящего телохранителя с кровати, оценивающе поглядел на Адмета с любовницей.
Затем очень нехорошо улыбнулся и попросил Алкестиду на несколько минут выйти из спальни.
Женщина безропотно подчинилась.
Затворив за ней дверь, могучий герой достал из-за пазухи сотиус-мобилис и без промедления вызвал Гермеса.
— Да, Геракл, что случилось?
— Передай Танату, что у него тут в Ферах новый заказ!
— Новый заказ?
— Именно.
— И кто же на этот раз?
— Царь Фер Адмет.
— А… этот хитрый прохвост? Вообще-то, если бы не благородный поступок его жены, он бы уже давно по долине асфодела гулял.
— Ну так ты передашь Танату заказ? — с нетерпением повторил сын Зевса.
— Конечно, передам. Жди, он сейчас будет…
Танат возник прямо посреди спальни где-то через пару минут.
Вид юноша имел неважнецкий. Голова перевязана, левая рука в деревянной люльке болтается.
— Ну что уже там у тебя? — не очень дружелюбно спросил Танат, безразлично оглядывая пропитанную винными парами царскую опочивальню.
— Забирай! — щедро возвестил Геракл, указывая на дрыхнущего Адмета.
Лицо Таната мгновенно просияло.
* * *
— Очень дивная история, — согласился Софоклюс, когда по пути в Тиринф сын Зевса поведал ему о своих ночных приключениях в Ферах. — Ох, и наворотил ты дел в гостях у этого Адмета! Вот так пускай тебя в приличное общество.
— Не терплю несправедливости! — высокомерно бросил Геракл, погоняя своего ишака длинным ивовым прутиком.
— Славно мы погуляли, что ни говори, — добавил Софоклюс, — и вино у них просто отличное. Но вот… я никак не могу вспомнить, какая сволочь там на пиру меня так сильно отделала?
— Да кто его знает? — пожал плечами Геракл. — Эти гости царя Адмета странные люди. Как напьются, так и норовят кому в глаз двинуть. А одного виночерпия… ты не поверишь… скинули с крыши дворца!
— Наверное, зашибся бедолага? — посетовал историк.
— Насмерть! — рубанул рукой воздух сын Зевса. — Так что тебе, приятель, считай, крупно повезло.
— Да уж, повезло, — невесело усмехнулся хронист. — Ребра ноют, синяк под правым глазом налился и зуб один шатается. Знаешь, у меня такое чувство, будто я угодил под несущуюся на полном ходу колесницу.
— До свадьбы заживет! — благодушно отозвался Геракл.
— Да какой свадьбы? — грустно вздохнул Софоклюс. — Я ведь уже восемь раз был женат…
— До девятой! — буркнул сын Зевса, и они неспешно подъехали к Тиринфу.
* * *
К безмерному удивлению греков, на перекрестке их уже поджидал Копрей. Вернее, он сладко спал в стоявшей у обочины золотой колеснице, которую из Фракии в Тиринф переправил божественный Гефест.
Ну хоть один из олимпийцев держал данное слово, и на том спасибо.
— Подъем-подъем! — зычно прокричал Геракл, ударяя кулаком в борт колесницы.
— А-а-а-а… — Копрей заполошно вскочил, выставляя перед собой жалкие кулачки.
— Софоклюс, ты погляди, какой он грозный! — громко заржал сын Зевса, потешаясь над протирающим заспанные глаза посланцем Эврисфея.
— А, это вы… — с облегчением проговорил Копрей, — а то я уж подумал, разбойники колесницу украсть хотят.
— Это бы стало их последним воровским делом! — пообещал Геракл, поглаживая грустных, застоявшихся на месте лошадей.
— Слушай, Софоклюс, — удивленно проговорил посланец, — а что с тобой случилось, пьяный циклоп случайно наступил?
— Почти, — огрызнулся историк, ломая светлую голову, чем бы закрасить следы от ночных побоев.
— Ты, Копрей, конечно, молодец, — заявил сын Зевса, осмотрев со всех сторон свою колесницу, — приглядел за боевой повозкой. Не ожидал я от тебя такого благородного поступка.
— Но ведь мне нужно было где-то поспать? — удивился Копрей. — Не на голой же земле, в конце-то концов. Ой, а это что за… Ребята, по-моему, у меня галлюцинации.
Посланец в ужасе таращился на двух крупастых зебр.
— Это ишаки Диомеда, — благосклонно пояснил Геракл. — Мой… м… м… м…
— Восьмой! — с готовностью подсказал герою Софоклюс.
— Да-да, именно! Это мой восьмой подвиг. Ты должен будешь доставить Геру с Аресом к Эврисфею в Микены.
— Кого доставить в Микены? — тряхнул головой Копрей.
— Конечно, ишаков, а кого же еще?
— Но мне послышалось…
— Плевать, что тебе послышалось, давай следующее задание.
— Сейчас-сейчас. — Посланец засуетился и, пошарив на дне колесницы, извлек из вороха одежды свернутый в трубочку кусок папируса.
— У вас что, в Микенах, восковые дощечки закончились? — насмешливо поинтересовался Софоклюс.
— Да нет, — усмехнулся Копрей, — просто мой хозяин имеет обыкновение этими самыми дощечками время от времени швыряться. Ну а папирус далеко не забросишь, да и убойная сила у него нулевая.
Развернув послание, Копрей нахмурился и погрузился в глубокомысленное изучение витиеватого текста.
— Похоже, Эврисфей окончательно сошел с ума! — сокрушенно покачал головой посланец. — Написал письмо на старогреческом.
Софоклюс присвистнул.
— Что такое парэхо? — спросил Копрей, безуспешно пытаясь вникнуть в суть текста.
— Парэхо значит «доставлять»! — быстро ответил хронист, немного разбираясь в старогреческом диалекте, которым до сих пор пользовались циклопы, кентавры и некоторые сумасшедшие философы.
— Ну а что означает эксорикси?
— Добыча.
— Псилотэрос?
— Высочайший.
— Прагматопио?
— Выполнять.
— Ираклис?
— Ираклис на старогреческом значит Геракл!
— Что-о-о-о?! — возмутился сын Зевса. — Какой еще Ираклий? Неужели я похож на обитателя гор Кавказа, на жителя Колхиды?
— Спокойно, друг, — улыбнулся Софоклюс, — еще немного, и общими усилиями мы одолеем сумасбродное послание Эврисфея.
— Ироас? — продолжил читать не совсем ясные слова Копрей.
— Герой, — тут же отозвался историк, сверяясь с извлеченным из заплечной сумки словарем на двух старых дощечках.
— Ироикос?
— Героический.
— Капаки?
— Крышка.
— Апостоли?
— Миссия.
— И софос?
— Мудрый.
— Итак, что же у нас тут получилось? — тяжко вздохнул Копрей. — Перевожу. Мудрый Эврисфей своим высочайшим распоряжением требует выполнить свое девятое задание. Герой Геракл должен доставить в Микены пояс царицы амазонок Целлюлиты. Эта героическая миссия весьма опасна, и Эврисфей очень рассчитывает, что в стране амазонок Гераклу, наконец, настанет крышка и что он станет легкой добычей для жестоких воительниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39