3. При отсутствии попутного освещения со стороны внутренней агентуры не следует допускать чрезмерного развития наружного наблюдения, так как будучи весьма растяжимо, оно может давать весьма обширный, непонятный материал, крайне затрудняющий работу филёров и отделений.
4. Подробные правила для деятельности филёров изложены в особой инструкции.
5. В видах более успешного наблюдения филёры должны быть приучены к возможно тщательному запоминанию лиц наблюдаемых, а не к определению их по одной одежде.
6. В отношении представления филёров для допроса в качестве свидетелей при дознании подлежит в точности руководствоваться правилами, изложенными в циркулярном предписании начальникам губернских и областных жандармских управлений от 20 марта 1903 г.
7. Сведения по наблюдению, заслуживающие серьёзного внимания, представляются еженедельно в районное охранное отделение по каждой организации отдельно.
8. Все сведения по наружному наблюдению за каждым отдельным лицом записываются филёрами ежедневно в вечерние рапортные книжки; по каждой организации отдельно составляются сводки лиц и домов, проходящих по наблюдению.
9. Для быстрых справок иметь дугу сведений о домах, на которую надеваются листки трёх цветов в порядке номеров домов по каждой улице особо: на первый – красный – заносятся все сведения об агентуре и пр. Второй – зелёный – является сводкой наружного наблюдения по этому дому. На нём, по каждой организации отдельно, отмечается, кто, когда и кого посетил в данном доме. Третий – белый – представляет из себя выписку из домовых книг лиц, живущих в означенном доме, к квартирам которых, по предположению, могли относиться посещения, агентурное сведение или сведение по переписке. Все три листка на один дом кладутся по порядку один на другой.
10. К 5-му числу каждого месяца начальники охранных отделений представляют в районные охранные отделения и в Департамент полиции списки лиц, проходивших по наблюдению, по каждой организации отдельно, с полной установкой знакомых: фамилия, имя, отчество, звание, кличка по наблюдению и по организации, и кратким указанием причин наблюдения.
Наиболее серьёзным – центральным – лицам следует давать вкратце характеристику в особом примечании к этому списку.
11. Заведующие наблюдением и старшие филёры в отделениях должны знать адреса таковых же всех других охранных отделений для посылки условных телеграмм и писем.
12. Сопровождать наблюдением в иногородних поездах следует только лиц: а)в отношении коих имеются специальные на этот счёт распоряжения Департамента полиции; б) основательно подозреваемых в террористических злоумышлениях; в) о коих доподлинно известно, что поездка их имеет революционную цель.
13. Для сопровождения наблюдаемых в иногородних поездках командируется не менее двух агентов, так как только в этом случае может быть обеспечен успех наблюдения и устранены нежелательные случайности.
14. Филёр, выехавший с наблюдаемым, при первом удобном случае телеграфирует заведующему наблюдением в район и своему начальнику. Телеграммы должны носить характер торговой корреспонденции.
15. В случае выбытия наблюдаемого в сопровождении филёров в район ведения другого охранного отделения или управления начальнику последних немедленно телеграфировать о том шифром с обязательным указанием: какого числа, каким поездом и какой дорогой, в вагоне какого класса выехал наблюдаемый, как его фамилия (если не установлено, то кличка), кто его сопровождает, к какой он организации принадлежит, какое значение он имеет для розыска и что требуется в отношении его принять: неотступное наблюдение, установка личности, задержание. В этих же телеграммах указывать условные признаки, по которым можно узнать сопровождающего филёра.

Секретные сотрудники

Теперь перейдём к тем источникам сведений, которые сама «охранка» считала наиболее важными, необходимыми и незаменимыми – к секретным сотрудникам. Их было много видов, и степень их полезности была очень различна.
1. Жандармы всех видов и чинов, готовые всегда донести, осветить, доложить. Это, в сущности, мелкие сошки, которые могли большей частью «тащить и не пущать».
2. Вторую категорию составляли пристава, околоточные, специально причисленные к охранному отделению, состоявшие при участке в его распоряжении. Во время войны их развелось даже слишком много, среди них оказывались домовладельцы и купцы, не потому, что работали на «охранку» или нуждались в побочном заработке, – им просто надо было освободиться от военной службы. При этом некоторые из чинов старого градоначальства прямо заявляли, что Москва была на особом положении, что для Москвы число лиц, привлекаемых на службу охранным отделением, было неограниченно: могли брать, сколько хотели.
Конечно, патриотические убеждения играли большую роль. Не будем говорить о рефлексирующих интеллигентах – каждый гражданин империи считал своим долгом сообщить о подозрительных ему людях.
3. Третьими были сами чиновники охранного отделения, служившие в нём самом, исполнявшие текущую канцелярскую работу. На 1 ноября 1916 года их было 134 человека. Они знали мало и даже при желании не могли бы много сообщить той или другой стороне, так как всё было под секретом, в руках старших жандармов.
Можно представить себе, что революционер, преданный своим убеждениям и партии, с определённой целью помочь партии поступает на службу в охранку; возможно, что усердием и трудом он добивается там известного положения, становится настоящим чиновником. Что мог бы он сделать, что мог бы он сообщить своей партии? Да ровно ничего или почти ничего. Он мог бы видеть и читать дела и документы, груды документов; он видел бы перед собой массу дел о наблюдении и преследовании революционеров, он видел бы имена секретных сотрудников. Но кто эти революционеры и сотрудники, он сказать не сумел бы – одни клички и псевдонимы: какая-то Зоя или Пелагея выдаёт десятки Скорых, Редисок и Лысых, но кто эти лица, чиновники узнают только после ареста в графе «установка» на обложке тетради наружного наблюдения.
4. Филёры, о которых сказано выше.
5. Секретные сотрудники, из которых различаются: а) члены партийных организаций, часто занимавшие в них руководящую роль, заведовавшие типографиями, бывшие руководителями и издателями партийных Органов; б) провокаторы, созидатели и подстрекатели к революционным выступлениям, одновременно сообщавшие «охранке» всё, что знали. Но, если спросить руководителей «охранки», как они могли держать на службе провокаторов, они с достоинством заявят: «Провокаторов мы не держали». И действительно, в «охранке» можно было найти целый ряд регистрационных карточек на лиц, которые были на службе и оказались уволенными за шантаж или «провокацию», – всё это верно. Но в «охранке» провокацией называлось совсем иное. Если сотрудник во время обыска или до него подсунет товарищу по партии бомбу или литературу, то это провокация. А вот если он уговорит товарища взять эти вещицы на сохранение и при обыске по его же доносу товарищ вляпается в историю, это уже не провокация, а ловкая работа! Проще говоря, если сотрудник надует «охранку», то это провокатор, которого надо гнать, если он подведёт товарища по партии, то это работа, стоящая благодарности; в) к числу секретных сотрудников относились и те, которые к партиям не принадлежали, но систематически давали охранке интересные сведения о каком-либо движении в определённом районе. К их числу принадлежали владельцы и приказчики мелких лавочек и мастерских, в которых можно было много услышать любопытного.
Департамент полиции в своём циркуляре 1908 года указывает и круг лиц, где могут вербоваться такие сотрудники: «Лучшим элементом для вспомогательной агентуры являются содержатели чайных и различных лавок; они отлично знают, что делается кругом на 20 – 30 вёрст, и, получая небольшое постоянное вознаграждение, могут быть весьма полезны, особенно для установок. Вторым подходящим элементом будут крестьяне-лентяи, проводящие всё время в чайных. Вообще содержание таких вспомогательных агентов обходится недорого: 5 – 10 рублей в месяц. Пользу же они могут принести несомненную, особенно в виде опорных пунктов для командированных филёров, живущих у них под видом родственников и пр. Могут быть полезны волостные и сельские писари, но содержание их обойдётся дороже, да и население относится к ним не с полным доверием и много от них скрывает».
К этой же категории относились и лица, которые, не состоя в партии, держались вблизи неё, связанные личными знакомствами, а то и родством: так, были случаи, когда муж доносил на жену, брат – на брата…
Руководители и вдохновители охранного отделения – офицеры отдельного корпуса жандармов, заведовавшие различными отделами. Под их наблюдением и руководством велось как наружное, так и внутреннее наблюдение за партийной работой. Одни заведовали всеми филёрами, другие – секретными сотрудниками, около 12 – 20 у одного офицера, которых знал только он, а те, в свою очередь, знали только его одного и встречались с ним на частной квартире.
Самая организация охранного отделения – дело их рук. Чтобы работать успешно, им необходима была точная регистрация дел и лиц. И эта регистрация была идеальна. Всякий, кто хотя бы только подозревался в чём-либо, попадал в особую регистрационную карточку, на которой проставлялся номер дела, и всякую справку на любое лицо можно было получить в несколько минут. На этих карточках можно было найти имена всех общественных деятелей, высокопоставленных особ и пр.
Особо стояла карточная регистрация в агентурном отделе. Там карточки носили характер групповой обособленности: на красных карточках заносились эсеры, на синих – социал-демократы, на жёлтых – студенты, на белых – деятели разных общественных групп, на зелёных – анархисты.
Для практического обучения собиралась коллекция бомб, которые употреблялись революционерами. Имелась подробнейшая инструкция, как производить обыски в лаборатории и обращаться со взрывчатыми веществами. Имелась коллекция оружия, обычно употребляемого революционерами.
Из всех упомянутых выше категорий следует, наверное, остановиться на наиболее интересной: это секретные сотрудники, освещавшие положение внутри самой партии, проникавшие туда под маской революционеров с заранее намеченной целью. В большинстве случаев они представляли собой рядовых партийных работников или смалодушничавших на допросе, или недостаточно сильных волей, чтобы избежать искусных ловушек «охранки».
По диаграмме в сводке наружного наблюдения можно было увидеть картину знакомств и связей определённых лиц: кто с кем знаком, куда и как часто ходит. Но ведь необходимо узнать, что это за люди, зачем они собираются? Наружное наблюдение, даже самое тщательное, на этот вопрос не ответит. Но стоило ввести в этот крут одного своего человека, и картина становилась совершенно ясной: ваша деятельность получала освещение и изнутри, и снаружи. Если представлялась возможность ввести в этот кружок не одного, а двоих или более своих агентов, «охранка» такого случая не упускала. И второй сотрудник, попавший в эту разрабатываемую группу, не знал, что там уже есть его коллега. Оба работали параллельно, друг друга дополняя и давая «охранке» возможность проверить работу обоих.
Читателю, конечно, интересно знать, много ли было таких сотрудников и сколь крупную роль они могли играть в жизни и работе партийных организаций подполья. Бывало, верхи этих организаций, областные и иные комитеты, были ими насыщены, были сплошь и рядом в их руках.
При этом немалую роль играло право кооптации, обычно предоставлявшееся комитету в революционных организациях. Если члены комитета, конечно, за исключением секретных сотрудников, арестовывались, то оставшиеся могли широко использовать своё право кооптации, привлечь на своё место других сотрудников, а сами под предлогом небезопасности для себя уехать и занять места в других организациях.
Не обходилось и без курьёзов.
Был у московского отделения собственный Азеф, только не эсер, а социал-демократ, большевик Андрей Романов, кличка Пелагея.
Для характеристики ценности сотрудничества Пелагеи, правой руки Ленина в Москве, обратимся к выдержке из одного документа.
В сентябре 1915 года полковник Мартынов отчитывался перед начальством, узнавшим об участии секретных сотрудников охранного отделения в агитации в Иваново-Вознесенске, результатом которой был расстрел рабочих.

«Вашему превосходительству известно, насколько ценен Пелагея, как сотрудник, не раз освещавший проходившие за границей, созываемые центральным комитетом социал-демократической рабочей партии совещания партийных работников, находящийся в непосредственной близости с такими видными большевистскими деятелями, как Ленин и другие, и ещё в совсем недавнее время давший сведения, по которым была в конце минувшего года арестована под Петроградом, в дачной местности Озерки, социал-демократическая конференция с участием членов социал-демократической рабочей фракции Государственной думы».

Его превосходительству было, однако, известно и то, что делегаты рабочих Иваново-Вознесенска имели явку в
Москве к некоему Романову, жившему на Грузинской улице, 22. Имел ли этот Романов непосредственное отношение к событиям в Иваново-Вознесенске или нет, утверждать не берёмся – в распоряжении охранного отделения был не он один. Но чём был виноват полковник Мартынов, что жандармские филёры проследили иваново-вознесенских рабочих до этой квартиры, где проживал переплётчик Романов, который оказался Пелагеей? Просто случай, подобный которому уже был однажды с тем же сотрудником. Однажды его вызвал в Петроград член Государственной думы Петровский для присутствия на съезде в Озерках, о чём Романов в качестве Пелагеи доложил по охранному начальству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85