До того уже нагло, жадно, ощупывает взглядом Хельга, свернувшегося на руках Орнольфа, что хочется то ли посмеяться над ним, то ли в зубы сунуть.
Орнольф почти неосознанно прижался губами к виску Паука, к нежной белой коже, под которой не слышно было биения пульса.
«Это – мое. Даже не думай о нем, унган».
Осталась самая малость: уточнить детали обрядов. К чему нужны знаки, в которых нет силы?
Ага. Ну, наконец-то, что-то интересное! Значит, Элиато настаивал на том, чтобы обряды проводились без Данбала Ведо . Странный тип этот Владыка. Уж куда как странный!
Данбала Ведо – главный и обязательный элемент во всех обрядах одун. Он – начало и конец всех вещей, источник силы, местонахождение всех духов. И о том, что с некоторых пор ситуация изменилась, люди, вроде бы, знать не должны. Данбала Ведо – Мировой Змей – стал Жемчужным Господином, но весть об этих переменах среди смертных не распространялась. Тем более что духи до сих пор послушны ему, ведь именно Змей питает их силой. В память о старой дружбе, так он когда-то говорил. Да уж, нелегко ему приходится.
Что же это получается? Значит, появились духи, действующие помимо Змея? Кормящиеся из другой руки? И кто бы мог быть этот кормилец? Уж не та ли тварь, которую ищут Артур и Альберт. Они ведь явились в этот мир по следам некоего отца Адама, бывшего священника, бывшего митрополита. Ах, как оно все нехорошо сходится!
Не хочет, значит, господин Элиато, чтобы Змей знал, что происходит. Не хочет, чтобы Змей знал о том, что нашлись духи, не желающие ждать, пока образумится и перестанет скрываться Волк. Духи, признавшие господином существо, когда-то бывшее человеком, и способствующие его вхождению в силу. Надо думать, это будет интересно Змею.
И уж точно это будет интересно Артуру.
Взгляд унгана Лизютина стал торжествующим. На Орнольфа как из печки дохнуло Силой. Одним быстрым движением колдун вскочил на ноги, но еще быстрее, сверкнув чешуйками плаща, взметнулась тонкая рука Хельга.
Несколько секунд Лизютин оставался на ногах, сверху-вниз глядя на Орнольфа, на облизывающегося Альгирдаса. Из вспоротой когтем артерии хлестала кровь, и Орнольф уже начал опасаться, что унган так и не упадет, пока в теле его останется хоть капля. Однако же нет, против природы не попрешь, колдун не падал просто потому, что не сразу понял, что случилось. А когда понял, схватился за шею, захрипел и свалился на пол.
– Давно бы так, – слабым, но довольным голосом отметил Паук, – я уж думал, помру.
И, вывернувшись из объятий, достал из кармана складной серебряный стаканчик.
– Приятного аппетита, – без энтузиазма пожелал Орнольф.
Лизютин, поганец, дозвался-таки своего господина, взмолился и получил ответ. После чего, как «успешный» жрец, стал пригоден в пищу голодному Пауку.
Вот что называется: хрен угадал.
Орнольф не то, чтобы был против кровопийства и не то, чтобы ревновал. Все-таки есть разница между питьем крови для насыщения и кровавыми поцелуями любви, так что о ревности речи не шло. Просто не любил он просыпающегося в Эйни людоеда.
Ну а здесь, пожалуй, все. Осталось связаться с местными ипэсовцами, пусть пришлют врачей и психологов: освобождение зомби – непростая работа. Души-то отпустить легко, но вот объяснить людям, когда придут они в себя, что с ними случилось и как теперь жить – эта задача даже лучшим из чародеев не по зубам.
Что делать с Бекешевым? Не подпустить к нему Хельга, а там пусть смертные разбираются.
Что делать с отцом Адамом? Хм-м… Интересно, сколько раз задавал себе такой же вопрос Артур Нордан? Надо думать, он давно нашел ответ, вот пусть что-нибудь и делает.
И самое главное: а что сделает сам отец Адам?
– Попытается убить меня, – весело сообщил Хельг. – Я знаю, где он. Я могу до него дотянуться.
– Пока зубы не почистишь, ко мне даже не подходи, – предупредил Орнольф.
– А-ага, – протянул Паук.
И изумительно длинным языком облизнул свой стаканчик изнутри.
Распоряжение о зубах Орнольф отменил незамедлительно.
* * *
Братья Норданы прибыли первыми.
На территории комбината, в связи с боевой тревогой, не осталось уже ни одного лишнего человека. Боевики-зомби, перешедшие под управление Паука, оцепили административный корпус. Под их равнодушными взглядами Альберт нервно поежился и сообщил, что на его взгляд зомби – мертвяки мертвяками, смотреть даже не на что. Что, впрочем, не помешало ему, едва поздоровавшись с Орнольфом, отправиться вниз, в хранилище. Технология изготовления зомби была для Нордана-младшего в новинку.
Несколько минут спустя появились и человеческие маги. Кортеж автомобилей, состоящий в основном из передвижных парамедицинских лабораторий, не без лихости въехал в открытые ворота. Очень быстро машины заняли всю внутреннюю стоянку.
Среди голубых халатов парамедиков, расшитых знаками силы, мелькали пятна военной формы. Жизнь во дворе забила ключом. Слова команд заглушались хлопаньем автомобильных дверец, писком оборудования, руганью, без которой, ясное дело, ни один процесс не обходится.
Артур, в своей орденской форме почти неотличимый от прибывших боевиков, особого внимания не привлекал, пока полковник Эйхлер, командир здешних охотников… точнее, директор Дальневосточного отделения Института прикладной этнографии, не пробился сквозь толпу, направляясь к Орнольфу.
Вот он-то смерил Нордана подозрительным взглядом, увидел сразу и незнакомые нашивки и, мягко говоря, необычную внешность. Однако лицо выдержал. Невозмутимо поздоровался с Орнольфом. Представился Артуру. И сделал паузу, ожидая ответной любезности.
С Касуром он, понятное дело, был знаком. Орнольф всех их знал. Директора региональных подразделений ИПЭ уполномочены были контактировать с ним, потому что на меньшее не соглашался Альгирдас. Как показали январские события, Альгирдас и командиров за людей не очень считал, а уж с кем-то рангом пониже попросту запретил бы разговаривать.
Шляхетский гонор.
– Мое имя Нордан, – сообщил Артур, – я рыцарь ордена Храма. У вас приватный разговор к господину Касуру, сын мой?
На лице Эйхлера отразилась целая гамма чувств. Ясно было, что только рыцарей Храма ему недоставало ко всем неприятностям. Конкурирующая организация, пусть даже под таким претенциозным названием, совершенно точно не должна была оказаться на подведомственной полковнику территории. Это, не говоря о мягком «сын мой», что в устах молодого, здоровенного как дуб парня звучало минимум издевательски.
– У нас не разговор, – опередил Эйхлера датчанин, – у нас доклад о происшествии.
И прежде чем полковник успел вставить хоть слово, коротко изложил ситуацию.
– К вашим услугам, господин полковник, все базы данных, – добавил Орнольф напоследок, – вся информация и необходимые доказательства, кроме, разумеется, технологии зомбирования. Пострадавших – три тысячи человек. Девяносто пять из них находятся сейчас здесь. Пятеро погибли. Местонахождение остальных нам также известно – эти данные там, внизу. Извольте назначить места сбора, где этих людей встретят специалисты, чтобы оказать медицинскую и психологическую помощь. Расходы мы оплатим. Еще что-нибудь вас интересует?
– Отец Артур, – надо отдать должное полковнику, он умел быть дипломатом, – вы позволите нам с господином Касуром переговорить наедине?
– Извольте, – слегка кивнув Орнольфу, Артур отошел подальше. И тут же Эйхлер заговорил совсем другим тоном:
– Вы же понимаете, господин Касур, что сложившаяся ситуация беспрецедентна. За последние четыре месяца это уже второй раз, когда вы требуете от нашей организации действий, выходящих за рамки некоего неписаного договора. Если хотите, нарушающих, status quo.
– Договора? – Орнольф понятия не имел, о каком договоре речь, и вникать сейчас не собирался. Хельг все еще оставался внизу – скрытый от взглядов смертных, он забирал в свои руки контроль над рассеянными по планете зомби. Чем скорее Эйхлер решит организационные проблемы, тем раньше можно будет забрать Паука домой. – О чем вы, полковник? Нет никакого договора.
– Вот именно. А между тем, последние события показывают, что нам с вами необходимо как-то регламентировать отношения. Мы, конечно же, окажем помощь тем, кто в ней сейчас нуждается, и предоставим вам смету, но такие масштабные действия потребуют не только финансовых расходов. Организация не всесильна. Ну а ситуация с лейтенантом Чавдаровой вообще выходит за рамки. Господин Касур, вы не можете просто так прийти и забрать человека, чтобы использовать его в каких-то своих целях. Забрать ребенка…
– Стоп! – сказал Орнольф, поднимая руки. – Я вас понял. Это вы не понимаете. У вас, полковник, есть полчаса на то, чтобы организовать репатриацию зомбированных людей и оказать им помощь. Больше нам говорить не о чем.
«Орнольф! – ворвался в его разум яростный вскрик Хельга. – Здесь демоны!»
И, словно услышав этот крик, сорвался с места Артур, на ходу выхватывая из петли на поясе огромный, сияющий топор.
Ему нельзя было вниз! Нельзя туда, где хранятся контейнеры с душами. Но там, внизу, был Альберт. И только смертник мог встать на дороге Артура.
Орнольф умирать не собирался.
* * *
Альгирдас ничего не имел против демонов – двух-трех. Или четырех. Ну, не больше пяти. Пять – это уже излишество. Десяток сразу, бесплотных, злых, очень сильных почти напугал его.
Почти, потому что испугаться по-настоящему он просто не успел.
Надо было бежать – любой, кто хочет жить, должен убежать от такого количества демонов. Но в зале полно было смертных. И они еще даже не поняли, что произошло.
Оборвав протянутую к зомби паутину, Альгирдас первым делом смел к стенам людей, а после ринулся в бой, думая только о том, что демоны не должны добраться до смертных. Он услышал краем уха возмущенный возглас Альберта, вместе с другими запутавшегося в липких нитях, и предоставил магу самому выбираться из паутины.
Очень скоро тот поддержал его ураганным огнем заклинаний.
Десять…
Атака! Удар пучком нитей в самую суть адской твари. Мгновенный всхлип боли – даже бесплотные чувствуют боль. Девять!
На мгновение – холодная слабость, почти смерть. Это остальные ударили разом прежде чем разлететься в стороны, обжегшись о защиты, выставленные маленьким магом.
Вставай, Паук!
Встать сразу Альгирдас не смог, но это было не так уж важно, главное не останавливаться, не позволять им увидеть себя. Не позволять им увидеть Альберта… Орнольф! Да где же ты?!
Восемь… Альберт, молодец, малыш!
Альгирдас перекатился по полу, змеей увернулся еще от одной атаки. Снова ударил сам. Промахнулся. И даже не удивился этому. На него снова ринулись всем скопом. Того и надо было. Он смерчем ворвался в дурно пахнущий воздух: запах серы – единственный ориентир, но в тесноте достаточно и этого. Закрыв глаза, затанцевал, выстреливая смертельными нитями. Вслепую было легче – так он мог видеть. И видел.
Мерцающие средоточия оусэи, цветные ленты чужих ударов – целая круговерть красок. И снова он не успел увернуться. И снова едва не погиб. Но достал еще одного. И свою уходящую жизнь восполнил чужой, выпитой, как сырое яйцо – только скорлупа треснула, сдавленная паутиной.
Семь…
Альберт, видно положившись на его живучесть, ударил по всем сразу. Смертный не способен убить демона, даже Орнольф не может этого, но ранить, обжечь, напугать, сковать заклинанием – на это Альберта хватит. Он сильный маг. Он, пожалуй, сильнее рыжего. Только рыжий не маг вовсе, рыжий – чародей, а это другое дело…
Шесть… Еще удар. Еще одно сердце хрустит в смертельной хватке нитей. Есть! Осталось пятеро!
Снова шестеро…
Семь…
Восемь…
Девять…
Ох, нет, не надо! Да откуда же они лезут?!
– Альберт! Имэда ! – заорал Паук, на миг почувствовав себя так, словно к нему вернулся дар чародейства.
Но Альберту плевать было на его приказы, он бы и на чары наплевал, пожалуй. Радужная, пестрая, слепящая сетка упала сверху, и сразу двое демонов с воплями исчезли в столбах желто-серого дыма и пламени. Мгновенной заминки хватило Альгирдасу, чтобы наконец-то различить в мешанине красок нужные цвета и оттенки.
Оставшиеся семеро ударили все вместе.
Он принял удар. Показалось, что его разорвали на куски, а может, так оно и было, во всяком случае, силовые поля, которыми окружил его маленький маг, залило изнутри кровью… с закрытыми глазами Альгирдас видел ее серебряной. Такой же, как у фейри, как у демонов, когда они во плоти.
Ему самому плоть была уже не нужна.
Жадные, живые нити паутины окрасились в те же цвета, что и ленты вражеских атак. Червями расползлись во все стороны. Что-то хлюпнуло, что-то лопнуло, влажно подалось, и сила, направленная против Паука, вернулась к атакующим сторицей. Сокрушающим ударом одного из врагов вышвырнуло за пределы тварного мира, другого сковало, третьего заставило воплотиться и ринуться врукопашную. На этом он и погорел.
И снова атаковал Альберт, а Паук лишь тихо выругался, когда и его накрыло новой волной. Телу из плоти и крови такая магия не страшна, но все, что было в нем от фейри, корчилось от ожогов. Он успел, прикрывшись этой атакой, сожрать сердце еще одного врага. Заорал от боли, чувствуя, как восстанавливается разорванное тело. Кто уж это сделал – он сам, за счет убитого демона, или Альберт своим заклинанием, – было не разобрать, и Паук слегка испугался.
Успев удивиться, когда на смену пятерым погибшим демонам, явились еще пять, он снова проделал фокус с умноженным отражением удара. Потом в зал наконец-то ворвался разъяренный Орнольф, а следом за ним пылающий золотым и синим огнем рыцарь с топором в руках.
И этот свет обжег сильнее всех заклятий.
Демоны с воплями исчезали, крутясь в огненных столбах, а Альгирдаса раздирало надвое. Кто-то рвал сердце у него из груди. Не бесполезный кусок плоти, гнавший по телу бесполезную кровь, а истинное, живое сердце, отмеченное адской печатью. Душа корчилась, скручиваясь бумажным листом на огне. Он кричал в голос, бесполезно пытаясь свернуть вокруг себя защитный кокон из прочных нитей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90