Должно пройти какое-то время, и...
– Молчи, Дамастес. Мой ответ – да. Разумеется, я выйду за тебя замуж.
Когда она произносила эти слова, я вознесся на небеса, где обитают боги, и едва не закричал от радости.
– Ты знаешь, что это не может случиться немедленно, – продолжала она. – Несмотря на все искусство стряпчих моего отца расторжение брака займет не меньше нескольких месяцев. Поскольку я принадлежу к роду Аграмонте, вопрос будет передан на рассмотрение Совета Десяти. Мне очень жаль, Дамастес.
– Не жалей, – ответил я. – У меня будет повод воевать доблестно, чтобы поскорее вернуться к тебе.
– Но не слишком доблестно, – предостерегла она. – Потому что ты должен вернуться.
– Можешь не сомневаться, – наверное, я был молод и полон глупой юношеской бравады, однако знал, что переживу эту войну, сам не понимая, почему.
– Значит, можно считать, что мы обручены, – сказала Маран. – Нужно как-то отпраздновать это событие.
– У меня есть подходящее предложение.
– Я уже догадываюсь, – хриплым, горловым шепотом отозвалась она, подняв ноги и обхватив мою талию.
Если бы я только мог остановить время, когда мы лежали вместе на измятых простынях, пропитанных влагой любви! Если бы это было возможно, то не было ни последующих страданий, ни горя, ни предательства.
Но я не мог остановить время, и все пошло своим чередом.

Через три дня пришел ответ от Чардин Шера. Нумантийского посланника принесли на носилках, с вырванным языком.
Гражданская война была неизбежна. Ее объявление последовало через несколько часов.
Генерал Турбери, имевший опыт сражений с каллианцами, решил лично возглавить военную кампанию. Против Каллио предполагалось направить элитные полки, прибывшие в Никею, а также все другие части, которые могли покинуть места своей дислокации без прямой угрозы безопасности государства.
Этой войне было суждено стать не длинной чередой маневров, но ударом кузнечного молота. Нужно было действовать сурово и решительно, чтобы она не успела перерасти в полномасштабную гражданскую войну.
Все знали, что наш предположительно дружелюбный сосед, майсирский король Байран, будет очень заинтересован ходом событий, и любое проявление слабости со стороны Совета Десяти будет воспринято как признак нашей уязвимости.
Но самая главная новость пришла последней. Провидец Лейш Тенедос получил новое назначение – Верховного Чародея нумантийской армии. Он мог набирать себе любое количество помощников и подчинялся только генералу Турбери.
Теперь наконец у него появилась возможность развить свои тактические и стратегические замыслы.
Нам предстояло познакомиться с новыми способами ведения войны.

Забрезжил серый рассвет, и холодный туман пополз вниз по реке. Карьян оседлал Лукана и Кролика и навьючил их. Когда мы с Маран вышли из дома, он тактично отъехал в сторону.
Я поцеловал свою любимую, желая, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. И снова на ее лице появилось знакомое выражение ребенка, ожидающего наказания. Она отвернулась.
Я подошел к Лукану и вскочил в седло.
Маран наблюдала за мной, сцепив руки перед собой. По ее улыбающемуся лицу текли слезы.
Я дал шпоры Лукану и поехал по улице вместе с Карьяном. Когда мы сворачивали за угол, я обернулся и увидел ее неподвижную фигурку, едва различимую за туманом, наползавшим с реки.
Война распахнула свою жадную пасть и поглотила нас.

Глава 23
Катастрофа на реке Имру

Генерал Турбери реквизировал все мало-мальски пригодные для плавания суда, чтобы перевезти нас вверх по течению к Чигонару, в верхнюю часть дельты Латаны. Там армия соберется вместе и отправится маршем на восток к границе Каллио.
Я не виделся с Тенедосом. Он находился на флагманском корабле вместе с генералом, но позднее он признался мне, как сильно его раздражала черепашья скорость нашего продвижения.
У меня было мало времени на подобные переживания. Для перевозки уланов понадобилось восемь огромных грузовых барж, предназначавшихся для транспортировки скота. Я постоянно сновал между кораблями на маленькой парусной лодке в сопровождении своего нового адъютанта, эскадронного проводника Биканера, и шкипера-пропойцы, чьи словечки могли вогнать в краску даже закаленных сержантов.
Но как только мы сошли на берег в Чигонаре, я тоже увидел, насколько медленным было наше продвижение. В течение трех недель не было практически ничего, кроме бесконечных совещаний офицерского состава, где рассматривался порядок движения полков, их принадлежность к различным дивизионам, и так далее. По мере того, как в город входили все новые воинские подразделения, неразбериха только возрастала.
Отчасти это можно было понять, поскольку нумантийская армия уже несколько поколений не собиралась в такой мощный бронированный кулак. В конечном итоге в самом городе и вокруг него было расквартировано более ста тысяч солдат, и многих охватывал благоговейный трепет при одной лишь мысли о таком огромном воинстве. Сейчас это звучит смешно, поскольку уже через несколько лет я командовал значительно более многочисленной армией, которая, в свою очередь, являлась лишь частью вооруженных сил императора Тенедоса, но необходимо помнить, что нумантийская армия до сих пор не вела крупных войн и занималась лишь охраной границ и разрешением внутренних споров.
Окончательный порядок движения был следующим. Каждый полк, усиленный до тысячи человек, соединялся с четырьмя другими, образуя дивизию. Пять дивизий образовывали корпус, или фланг армии, которых было всего три – Левый, Центральный и Правый.
Тринадцать элитных полков, вызванных в Никею для подавления мятежа, также были усилены подкреплениями и дополнительными группами поддержки и использовались либо для обходных маневров, либо для прикрытия флангов.
Знойным днем, в самом начале Периода Жары, мы отправились в поход на Каллио: длинная разноцветная змея извивалась по дороге, ведущей к границе. Помню, как меня сердило медленное продвижение Куррамской Легкой Пехоты, но тот шаг был стремительным марш-броском по сравнению со скоростью этого неповоротливого монстра. Меня учили, что хороший солдат должен нести все свои пожитки на спине или во вьючных сумах своей лошади. Если это так, то я маршировал на восток вместе с сотней тысяч идиотов. Я включаю в их число и себя, потому что Маран придумала и сшила для меня новый мундир, а у меня не нашлось мужества отказать ей или оставить свою обновку в Никее. Честно говоря, я даже восхищался отличной подгонкой, шелковыми лампасами, золотым и серебряным шитьем.
Я пытался подвести под свое тщеславие логическое обоснование, рассуждая, что смогу лучше командовать полком, если меня будет легко заметить. Впрочем, я не стыдился – существует ли на свете хоть один кавалерист, ни в малейшей мере не подверженный греху гордыни и суетности?
Мои логические рассуждения рассыпались как карточный домик после того, как Карьян осмотрел мой гардероб и бесстрастным тоном осведомился, где мы будем держать клетки с павлинами, которые понадобятся нам для запасных перьев.
Но все равно мое личное имущество умещалось в двух объемистых кожаных саквояжах, и я пока что оставался наиболее консервативным из старших офицеров.
У солдат были заплечные мешки, у сержантов – сундуки, у легатов – шкафы. Домициусы имели собственные повозки, а за каждым генералом тащился целый караван с добром.
На марше у меня было занятие, отвлекавшее меня от повседневной рутины, так как уланы двигались сами, словно безупречно отлаженный часовой механизм, и не нуждались в присмотре. Маран писала минимум один раз, а иногда дважды в день, и я наслаждался ее письмами по мере их прибывания, читая и перечитывая надушенные послания любви. Меня ожидали приятные сюрпризы: ее муж не стал оспаривать расторжение брака, реакция на ее решение в аристократических кругах оказалась на удивление безразличной, и, наконец, у нее прекратились месячные.
Она также была необычайно откровенной в описании того, что ей хотелось бы сделать со мной, когда и в какой обстановке – в постели, стоя, или в ванной, – когда я вернусь домой. Я ехал с почти постоянной выпуклостью под бриджами и всерьез задумывался о том, не найти ли подходящие кустики, чтобы там постараться избавиться от стыда.

Через два дня похода, когда мы еще могли различить на горизонте невысокие здания Чигонара, я обратил внимание на молодого и очевидно богатого легата, занимавшегося утренним бритьем. У него была собственная палатка, хитроумный складной столик, рабочий стол, стулья и личный повар, готовивший завтрак на плите. Двое сержантов были готовы выполнить любое его желание, а рядом стояла брезентовая ванна. Когда он закончил бритье, из палатки вышла привлекательная молодая женщина в шелковом халате.
Этот легат был не единственным, кто вез с собой любовницу или жену – у одного генерала их было трое . Поскольку он находился в преклонных летах, никто не знал, как он справлялся хотя бы с одной из них, не говоря об остальных.
Прихлебатели, фургоны с провиантом, повозки квартирьеров, быки на убой... все скорее напоминало переселение народов, а не продвижение регулярной армии.
Пока наши лошади месили копытами грязь проселочных дорог, мы с капитаном Петре, чтобы не терять времени даром, вернулись к одному из наших старых занятий, придумывая ту армию, которой нам хотелось бы командовать. Я даже завел записную книжку со схемами и замечаниями, которые нам казались особенно ценными. Это было довольно странным занятием для домициуса и капитана и скорее подобало новоиспеченному легату, но необходимо помнить, что мне было лишь двадцать три года, а Петре – на год больше. С учетом того, что произошло несколько недель спустя, наши размышления вовсе не были пустой тратой времени.

Я встретился с Тенедосом, когда мы встали лагерем через неделю после выхода из Чигонара, и поинтересовался, как идут дела. Он огляделся по сторонам, убедившись, что рядом никого нет.
– Наверное, ты уже догадываешься, что никак, – ответил он. – Никто, даже генерал Турбери, похоже, не понимает, что Период Жары не будет длиться вечно. Нам нужно перейти границу Каллио и разобраться с Чардин Шером до того, как задуют муссоны. Но вместо этого мы лениво ползем вперед, останавливаясь понюхать цветочки в одном месте или послушать птичек в другом... – он помолчал. – Дамастес, в твоей армии есть солдаты, которые знают, как нужно сражаться?
– В моей армии, сэр?
– Прошу прощения. Я только что вернулся с совещания с генералом Турбери, и у меня складывается впечатление, будто мы с ним говорим на разных языках, – он тяжело вздохнул. – Остается лишь надеяться, что в нужный момент все сложится как надо. Да, кстати, можешь поздравить меня. Турбери присвоил мне чин генерала.
Я удивленно заморгал.
– От всей души поздравляю вас, сэр, но... Однажды вы отказались от такого предложения.
– Это было раньше, – ответил Тенедос. – В то время мне хотелось сохранить некоторую дистанцию между собою и армией. Теперь положение изменилось. Есть время наблюдать, и есть время плыть по течению.
Я не понял, что имеет в виду Провидец, но еще раз поздравил его, отсалютовал и вернулся к своим уланам.
Вечером я передал капитану Петре наш разговор с Тенедосом. Он издал фыркающий звук, заменявший ему смех.
– Думаю, Генерал-Провидец прав. Но, между нами говоря, он тоже не без греха.
– Почему?
– Разве ты не слышал? Он взял свою леди с собой.
Так оно и было. На следующий день я увидел баронессу Розенну, ехавшую рядом с Тенедосом. Я помахал им, и они помахали в ответ. Если бы не угроза нового, более крупного скандала... я почти жалел, что не взял с собой Маран. Но армия на марше – не лучшее место для женщин, непривычных к суровым военным будням, хотя в своем продвижении мы скорее напоминали богатых и беззаботных путешественников, чем регулярные войска.
Затем пришла весть: Чардин Шер пересек границу и вторгся в пределы Дары. Это было уже явное объявление войны.
С помощью разведчиков и специальных магических заклинаний обнаружено, что его армия поджидала нас на заранее подготовленных позициях за рекой Имру, неподалеку от небольшого даранского городка под названием Энтотто.
Через четыре дня мы приблизились к ним.

Мы находились в районе верхнего течения реки Имру, где ее ширина не превышала тридцати ярдов. Река течет в юго-восточном направлении и впадает в Латану. Мы двигались по пологой, открытой сельской местности, усеянной небольшими рощицами – идеальное место для военных действий.
Армия Чардин Шера удерживала превосходную позицию – поворотный пункт, который нам предстояло преодолеть перед выходом к границе Каллио. Дорога, по которой шла наша армия, спускалась к переправе, а за переправой находились главные силы противника. К западу от них поднималась густо поросшая лесом гора Ассаб. Ниже по течению от переправы располагались резервы Чардин Шера, а дальше, к востоку, река разветвлялась, и начинались болота.
Мы выстроились в боевом порядке и стали ждать, что будет дальше. По нашим данным, численность войск Чардин Шера не превышала пятьдесят тысяч человек. Из-за нашего превосходства в живой силе они не имели возможности атаковать первыми, а могли лишь ждать нас.
Я был удивлен, заметив, что каллианцы не подготовили мощных укреплений, хотя и были обороняющейся стороной. Единственной линией обороны служили неглубокие траншеи, выкопанные рядом с рекой.
Мой боевой дух взыграл как никогда. Исход такого сражения обычно решает кавалерия, а значит, я окажусь на передовой!
Пришло очередное письмо от Маран.

"О, мой дорогой!
Я беременна. Только сегодня провидица подтвердила это. Я спросила ее, что еще она смогла узнать о ребенке, о его поле или будущей жизни, но, к сожалению, ей больше ничего не открылось.
Но теперь я уверена, что у нас будет ребенок.
Любимый, это превосходит все мои самые смелые мечты. Я говорила, что хочу мальчика, но если родится девочка, это тоже будет замечательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78