Члены Никейского Совета не пришли, позволив своим подчиненным занять их места для развлечения. Как только Тенедос упомянул о Товиети, Бартоу немедленно встал, подняв свой жезл спикера.
– Дальнейшие слушания подпадают под закон о государственной тайне, – провозгласил он. – Полномочный посол Тенедос, прошу вас прервать свой рассказ до тех пор, пока не освободится помещение.
Стражники торопливо вывели из зала всех слушателей.
Тенедос с несчастным видом продолжил свою историю. Когда он закончил, не было ни вопросов, ни замечаний. Бартоу объявил о конце заседания.
То же самое продолжалось еще три дня, и наконец наше повествование подошло к концу. Во время рассказа об исходе из Сайаны Бартоу и его приспешники побуждали Тенедоса и меня говорить покороче: оказывается, появились другие дела, требовавшие их немедленного внимания.
Совет Десяти постановил в кратчайшие сроки принять решение о дальнейших действиях и еще раз поблагодарил нас за обстоятельное изложение дела.
Мы едва успели вернуться в свои комнаты, когда дворцовая стража снова вызвала нас. До встречи с Тенедосом, будучи наивным ребенком в политических вопросах, я бы решил, что это означает долгожданное пробуждение их праведного гнева и немедленное объявление войны Кейту. Но теперь я не строил иллюзий.
Моя догадка подтвердилась. В зале не было никого, кроме писца, членов Совета Десяти и нас самих. Махал не смотрел на Тенедоса, а выражение лица Скопаса было совершенно непроницаемым.
Ровным, хорошо поставленным голосом Бартоу объявил, что правительство Кейта допустило прискорбнейшую ошибку, в связи с чем в Сайану будет направлена резкая дипломатическая нота – «так скоро, как позволят обстоятельства». Это означало, что у них недостало храбрости послать хотя бы один кавалерийский полк в Сулемское ущелье и запихнуть нумантийское послание в глотку ахиму Фергане.
Во мне закипал гнев.
– Помимо этого, мы объявляем об установлении торговых санкций против Кейта, – продолжал Бартоу. – Они вступят в силу в течение недели и сохранятся до тех пор, пока ахим Бейбер Фергана не произведет надлежащее возмещение ущерба жертвам насилия, учиненного в Сулемском ущелье.
Торговые санкции? Что это еще за наказание? Обитатели Спорных Земель брали то, что хотели, на острие клинка, либо тайно торговали с отдаленными пограничными деревнями.
– И наконец, мы решили, что вопрос о Спорных Землях и мятежных племенах, обитающих там, слишком долго оставался без внимания. А потому мы созываем Великую Конференцию, на которой будут присутствовать правители всех провинций Нумантии. Конференция состоится в десятый день Периода Плодородия. Совет Десяти сказал свое слово! Об этом будет объявлено во всей Нумантии.
Бартоу снова поднял свой жезл и начал опускать его.
Тенедос вскочил и заговорил, прежде чем его успели остановить:
– А как насчет Тхака? – поинтересовался он. – Как насчет Товиети?
Двое членов Совета переглянулись с важным видом.
– Это местный феномен, не достойный нашего внимания, – заявил Чейр.
– В таком случае, почему мне было приказано докладывать о них, когда я впервые отправился в Кейт? В то время вас весьма интересовал этот вопрос.
– В то время мы не были знакомы с природой... феномена, – ответил Чейр. – Теперь мы убедились в том, что он не представляет какой-либо угрозы.
– Я объявляю заседание закрытым, – торопливо произнес Бартоу, прежде чем Тенедос успел задать следующий вопрос.
Я затрясся от ярости как мастифф, трясущий котенка за шиворот, и тоже встал. В тот момент у меня перед глазами возникло занесенное снегом ущелье, и я услышал последние слова капитана Меллета: «Передайте им, что на границе еще остались люди, которые знают, как надо умирать!»
– Неужели вы такие трусы, что... – начал я. Но тут Тенедос лягнул меня по ноге с такой силой, что я чуть не грохнулся на скамью. Прежде чем я успел прийти в себя, члены Совета Десяти дружно встали и вышли через дверь в другом конце зала, как стая ворон, снявшаяся со своего места.
Я порывался броситься вслед и увидел, как встревоженные стражники направились к нам. Тенедос и Карьян схватили меня под руки и буквально вытолкали из зала, где проходили слушания.
Все же я в достаточной мере владел собой, чтобы не вырываться и не бросаться с кулаками на своих друзей. Оказавшись в своей комнате, я принялся расхаживать взад-вперед, словно тигр в клетке, посматривая на дверь и надеясь, что один из этих трусливых ублюдков откроет ее.
Но моим единственным посетителем, да и то через два часа, оказался Лейш Тенедос. Он тихо постучался и вошел, не ожидая приглашения.
Он принес два резных хрустальных бокала и огромный графин бренди.
– Семидесятипятилетней выдержки, – заметил он. – Вполне подойдет для того, чтобы приглушить праведный гнев. По крайней мере, смотритель винного погреба утверждает, что оно способно поразительным образом избавить человека от мирских забот.
– Будь я проклят, если приму хоть что-нибудь от них, а особенно их паршивую выпивку!
Тенедос поцокал языком.
– Никогда не упускай возможности выпить за счет противника. Это может доставить огромное удовольствие, когда строишь планы на будущее.
Он налил бокалы до краев и протянул один мне. Я взялся за тонкую хрустальную ножку, поднес бокал к губам, но внезапно остановился. Стиснув зубы, я вытащил пробку из графина и вылил жидкость обратно. Если уж пить, то когда легко на душе, и никак иначе.
Но прежде чем бокал опустел, меня посетила одна мысль.
Подняв бокал, я провозгласил тост:
– За капитана Меллета! По крайней мере, я о нем не забуду.
Тенедос удивленно посмотрел на меня и кивнул, выражая свое согласие.
– За капитана Меллета, – мы осушили бокалы.
– Благодарю вас, Провидец. Пожалуй, мне пора немного поспать.
– Как пожелаешь, друг мой. А вот мне понадобится некоторое содействие, чтобы заснуть, – он взял графин. – Увидимся утром.
Однако, несмотря на мои слова, за окнами забрезжил серый рассвет, прежде чем сон наконец-то пришел ко мне.

Днем нас с Тенедосом вызвали в аудиенц-зал Совета Десяти. Я ожидал, что мне предстоит оправдываться за свою вспышку, и решил стоически принять любое наказание, вынесенное этими идиотами.
В зале из всех членов Совета присутствовало лишь двое: Фаррел и Скопас. Последний восседал на месте Бартоу.
– Легат Дамастес а'Симабу, – начал он. – Совет Десяти пришел к выводу, что ваша доблесть достойна поощрения. В честь признания ваших заслуг мы распорядились о присвоении вам капитанского чина. Данное решение вступает в силу немедленно.
Будь я проклят, если доставлю им удовольствие, разинув рот и выпучив глаза от изумления! Мне удалось выслушать новость с бесстрастным лицом. Итак, моя вспышка осталась без внимания, а вместо наказания я получил повышение, на которое в мирное время не смог бы надеяться в течение десяти лет, и то при условии безупречной службы.
– Мы также считаем, что ваши военные навыки достойны поощрения, а потому вы получаете новое назначение, с проживанием в столице. Отныне вы приписываетесь к славнейшему из армейских подразделений Нумантии – Золотым Шлемам Никеи.
Черт вас побери!
– Мы приняли это решение и в силу других обстоятельств, – продолжал Скопас. – Возможно, нам понадобится узнать новые подробности о вашем пребывании в Спорных Землях, когда начнется Великая Конференция, и мы хотим, чтобы вы оставались... в пределах досягаемости.
Он замолчал. Я понимал, что от меня требуется, но, боги, как же мне не хотелось этого делать! Однако солдат обязан принимать тяготы службы с такой же готовностью, как и ее радости, поэтому я вытянулся в струнку, отсалютовал, ударив кулаком в грудь, развернулся на каблуках и строевым шагом вышел из зала в сопровождении Йонга и Карьяна.
Я направился в свои комнаты в настроении, которое один из наших лицейских инструкторов называл «дерьмо с сахаром». Но дерьма все-таки было больше. Однако в коридоре стражник остановил меня и сказал, что я должен дождаться полномочного посла Тенедоса.
Примерно через полчаса появился сам Тенедос, с напряженной улыбкой на лице.
– У нас есть все основания для благодарности, – произнес он громким, отчетливым голосом. – Совет Десяти щедро наградил нас, и теперь нам остается лишь вернуть долг.
Когда мы с Тенедосом остались наедине и его Заклятье Молчания было установлено по всем правилам, он начал было что-то мне объяснять, но замолчал, увидев выражение моего лица.
– Неужели так плохо? – спросил он.
Я начал подыскивать какую-нибудь вежливую армейскую ложь, но передумал.
– Не очень-то хорошо, сэр. Мне предстоит полировать доспехи, маршировать взад-вперед по плацу и придерживать двери для толстожопых дипломатов... прошу прощения, сэр. Пройдет год, а может быть, и больше, прежде чем я смогу обратиться с просьбой о переводе в настоящую армейскую часть, где знают, с какого конца заточен клинок. Проклятье, я даже не знаю, захочет ли мой полк взять меня обратно!
– Капитан, – произнес Тенедос. – Когда я сказал, что мы получили награду, я говорил не только для невидимых ушей. Я очень рад, что ты остаешься здесь, в Никее, по чисто эгоистическим соображениям. Я заключу с тобой сделку. Через год... нет, скорее через два года мне понадобятся твои услуги, и отнюдь не для того, чтобы открывать передо мной дверь.
– Что вы имеете в виду?
– Время ответит на этот вопрос, – сказал он. – А я лучше промолчу, поскольку пока не знаю, как будут развиваться события. Зато я знаю, что нынешнее положение вещей долго продолжаться не может.
В тот момент мне не было дела до его теорий о том, что дни нумантийского правления сочтены, и я ничего не сказал. Но затем мое природное любопытство взяло верх.
– А какую награду заслужили вы, сэр? Надеюсь, она принесла вам большее удовлетворение, чем мне.
– Ты не ошибся. Скопас расхвалил меня до небес, а затем заявил, что я могу либо остаться на государственной службе, либо вернуться к гражданской жизни. На тот случай, если я выберу первое, он подготовил список из восьми постов, которые я мог бы занять.
Я быстро изучил список и обнаружил именно то, чего ожидал: мне предлагались места, где я не смогу привлечь к себе внимание общественности и буду несчастлив ровно настолько, что вскоре захочу выйти в отставку.
Поэтому я выбрал наихудшее... по их разумению. Поздравь меня, капитан: отныне я возглавляю отдел Военного Чародейства в Командном лицее.
Это военное заведение выпускало «ручных» домициусов, кандидатов на самые высокие посты в штабе армии. Офицер, направленный туда, гарантированно получал генеральский чин до выхода в отставку, если не совершал какого-нибудь невообразимого проступка.
– Еще до знакомства с тобой я хорошо знал, какого невысокого мнения о магии придерживаются в армии, – продолжал Тенедос. – Таким образом, они надеются, что армейский монстр пропустит меня через свои кишки и вытолкнет во тьму забвения, а мои радикальные теории останутся пустым звуком.
Однако именно там, в Командном Лицее, я собираюсь доказать свои идеи и найти последователей, в которых нуждаюсь. Если задача окажется мне не по плечу... что ж, значит, Сайонджи выбрала недостойное орудие для воплощения своих замыслов. Но я в этом сомневаюсь.
В его глазах появился странный блеск.
– О да, – произнес он. – О да, Совету Десяти предстоит горько раскаяться в своем сегодняшнем решении!
Я был рад, что хотя бы один из нас остался доволен.
Что касается меня, то, несмотря на заверения Тенедоса, я ощущал себя зверем, пойманным в ловушку.

Глава 15
Город Огней

Я решил больше не оставаться во дворце. Быстро собрав свои пожитки, я подготовился к переезду в казармы Золотых Шлемов. Тенедос обещал позаботиться о Йонге и уберечь его от неприятностей, зачислив его в свой штат. «В наши беспокойные времена человеку всегда могут пригодиться услуги профессионального головореза», – заметил он.
– Дамастес, друг мой, – сказал он на прощание. – Надеюсь, в следующий раз мы встретимся в более счастливое время и при более благоприятных обстоятельствах. Разумеется, если ты тоже этого хочешь.
После короткого раздумья я улыбнулся. Я выбрал своим уделом жизнь солдата и искателя приключений, а общество Провидца до сих пор обеспечивало их в полной мере. Я был крепок духом и телом и узнал бесчисленное множество вещей за тот год, который мы провели вместе.
– Провидец Тенедос, – проговорил я официальным тоном, – вам нужно только позвать меня, и я снова последую за вами.
Так я принес свою первую клятву верности Лейшу Тенедосу. Она была наименее торжественной из всех, но наиболее важной, если помнить о нашем семейном кредо: «Мы служим верно».
Я попрощался с Тенедосом и пообещал навестить его в лицее сразу же после того, как займу свой новый пост.
Я спросил Карьяна, хочет ли он остаться моим слугой (я знал, что получу на это разрешение) или же вернуться в 17-й Уланский полк. Он глубоко задумался, затем хмыкнул и произнес:
– Посмотрим, как тут у них поставлена служба. По крайней мере, на первое время... сэр.
Нам предложили карету, однако в ней не было надобности: все наши пожитки уместились в седельных сумах Лукана и Кролика. Кролик уже привык носить других всадников, поэтому лишь коротко заржал, когда Карьян уселся в седло, и мы отправились в расположение Золотых Шлемов.

Члены Совета Десяти могли казаться самодовольными болванами, но то, как они разместили армейские части в Никее, свидетельствовало о крайней осторожности. Главные армейские корпуса располагались через квартал к северу от дворца Совета, как и две другие полковые штаб-квартиры, в пяти минутах марш-броска. Я невольно задавался вопросом: насколько же Совет Десяти доверяет собственным гражданам?
Один из рукавов реки Латаны проходил примерно в полумиле к западу от нас, делая большую петлю, где располагался один из огромных никейских парков, носивший название Хайдер-Парк. Собственно, этот парк и отделял дворец от казарм Золотых Шлемов.
Несмотря на зимнее время, погода оставалась довольно мягкой и приятной, что обычно для Никеи, самого северного и ближайшего к экватору из всех нумантийских городов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78