— Вот как! — сказал третий, который до сего времени занимался выпивкой, не принимая никакого участия в разговоре. — Закон для всех должен быть одинаков. Если Кармела нас предала, она должна понести наказание.
— Прекрасно сказано, Бернардо! — вскричал Руперто, стукнув кулаком по столу. — Нас здесь достаточно для того, чтобы принять решение.
— Боже мой! — закричала девушка, быстро освобождаясь из рук Руперто. — Оставьте меня, оставьте!
— Ни с места! — заорал Руперто, поднимаясь из-за стола. — Иначе вам будет плохо.
Все бросились к молодой девушке, которая, полумертвая от страха, тщетно пыталась отворить дверь венты, чтобы скрыться.
Но вдруг, в тот самый момент, когда все трое ухватились своими грубыми, мозолистыми руками за ее белые и нежные плечики, дверь венты, засов которой девушка в замешательстве не могла отодвинуть, отворилась настежь, и на пороге показался человек.
— Что здесь такое происходит? — угрюмо спросил он, скрещивая на груди руки, и, неподвижно остановившись на пороге, оглядел присутствующих.
Голос пришельца звучал столь угрожающе, глаза его сверкали таким мрачным блеском, что трое наших героев в страхе невольно отступили к противоположной стене, с ужасом бормоча: «Ягуар! Ягуар!».
— Спасите меня, спасите! — закричала молодая девушка, вне себя от страха бросаясь к вошедшему.
— Да, — сказал тот громким голосом, — я спасу вас, донья Кармела. Горе тому, кто к вам прикоснется!
И, взяв ее осторожно на свои мускулистые руки, он потихоньку положил ее на бутаку , где и оставил почти в бессознательном состоянии.
Человек, так неожиданно появившийся в нашем рассказе, был еще очень молод. Его безбородое лицо могло показаться детским, если бы его правильные черты с отпечатком почти женской красоты не освещались блеском больших черных глаз, сверкающий взгляд которых обладал такой силой, что редко кто был в состоянии его выдержать.
Он был высок, статен и очень строен, при этом широк в плечах. Его черные, как вороново крыло, волосы выбивались из-под шляпы, сделанной из вигоневой шерсти и украшенной золотым траурным цветком, и бесчисленными прядями падали на плечи.
Одет он был в яркий и роскошный мексиканский костюм. Его панталоны из фиолетового бархата, украшенные множеством фиолетовых пуговиц, с разрезом над коленками, позволяли видеть его тонкие мускулистые ноги в прекрасных шелковых чулках. Накинутый на плечи плащ был обшит широким золотым галуном, пояс из белого китайского крепа стягивал его бедра и поддерживал пару пистолетов и кинжал с широким блестящим клинком без ножен, продетый в кольцо из вороненой стали. Американское ружье с серебряной насечкой висело за плечом.
В этом молодом человеке было нечто столь притягательное, столь властное, что нельзя было не почувствовать к нему любви или ненависти — такое сильное впечатление производил он, сам того не сознавая, на всех, с кем бы ему ни приходилось сталкиваться.
Никому не было известно ни имя, ни происхождение его, поэтому ему и дали прозвище, на которое он по крайней мере откликался, по-видимому, не чувствуя себя оскорбленным подобным обращением.
Что же касается его характера, то последующие сцены дадут нам о нем ясное представление, так что нам нет теперь никакой нужды вдаваться в излишние подробности.
ГЛАВА XII. Объяснение
Ужас, заставивший троих бандитов попятиться к стене при появлении Ягуара, понемногу прошел. К ним вернулось если не мужество, то нахальство, так как они увидели, что в действиях человека, которого они давно уже привыкли бояться, не заключается ничего враждебного.
Руперто, самый испорченный из всей шайки, первым овладел собой и, видя, что тот, кто внушил им столь сильный страх, совершенно одинок и поэтому не опасен, решительно двинулся ему навстречу.
— Оставьте эту жеманницу. — сказал он Ягуару грубым тоном. — Она заслуживает наказания, которое она сейчас от нас и получит.
Молодой человек выпрямился, как будто его ужалила змея, и, бросив через плечо угрожающий взгляд на говорящего, произнес:
— Вот как! Уж не со мной ли вы таким тоном разговариваете?
— С кем же еще? — дерзко ответил бандит, несмотря на то что сам в душе перепугался, видя, как встречено его вмешательство.
— А-а! — промолвил Ягуар и, не прибавив ни одного слова больше, он медленными шагами двинулся к Руперто, оцепеневшему под его пристальным взглядом и наблюдавшему за его приближением с ужасом, который возрастал с каждым мгновением.
Не дойдя всего шага до мексиканца, молодой человек остановился.
Сцена эта, внешне обыкновенная, имела для присутствующих ужасный смысл, так что все побледнели и с трудом переводили дух.
Ягуар с покрасневшим лицом, черты которого исказились, с глазами, налившимися кровью, нахмурясь, протянул вперед руку, чтобы схватить Руперто, который, обезумев от ужаса, не мог даже двинуться с места, чтобы избежать этого прикосновения, которое, как он отлично сознавал, должно было стать для него роковым.
Вдруг Кармела, как перепуганная лань, вскочила со своего места и бросилась, чтобы помешать столкновению противников.
— О-о! — закричала она, складывая руки. — Сжальтесь над ним! Ради Бога, пощадите его!
Выражение лица молодого человека мгновенно изменилось и стало необыкновенно мягким.
— Ладно, — проговорил он, — если уж вам так угодно, он будет жить. Но он оскорбил вас, Кармела, и должен быть наказан. На колени, негодяй, — продолжал он, обращаясь к Руперто, и с силой опустил ему на плечо свою руку, — на колени, и умоляй этого ангела о прощении!
Руперто скорее рухнул, чем стал на колени, не выдержав тяжести этой железной руки, к ногам молодой девушки и робко пробормотал:
— Простите! Простите!
— Довольно! — внушающим ужас тоном сказал ему Ягуар. — Вставай и благодари Бога за то, что на этот раз он избавил тебя от моей мести. Отворите дверь, донья Кармела.
Молодая девушка повиновалась.
— На коней, — продолжал Ягуар, — и ждать меня у Рио-Секо, никуда не трогаясь оттуда до моего прибытия, под страхом смерти. Отправляйтесь!
Все трое вышли, опустив головы, в полнейшем безмолвии. Через минуту послышался удалявшийся топот копыт их коней по песчаной дороге.
Двое молодых людей остались наедине друг с другом. Ягуар сел у стола, где только что пьянствовали трое посетителей, опустил голову на руки и, казалось, погрузился в глубокое раздумье.
Кармела наблюдала за ним с застенчивостью, к которой примешивался страх, и не решалась с ним заговорить.
Наконец, спустя довольно долгое время, молодой человек поднял голову и осмотрелся, как бы очнувшись от глубокого сна.
— Вы остались здесь? — спросил он Кармелу.
— Да, — тихо ответила та.
— Спасибо, донья Кармела, вы добры. Одна вы меня любите, а все остальные ненавидят.
— Я не права?
Ягуар печально улыбнулся, но ответил ей вопросом на вопрос. Это обычный прием людей, не желающих, чтобы их мысли были известны.
— Теперь расскажите мне откровенно о том, что произошло у вас с этими негодяями.
С минуту девушка, по-видимому, колебалась, затем, однако, набралась решимости и рассказала о предупреждении, сделанном ею капитану драгунов.
— Вы поступили скверно, — сурово заметил ей Ягуар, — ваше неблагоразумие может повлечь за собой дурные последствия. Впрочем, я не стану вас бранить: вы женщина, поэтому не совсем опытны в делах. Так вы здесь одна?
— Совершенно одна.
— Какое безрассудство! Как это Транкиль мог оставить вас здесь?
— Дела удерживают его в настоящее время в Меските… Вскоре ему придется участвовать в большой охоте.
— Гм! Тогда, по крайней мере, Квониам мог бы остаться с вами.
— Ему было нельзя: Транкиль нуждался в его помощи.
— Да тут, должно быть, сам черт замешан, — с неудовольствием заметил Ягуар. — Нужно быть безумцем, чтобы оставить на несколько недель молодую девушку одну в венте, заброшенной посреди прерии.
— Я была не одна, со мной оставался Ланси.
— А! Куда же он девался?
— Незадолго до восхода солнца я послала его немножко поохотиться.
— Да, довольно рассудительно. А сами остались в одиночестве, чтобы подвергнуть себя грубостям и дурному обращению первого негодяя, которому вздумалось бы вас обидеть.
— Я не думала, что это повлечет за собой неприятности.
— Теперь, надеюсь, вы убедились в своем заблуждении?
— О, — с выражением ужаса отвечала она, — этого больше со мной не случится, клянусь вам!
— Согласен. Но, мне кажется, я слышу шаги Ланси.
Девушка выглянула наружу.
— Да, — сказала она, — это он.
Действительно, человек, о котором говорили, вошел в комнату.
На вид ему было лет сорок, лицо его выражало ум и отвагу. На плечах у него была туша великолепной самки оленя, которую он нес так же, как это принято у швейцарских охотников. В правой руке он держал ружье.
— О-о! — веселым тоном заметил Ягуар. — Вы, Ланси, кажется удачно поохотились. Достаточно ли оленей на равнине?
— Когда я в былое время охотился, их было очень много, — угрюмо отвечал тот. — А теперь, — добавил он, печально покачивая головой, — большое счастье, если бедному охотнику удастся застрелить одного или двух в течение целого дня.
Молодой человек улыбнулся.
— Они снова появятся, — сказал он.
— Нет, нет, — заметил Ланси. — Если оленей спугнуть, то они уже не возвращаются в покинутые ими места, как бы это для них ни было заманчиво.
— Тогда вам придется, мой милый, покориться этому обстоятельству и как-нибудь утешиться.
— Что же иначе делать? — проворчал тот, поворачиваясь спиной с выражением неудовольствия.
И вслед за этой вспышкой он взвалил добычу себе на плечи и отправился в другую комнату.
— Ланси сегодня не очень любезен, — заметил Ягуар, оставшись наедине с Кармелой.
— Он недоволен тем, что застал вас здесь.
Молодой человек нахмурил брови.
— Это почему? — спросил он.
Кармела покраснела и безмолвно опустила глаза, а Ягуар с минуту смотрел на нее испытующим взглядом.
— Я понимаю, — заметил он наконец, — присутствие мое в этой гостинице кому-то не нравится, быть может, даже ему.
— Почему оно может ему не нравиться? Он здесь, я думаю, не хозяин.
— Это верно. В таком случае, вашему отцу. Не правда ли?
Молодая девушка отвечала утвердительным кивком головы.
Ягуар сорвался с места и заходил большими шагами по комнате, опустив голову и заложив руки за спину. Прогулка эта продолжалась несколько минут, в течение которых Кармела следила за ним беспокойным взглядом. Затем Ягуар решительно остановился перед ней, поднял голову и, пристально посмотрев на девушку, спросил:
— Ну а вам, донья Кармела, мое присутствие здесь тоже не нравится?
Девушка хранила молчание.
— Отвечайте же, — повторил тот.
— Я не говорила этого, — нерешительно пробормотала Кармела.
— Да, вы не говорили этого, — отвечал Ягуар с горькой усмешкой. — Но вы это думаете и только не решаетесь прямо мне в этом сознаться.
Девушка быстро подняла голову.
— Вы несправедливы ко мне, — отвечала она, приходя в лихорадочное возбуждение, — несправедливы и злы. Почему мне должно не нравиться ваше присутствие? Вы не причинили мне никакого зла, наоборот, вы всегда проявляли готовность меня защитить. Не далее как сегодня вы не задумываясь избавили меня от негодяев, наносивших мне оскорбления.
— А-а! Вы это признаете?
— Как же мне этого не признавать, раз это правда? Неужели вы считаете меня неблагодарной?
— Нет, донья Кармела. Но вы женщина, — проговорил он с горечью.
— Я не понимаю и не хочу понимать того, что вы хотите этим сказать. Только я одна принимаю вашу сторону, когда вас порицает мой отец или Квониам, или кто-нибудь другой. Разве я виновата в том, что из-за вашего характера и той таинственной жизни, которой вы живете, вы не похожи на остальных людей? Разве в ответе я за то молчание, которое вы упорно храните, если заходит речь о чем-либо, касающемся вас лично? Вы знакомы с моим отцом, знаете, как он добр, честен и храбр. Много раз пытался он окольными путями вызвать вас на откровенность, но вы всегда от этого уклонялись. Поэтому вы обязаны своим положением себе одному и не должны упрекать за него того единственного человека, который до сих пор поддерживает вашу репутацию, выступая против всеобщего неблагоприятного мнения о вас.
— Это правда, — горько отвечал Ягуар, — я безумец, я сознаюсь в своей несправедливости по отношению к вам, донья Кармела, так как вы говорите правду. В целом свете только вы одна были неизменно добры и сострадательны к отверженному, к человеку, возбуждающему ненависть.
— Эта ненависть столь же бессмысленна, сколь несправедлива.
— И вы ее вовсе не разделяете, не правда ли? — оживленно воскликнул он.
— Да, я ее не разделяю. Мне только неприятно ваше упорство, так как, несмотря на все то, что о вас рассказывают, я считаю вас хорошим человеком.
— Благодарю вас, донья Кармела. Я желал бы, чтобы мне представился случай доказать вам, что вы правы, и уличить во лжи тех, кто подло поносит меня из-за угла, а при встрече со мной дрожит от страха. К сожалению, теперь это невозможно, но я уверен, что настанет день, когда мне можно будет раскрыть свое действительное происхождение, снять свою маску и тогда…
— Что тогда? — спросила Кармела, видя, что он не продолжает.
С минуту он колебался.
— Тогда, — сказал он сдавленным голосом, — я задам вам один вопрос и сделаю вам одно предложение.
Молодая девушка слегка покраснела, но тотчас же взяла себя в руки и тихо сказала:
— Вы встретите с моей стороны полную готовность ответить и на то и на другое.
— Так ли это? — радостно воскликнул Ягуар.
— Клянусь вам в этом.
Лицо молодого человека засветилось счастьем.
— Прекрасно, донья Кармела, — твердо проговорил он, — придет время, когда я напомню о вашем обещании.
Та молча кивнула ему в знак согласия.
Воцарилось молчание. Девушка принялась с чисто женской ловкостью хлопотать по хозяйству. Ягуар с озабоченным видом ходил взад и вперед по комнате. Через несколько минут он подошел к двери и выглянул наружу.
— Мне нужно отправляться, — сказал он.
— А!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34