Мы были знакомы недолго, но успели подружиться. Так сказать, космическое братство, скреплённое кровью. Почти четырнадцать лет назад мы вместе посетили если не ад, то преддверие ада – внутренности чёрной дыры.
Глаза Дженнифер широко распахнулись.
– Так это ты был с ним?!
Я кивнул:
– Да. Перед тобой тот самый зелёный первокурсник, которого Рик чуть не угробил во время учебного полёта. После этой скандальной истории его исключили из Академии, мы устроили на прощанье грандиозную попойку и с тех пор больше не виделись. Рик поступил уорент-офицером Уорент-офицер – флотский прапорщик. Не путать с мичманом, который принадлежит к младшему командному составу и сответствует армейскому второму лейтенанту.

в Сицилианский Экспедиционный Корпус, уже через полгода получил звание мичмана, потом начал быстро продвигаться по службе и в конце концов стал самым молодым адмиралом за всю историю звёздного флота. Ну, а я тем временем продолжал учёбу в Академии сразу по двум специальностям – пилот-навигатор и физик. – Расчувствовавшись, я вздохнул. – Знаешь, Дженни, сейчас у меня такое ощущение, будто я лечу не на Астурию, а совершаю путешествие в прошлое, во времена моей бурной юности.
Она сжала мою руку.
– Я понимаю тебя. Вам с Риком будет что вспомнить при встрече.
– Да уж, точно. Такое не забывается. И чёртов Рик прекрасно это знает. Он был уверен, что, получив его приглашение, я брошу все свои дела на Земле и полечу к нему на Астурию. Мне хорошо знакомы эти королевские замашки.
– Что ты имеешь в виду?
– Рик член правящего дома на своей планете, двоюродный брат короля. Мало того, он не просто принц, а наследный принц, и должен был стать регентом в виду недееспособности кузена. Однако ему не улыбалось править провинциальной планетой, и он избежал этой участи, сделав свою сестру королевой.
– А что с королём?
– По моим сведениям, он умственно неполноценен. Государством управляет его жена.
– Бедняжка.
Я пожал плечами:
– Кто знает. Может быть, власть – это то, что ей нужно.
– Женщине прежде всего нужна семья, – не согласилась со мной Дженнифер. – Любящий и заботливый муж, дети... Почему ты улыбаешься, Кевин? Я сказала что-то смешное?
– Вовсе нет, дорогая. Просто я подумал...
– Что ты подумал?
Я набрался духу и выпалил:
– Как ты полагаешь, получится из меня любящий и заботливый муж?
Дженнифер на мгновение опешила.
– Это... это предложение?
– Да, Дженни. Я прошу тебя стать моей женой. Что скажешь?
– Ты... ты... – Так и не закончив своей мысли, она рывком поднялась с кресла и выбежала из рубки.
Оставшись в одиночестве, я состроил гримасу своему угрюмому отражению на зеркальной панели. Похоже, мой экспромт со сватовством потерпел фиаско. Такой реакции Дженнифер я не ожидал – но не зря говорят, что женская душа потёмки. Впрочем, и мы, мужчины, хороши. Что за чёрт меня дёрнул сделать ей предложение? Ведь нас разделяет целая пропасть... Ай, плевать на пропасть!
Я ещё раз убедился, что челнок движется без отклонений от заданного курса, затем прошёл в жилую каюту, оборудованную под спальню. Дженнифер лежала поперёк широкой кровати и бездумно глядела в иллюминатор, за которым, словно светлячки, проносились звёзды, по ходу изменяя свой цвет с ярко-голубого на красный. В хрустальной пепельнице на тумбочке тлела наполовину скуренная сигарета.
Я взял сигарету и присел на край постели.
– Дженни, я люблю тебя.
Она положила голову мне на колено.
– Я знаю это, Кевин. Я тоже люблю тебя.
– Так выходи за меня замуж.
– Нет.
– Почему?
– Я не нужна тебе как женщина. Для тебя я прежде всего объект заботы и опеки – братской ли, отцовской, не суть важно. Ты уже усестрил меня, а теперь хочешь удочерить.
– Что за глупости?!
– Это не глупости, это правда. Ты любишь меня, но занимаешься со мной любовью только потому, что так принято, можно сказать, из чувства долга, и ещё – чтобы не уронить своего достоинства. А на самом же деле тебе больше хочется просто взять меня на руки, покачать, спеть мне песенку, рассказать на ночь сказку, потом уложить в постельку, поцеловать в щёчку и сидеть рядышком, пока я не засну.
Я застонал. Слова Дженнифер отзывались во мне болью. Она была права, совершенно права...
– Кевин, тебе нужно обратиться к психиатру.
– Мне не нужен психиатр, мне нужна ты.
– И психиатр, – настаивала Дженнифер. – Он поможет тебе понять, что с тобой происходит.
– Я сам прекрасно понимаю, что со мной происходит. Я одинок в этом мире, Дженни, и ты очень нужна мне. Как жена, как сестра, как дочь – всё вместе. Я больше не в силах терпеть одиночество.
– Но ведь у тебя есть семья – отец, мать, братья, сёстры, другие родственники.
– Да, есть. Но они далеко и ничего не знают о жизни, которую я веду.
– Неужели они так оторваны от внешнего мира?
– Даже больше, чем ты можешь себе представить.
– Ты хоть изредка видишься с ними?
– Время от времени я их посещаю.
– И ничего не рассказываешь им?
– Нет.
– Почему?
– Боюсь, они не поймут и не одобрят моих поступков. У них свои ценности, свои взгляды на жизнь, и я... Мне очень тяжело, Дженни. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я нуждаюсь в твоей поддержке, в твоём понимании.
– Я буду с тобой, Кевин. Что бы ты ни задумал, я поддержу тебя, чем только смогу.
– А ты не сочтёшь меня сумасшедшим?
– Нет, ни в коем случае.
– Я собираюсь стать властелином Галактики.
– Ты серьёзно?
– Вполне.
– Это было бы здорово.
– Ты вправду так думаешь?
– Да. Особенно, если ты намерен установить в своих владениях законы, подобные земным. В отличие от самих землян, земные порядки мне нравятся. Но зачем тебе это?
– Стремление к власти не нуждается в обосновании. Власть уже самоцель. Это такой же слепой инстинкт, как самосохранение или продолжение рода. В течение многих столетий неоднократно предпринимались попытки создания мощных звёздных государств – королевств, империй, республик, диктатур, федераций и конфедераций, – но все они неизменно заканчивались провалом. Главная причина прошлых неудач – в отсутствии надёжной связи. Когда несколько звёздных систем объединялись в равноправный союз, то созданный ими центральный орган власти имел лишь чисто символические полномочия, поскольку не мог оперативно управлять государством как единым целым. Реальная власть всегда оставалась в руках планетарных правительств, и такой союз был не более чем коллективным договором об обороне, партнёрстве и взаимовыгодном сотрудничестве; яркий тому пример – Сицилианский Протекторат в период между Второй и Третьей Волной Экспансии. В случае же завоевания менее развитых планет силами более развитой колониальные администрации получали в свои руки всю полноту власти и уже сами становились суверенными правительствами. Подобные империи были колоссами на глиняных ногах и рушились ещё быстрее, чем добровольные союзы. Ты понимаешь, к чему я веду?
– Да, – кивнула Дженнифер. – Теперь, с появлением станций гиперсвязи, ситуация изменилась.
– Вот именно. Сеть межзвёздной связи только зарождается, но уже сейчас она оказывает огромное влияние на всё человеческое сообщество и прямо на глазах меняет лицо мира. А с дальнейшим её развитием активизируются интеграционные процессы, пробьёт час властолюбцев, завоевателей, идеалистов всех мастей и оттенков. В конце концов кому-то удастся объединить под своей сенью Галактику или б о льшую её часть – и я совсем не уверен, что этот «кто-то» будет лучшим правителем, чем я.
– Гм. Ты определённо принадлежишь к категории идеалистов.
– Ошибаешься, дорогая. Я жёсткий прагматик. У меня есть веские причины желать единства Галактики.
– Какие же?
– Параллельные миры. Почти наверняка в них обитают мыслящие существа, и человечество должно встретиться с ними не разрозненным, а сплочённым.
– Мыслящие существа, – скептически повторила Дженнифер. – Раньше их искали в нашей Галактике, но не нашли. Затем фантасты стали писать о Чужих из других галактик и пугать нас их нашествием. А теперь вот появилась свежая идейка насчёт параллельных миров. Лично я не верю ни в братьев, ни во врагов по разуму.
– Блажен, кто не верует, – сказал я и погладил её мягкие шелковистые волосы. – Несмотря на наши разногласия по этому вопросу, я счастлив, что мы вместе.
– Я тоже счастлива, Кевин. Ведь я тоже была одинока до встречи с тобой. Отец никогда не любил меня, Купер относился ко мне как к части домашнего интерьера, у меня не было близких подруг, друзей... совсем никого. Я стала преступницей, беглянкой, меня ожидала тюрьма – и тут появился ты, мой спаситель, мой принц на белом коне.
– Если честно, я предпочитаю вороных.
– Что?
– Моя любимая масть вороная. На белых лошадях я плохо смотрюсь.
– Ты умеешь ездить верхом?
– Естественно. Любой уважающий себя принц должен уметь обращаться с лошадью.
– Ты в самом деле принц?
– Да, ты попала в точку. Так получилось, что мой отец – король, правитель Земли Артура, а я – его старший сын.
Дженнифер поднялась, села рядом со мной и закурила сигарету.
– Я уже ничему не удивляюсь, – наконец произнесла она. – Слишком много сюрпризов. Боюсь, мне будет трудно играть роль твоей кузины.
– А я не говорил, что это легко.
– На Астурии меня сразу раскусят. Ведь я не аристократка.
– От тебя не требуется изображать аристократку. Ты единственная, кому я рассказал о своём происхождении. Остальные считают, что мой отец – ушедший на покой космический пират.
Дженнифер в растерянности покачала головой:
– Нет, надо же! Принц, старший сын короля... Ты наследник престола?
– Да.
– И отец позволил тебе покинуть планету?
– В некотором смысле он даже рад, что я не путаюсь у него под ногами.
– Странно.
– Совсем наоборот. Дети великих королей становятся плохими монархами не только потому, что природа отдыхает на них. Иногда это происходит вследствие невольного подавления личности сына авторитетом отца. Так ведь и случилось с моим дядей Амадисом. Говорят, он был скверным королём.
– Поэтому твой отец сместил его с престола?
– Амадис сам отрёкся, когда понял, что не может управлять государством.
– Постой! А как же ещё один старший брат твоего отца? Александр – тот, который пытался убить его.
Я до боли прикусил губу. Оказывается, говорить полуправду ещё труднее, чем просто лгать.
– Давай условимся так, Дженни. Ты не услышишь от меня ни слова лжи, но кое-что я рассказывать тебе не стану, на некоторые вопросы откажусь отвечать.
Она немного помедлила, затем согласно кивнула:
– Хорошо, договорились.
– Только не обижайся...
– Я не обижаюсь. Напротив, ценю твою откровенность. – Дженнифер встала с кровати, подошла к иллюминатору и посмотрела наружу. – С какой скоростью мы летим?
– Около пятнадцати светолет в час. А через три часа разгонимся до восьмидесяти.
– Невероятно! «Макьявелли» набирал скорость два дня, а твоей малютке понадобится чуть больше трёх часов, чтобы лететь почти втрое быстрее.
– Сравнения здесь неуместны, – заметил я. – «Никколо Макьявелли» грузопассажирский лайнер, а «Красный дракон» спортивный челнок. Пять лет назад я выиграл на нём трансгалактические гонки.
Дженнифер хмыкнула:
– Я была бы удивлена, если бы ты оказался вторым или третьим. Судя по всему, ты привык только выигрывать.
– Так оно и есть.
– А что произойдёт, если мы столкнёмся со встречной звездой?
– Это маловероятно, вернее, почти невероятно. К тому же мы движемся по дуге, огибая Центральное Скопление.
– Ну а вдруг?
– Потрясёт чуток и всего-то делов. По большому счёту, звёзды, которые мы сейчас видим, иллюзия. Реальны только гравитационные и электромагнитные возмущения виртуального поля.
– Я читала, что в гиперпространстве полно жёсткого излучения.
– Не беспокойся, мы от него полностью ограждены.
Дженнифер вернулась на своё прежнее место возле меня и взяла следующую сигарету.
– Ты слишком много куришь, – с упрёком сказал я.
– Знаю, – ответила она. – Но это не имеет значения... Между прочим, на Астурии разговаривают по-испански?
– Да. Предки астурийцев были выходцами с Терры-Кастилии.
– Я не знаю испанского.
– Зато ты хорошо владеешь итальянским, а эти языки очень похожи. За две недели полёта я помогу тебе усвоить азы произношения и грамматики, а уже на месте ты быстро приспособишься. Начнём с того, что нужно говорить не «синьор», а «сеньор», не «синьора», а «сеньора», не «синьорина», а «сеньорита»...
– И перед личными мужскими именами нужно употреблять приставку «дон», а перед женскими – «донья».
– Постой, Дженни, не спеши. Имей в виду, что на Астурии монархия, а значит, почтительные титулы «дон» и «донья» – привилегия дворянства.
Дженнифер вздохнула:
– Я чувствую себя не в своей тарелке, Кевин. Мне, выросшей в демократическом обществе...
– Ой ли! – насмешливо произнёс я. – Так ли это? Согласно последнему изданию Британской Энциклопедии, общественный строй на Астурии характеризуется как демократическая монархия, а на Нью-Алабаме – олигархическая демократия. Если не ошибаюсь, у вас до сих пор существует имущественный ценз для избирателей.
– По-моему, это правильно. Не нужно судить по земным меркам – ведь на Земле подавляющее большинство людей живёт в достатке. А если у нас позволить черни участвовать в выборах, государство будет ввергнуто в хаос анархии и социализма.
– Глупейшее заблуждение! На многих других планетах «черни» не меньше, чем у вас, но всеобщее избирательное право не приводит ни к какому хаосу. Всё дело в политической культуре граждан и в понимании того элементарного факта, что простым перераспределением благ ничего не добьёшься. На той же Астурии парламент избирается всем совершеннолетним населением планеты, и именно он принимает законы и утверждает состав правительства. Хотя полномочия главы государства довольно широкие, они всё же ограничены жёсткими рамками конституции.
– А на твоей родине то же самое?
– Нет. Земля Артура типичный образец неограниченной монархии. Никакого тебе парламента, никакого избирательного права, вся власть принадлежит королю, и он распоряжается ею по своему усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58