После этих слов молодого человека словно по волшебству воцарилось гробовое молчание, но глаза всех были по-прежнему прикованы к Ягуару, и выражение лиц ясно показывало, что любопытство присутствовавших нисколько не уменьшилось от этого безмолвия.
— Вы не ошиблись, мистер Джон, — продолжал Ягуар, обращаясь к одному из всадников, его окружавших, — караван движется вслед за нами и находится на расстоянии всего трех или четырех часов пути от нас. Как вы меня уже предупреждали, он идет под конвоем целого отряда солдат, которым командует капитан Мелендес.
Это известие разочаровало всех присутствовавших.
— Терпение! — с насмешливой улыбкой возразил Ягуар. — Где нельзя взять верх силой, там можно пустить в ход хитрость. Капитан Мелендес — человек храбрый и опытный, этого я не отрицаю, но ведь и мы тоже храбрые люди. Кроме того дело, ради которого мы здесь собрались, настолько привлекательно, что может придать достаточно сил для того, чтобы добиться успеха нашего предприятия, чего бы это нам ни стоило.
— Так, так! Ура! — закричали все, с энтузиазмом потрясая своим оружием.
— Мистер Джон, вы уже раз имели дело с капитаном, он вас знает. Вы останетесь здесь с кем-нибудь из наших товарищей. Я возлагаю на вас обязанность позаботиться о том, чтобы рассеять подозрения, которые могут возникнуть у капитана.
— Будьте спокойны, я свое дело знаю.
— Прекрасно, однако будьте осторожнее с капитаном — вам придется вести опасную игру.
— А! Вы так думаете?
— Да. Знаете ли вы, кто едет вместе с капитаном?
— Право, нет.
— Отец Антонио.
— By God! Что вы говорите? Черт побери! Вы хорошо сделали, что меня предупредили.
— Не правда ли?
— О-о! Уж не хочет ли этот проклятый монах вырвать у нас из рук добычу?
— Этого я и опасаюсь. Ведь вы знаете, что он водит знакомство со всеми негодяями, влачащими свое существование в прерии, он слывет даже их вожаком, поэтому весьма возможно, что у него появилась мысль присвоить себе драгоценный груз.
— By God! Я его подстерегу, положитесь на меня! Я знаю этого человека так давно, что он не решится вступить со мною в открытую борьбу. Если же он попытается это сделать, то я найду средство заставить его замолчать.
— Отлично! А теперь, получив все необходимые указания, не теряйте ни минуты и скорее возвращайтесь назад, так как мы будем с нетерпением ожидать вас.
— Будет исполнено. Вы все время будете в ущелье Великана?
— Все время.
— Еще одно слово.
— Говорите скорее.
— А как же Голубая Лисица?
— Черт возьми! Я начинаю беспокоиться, как я мог о нем позабыть?
— Ждать ли мне его?
— Конечно.
— Но вступать ли с ним в соглашение? Вы знаете, как мало можно доверять слову апачей.
— Это правда, — в раздумье отвечал молодой человек, — но ведь положение наше крайне затруднительно. Мы располагаем лишь собственными силами: друзья наши колеблются, не решаясь открыто стать на нашу сторону, а враги поднимают голову, ободряются и готовятся произвести на нас ожесточенное нападение. Хотя мне и не совсем приятен подобный союз, однако я уверен, что если апачи согласятся нам помочь, то такая помощь будет для нас далеко не лишней.
— Вы правы, мы являемся отщепенцами общества, с нами обходятся, как с дикими зверями, поэтому у нас нет ни малейших оснований отказываться от союза, предлагаемого нам апачами.
— Итак, мой друг, я предоставляю вам полную свободу действий и вполне полагаюсь на ваше благоразумие и преданность.
— Я не обману ваших ожиданий.
— Теперь мы можем расстаться. Желаю вам удачи!
— До свидания, счастливо оставаться!
— Да, до свидания, до завтра!
Ягуар кивнул в последний раз на прощание своему другу, или, если хотите, соучастнику, затем стал во главе отряда и рысью тронулся в путь.
Джон был не кто иной, как тот работорговец Джон Дэвис, которого читатель должен помнить, так как он являлся действующим лицом в первых главах нашего рассказа. Будет слишком долго объяснять здесь, как он очутился в Техасе, превратившись, так сказать, из ловца в добычу. Однако в свое время мы удовлетворим любопытство читателя на этот счет.
Джон и его спутник дали себя свободно арестовать разведчикам капитана Мелендеса, не сделав ни малейшей попытки защищаться. В одной из предыдущих глав мы уже видели, как держали они себя в мексиканском лагере. Теперь же мы можем обратиться к Ягуару.
Молодого человека можно было счесть предводителем отряда всадников, во главе которого он ехал, — да таковым он и был в действительности.
Все эти люди принадлежали к англо-саксонской расе, то есть все были североамериканцами.
Каким ремеслом они занимались? Очень простым.
В настоящий момент они являлись инсургентами. Все они явились в Техас по большей части в то время, когда мексиканское правительство допускало колонизацию, поселились там, разработали свои земельные участки и кончили тем, что стали считать Техас своим новым отечеством.
Когда же мексиканское правительство пустило в ход репрессивные меры, сделавшиеся под конец невыносимыми, наши переселенцы бросили заступ и мотыгу, добыли себе кентуккийские ружья, сели на коней и вступили в открытую борьбу со своими притеснителями, желавшими уничтожить их благосостояние.
В различных точках техасской территории сразу возникло несколько подобных отрядов, и борьба вспыхнула повсюду, где инсургенты сталкивались с мексиканцами. К несчастью, отряды восставших были разъединены, и никакой четкой организации у них не существовало. Во главе каждого отряда стоял предводитель, совершенно независимый от других таких же предводителей. Объединение всех восставших под одной властью считалось даже наиболее проницательными людьми чистейшей утопией, хотя только при этом условии возможно было добиться желанной независимости.
Отряд всадников, который мы вывели на сцену, находился под командой Ягуара, который, несмотря на свою молодость, завоевал себе такую репутацию, что одно его имя внушало непреодолимый страх врагам. Достиг он этого главным образом своей отвагой, ловкостью и благоразумием.
Время показало, что, выбрав его своим предводителем, колонисты нисколько не ошиблись.
Ягуар был именно таким вожаком, который как нельзя более подходил для своих подчиненных: он был молод, красив и одарен царственной осанкой, говорил мало, но каждая его фраза так и врезалась в память и сознание слушателей.
Он понял, чего ждали от него товарищи, и совершал чудеса. Как обыкновенно бывает со всеми недюжинными людьми, Ягуар достигал все большего и большего совершенства по мере того, как расширялся круг его деятельности. Взор его сделался неотразимым, воля — железной; он настолько вошел в свою роль, что не позволял взять над собой верх ни малейшей человеческой слабости. Лицо его казалось мраморным, не выражая более ни радости ни печали, восторг товарищей перестал производить на него всякое впечатление и не вызывал на его лице даже улыбки.
Ягуар не был простым честолюбцем, он глубоко страдал от тех разногласий, которые господствовали среди инсургентов. Он горячо проповедовал объединение и всеми силами старался его осуществить. Словом, молодой человек был полон веры, которую не успел еще утратить. Несмотря на множество неудач, с самого начала постигавших восстание техасцев, которое до сих пор не имело надежного руководителя, Ягуар, видя всю жизненность этого стремления к свободе, пришел к заключению, что на свете существует нечто более могущественное, нежели физическая сила, храбрость и даже гений — это власть назревшей идеи. Поэтому, нимало не тревожась, Ягуар молча ожидал неизбежного исхода.
Чтобы уничтожить дурные последствия, проистекавшие от того, что его отряду приходилось действовать отдельно, молодой человек применял до сих пор с большим успехом следующий образ действий. Нужно было во что бы то ни стало выиграть время и продолжать войну, невзирая даже на то, что борьба предстоит неравная. Для достижения этой цели приходилось всячески скрывать от врагов свою малочисленность, появляться всюду, нигде не останавливаясь на долгое время, чтобы неприятель, считая себя окруженным невидимыми противниками, вечно держал оружие наготове и отовсюду ждал нападения. Но ожидания его оказывались напрасными, так как Ягуар никогда не решался на серьезную атаку, ограничиваясь тем, что ни на минуту не оставлял своих врагов в покое. Действуя таким образом, молодой человек внушил мексиканцам то лихорадочное ожидание какой-то неведомой опасности, которое способно отнять мужество даже у храбрецов.
Все это привело к тому, что для мексиканского правительства пятьдесят или шестьдесят всадников, состоявших под командой Ягуара, казались страшнее всех инсургентов, вместе взятых.
Вождь неуловимых повстанцев приобрел неслыханный престиж и внушал почти сверхъестественный страх, так что одно только известие о приближении его отряда производило страшное смятение в рядах врагов.
Ягуар ловко пользовался этими преимуществами своего положения, приводя в исполнение самые рискованные планы. Но тот, который был у него на уме в настоящую минуту, своей дерзостью превосходил все прежние замыслы смелого партизана: он хотел ограбить караван капитана Мелендеса, а самого офицера захватить в плен. Считая его одним из самых серьезных своих противников, молодой человек сгорал от нетерпения помериться с ним силами, отлично сознавая, что такая победа доставит ему громкую славу и отовсюду привлечет к нему новых сообщников.
Оставив позади себя Джона Дэвиса, Ягуар со всем остальным отрядом быстро двинулся по направлению к дремучему лесу, который мрачно выделялся на горизонте. Там он намеревался провести ночь, так как не надеялся раньше завтрашнего вечера достигнуть ущелья, где была назначена встреча. Кроме того, молодому вожаку не хотелось слишком удаляться от своих разведчиков, чтобы поскорее увидеть результаты их действий.
Незадолго до захода солнца инсургентам удалось достигнуть леса, и они немедленно углубились в самую чащу.
Поднявшись на вершину лесистого холма, господствовавшего над всеми окрестностями, Ягуар остановился и приказал своему отряду спешиться и расположиться лагерем.
Инсургенты повиновались.
Они расчистили топорами место для лагеря и развели несколько костров, чтобы заставить диких зверей держаться в отдалении, затем поставили часовых, и каждый из инсургентов растянулся у огня, укутавшись в свою одежду. Эти грубые люди, привыкшие с презрением относиться к суровости климата, спали под открытым небом таким же крепким сном, как городские жители в своих комфортабельных квартирах.
Молодой человек, видя, что все уже предались отдыху, обошел весь лагерь с целью убедиться, что все в порядке, затем сел у одного из костров и погрузился в глубокое раздумье.
Всю ночь просидел он, ни разу не пошевельнувшись и не помышляя даже о сне. Глаза его были открыты, и взор неподвижно устремлен на головни медленно потухающего костра.
Какие мысли бродили в голове молодого человека, заставляя его хмурить брови и вызывая на его лбу морщины?
Сказать это было довольно трудно.
Быть может, ум его бродил в заоблачных странах, и он бредил наяву, созерцая те прекрасные сновидения двадцатилетнего возраста, которые бывают так пленительны, но скоро разлетаются, как дым.
Вдруг Ягуар вздрогнул и вскочил как ужаленный.
В ту же минуту на горизонте появилось солнце, и ночной мрак мало-помалу начал уступать свое место дневному свету.
Молодой человек вытянул вперед голову и стал прислушиваться.
Неподалеку раздался глухой звук взводимого ружейного курка, и часовой, стоявший в кустах, резко и отрывисто крикнул:
— Кто идет?
— Друг! — последовал ответ из лесной чащи.
Ягуар задрожал.
— Транкиль здесь! — прошептал он про себя. — Что ему тут нужно?
И он быстро направился в ту сторону, где надеялся встретить тигреро.
ГЛАВА XXII. Голубая Лисица
Теперь мы можем вернуться к Голубой Лисице и двум его товарищам, которых мы покинули в одной из предшествующих глав в тот момент, когда при свисте неизвестно откуда прилетевшей пули наши герои инстинктивно укрылись за камнями и стволами деревьев.
После принятия необходимых мер предосторожности все трое заботливо осмотрели свое оружие, чтобы приготовиться к сопротивлению, и, зорко оглядываясь по сторонам, стали ждать, приложив палец к курку.
Так прошло довольно долгое время. Молчание прерии ничем не нарушалось, и ничто не указывало на возможность нового нападения.
Не зная ни того, чем был вызван выстрел, ни того, кто его произвел, наши герои переживали в высшей степени тревожные ощущения и мысленно искали выход из неприятного положения, в которое они попали по воле случая. Наконец Голубая Лисица решил отправиться на разведку.
Однако совершенно обоснованно опасаясь попасть в засаду, индеец принял самые мельчайшие предосторожности перед тем, как отправиться в путь.
Индейцы пользуются вполне заслуженной славой за свою хитрость. Поставленные благодаря своему образу жизни перед необходимостью постоянно пользоваться всеми полученными от природы способностями, они до такой степени развивают свой слух, обоняние и в особенности зрение, что превосходят в этом отношении даже диких животных, у которых они и учатся. Данное обстоятельство дает им возможность совершать столь изумительные действия, что для тех, кто не был их очевидцем они представляются невероятными.
Особенно больших успехов достигают индейцы в отыскании следов, благодаря своему знанию законов природы. Несмотря ни на какие старания врага скрыть свои следы или сделать их невидимыми, они в конце концов все-таки их находят. Для индейца в прерии не существует тайн, для него ее девственная и величественная природа — не что иное, как книга с давно знакомыми страницами, которую он читает почти без всяких затруднений.
Голубая Лисица, несмотря на свои сравнительно молодые годы, уже успел приобрести себе репутацию хитрого и опытного воина. В настоящем случае, считая себя окруженным невидимыми врагами, зорко следящими за каждым его движением, он с удвоенной осмотрительностью приготовился разрушить все их планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34