* * *
Определенно, красивые парни пошли косяком. Может, для магов это нормально?
«Для чародеев», – поправила себя Маришка.
И зря поправила, потому что один из двоих гостей назвал себя именно магом. Надо будет спросить потом у Орнольфа в чем все-таки разница.
Как он сказал? Привыкай?.. Привыкнешь тут, пожалуй. А если привыкнешь, как отвыкать потом?
С Альгирдасом, конечно, никто сравниться не мог. Но вот с красавцем Орнольфом гости вполне способны были потягаться. Артур и Альберт Норданы. Типа, братья… Ну да! Двоих таких братьев Маришка не далее как час назад имела удовольствие лицезреть в поцелуе, даже отдаленно не похожем на братский.
Блин! А ведь действительно имела удовольствие. Извращенка!
Вновь прибывших она немедленно заподозрила. В чем? Да в том же самом. Называть вещи своими именами Маришка не решалась даже в мыслях. Какие, на фиг, братья, когда один маленький и черный, а второй – выше Орнольфа (да-да, и так, оказывается, бывает), и масти необыкновенной. Волосы, как солнце на белом снегу. Светлое-светлое золото.
– Братья они, братья, – ухмылка Хельга была откровенно издевательской, – не возводи на людей напраслину.
– В мыслях не было, – отрезала Маришка.
Но на душе полегчало.
Вообще, ей после созерцания портрета было как-то не по себе. Как будто заглянула в чужую тайну, влезла руками в чужую душу. И сейчас она время от времени косилась на Альгирдаса, сравнивая его с портретом. То есть, честно сказать, она почти все время только на него и смотрела, но это скорее по привычке – выработалась у курсанта Чавдаровой такая привычка: смотреть на парня, от которого все равно глаз не отвести – а сейчас, в гостиной, посматривала еще и целенаправленно. И в конце концов разглядела то, что искала: неизбывную тоску в глазах, тяжелую темную печаль. Как у врубелевского демона.
Скорбь о потерянном рае?
И где же твои Небеса, Альгирдас? Ты оставил там кого-то? Тебя там ждут? Или уже даже не помнят?
А Артур Нордан, к слову сказать, совсем не походил на художника. Уж тем более – на художника, которого можно назвать гениальным. Походил он на военного и повадками отчасти напоминал Маришке ее старшего брата. Только взгляд у него был неприятный. Глаза синие, пронзительно синие – аж зубы ломит, до того синие. А взгляд… бр-р-р! Куда он смотрит? Что он там видит?
Нет уж, лучше не знать.
На художника походил Альберт. Не то чтобы при первой встрече Маришка заподозрила бы в нем живописца, просто, предложи ей выбрать между Альбертом и Артуром, она выбрала бы первого. Альберт не походил на военного и вообще выглядел как интеллигент, не чурающийся богемы, кроме того, он был хрупким и невысоким, если не сказать маленьким, и носил длинные волосы. Не такие длинные, как у Паука – просто черные вьющиеся локоны до плеч, как раз такие пристали бы художнику. Равно как и красно-черная гамма одежды, слишком яркая для любого, кроме этого смуглого брюнета.
Они вообще оказались похожи. Все на всех. Пара на пару, если можно так выразиться.
Память Маришки, однако, немедленно потащила из себя такие ассоциации, что о парах, любых, о самом этом слове пришлось позабыть.
Только сходство от этого никуда не делось. И поневоле первые несколько минут, пока гостей знакомили с ней, пока шел обмен приветствиями, пока Альберт, раскрыв тонюсенький ноутбук (движение было отработано до автоматизма: достал-открыл-включил, он сделал это раньше, чем уселся в кресло), что-то горячо рассказывал Орнольфу, а Артур с Альгирдасом синхронно закуривали, Маришка сравнивала. Одинаковые, блин! Блондин и брюнет. Один большой, второй – маленький. Конечно, Паука даже Орнольф не назвал бы маленьким, Альберт же был ниже его на полторы головы, однако это смотря с кем сравнивать. И сразу видно, кто тут старший и главный, а кто младший и рулит главным как хочет. Вот только Альгирдас, несмотря на нечеловеческую грацию и почти женственную утонченность казался… как бы это сказать без лишнего пафоса? Бойцом он казался. Двигался и смотрел как страшный, хищный зверь. В Альберте же хрупкость и некоторая болезненность были, вроде бы, настоящими. Ну, или он здорово умеет притворяться.
После главного открытия сегодняшнего дня… да чего там, после Самого-Шокирующего-В-Жизни-Поцелуя, Маришка ни за что не смогла бы поручиться.
В Альберте кстати, как только засветился экран ноутбука, не осталось ни малейшего сходства с человеком искусства. Такие мальчики пару раз попадались Маришке на матмехе, но даже там они считались редким видом. Этот с легкостью поверит алгеброй гармонию, причем не для того чтобы разъять музыку как труп, а просто от нечего делать. Какой уж там художник – типичный программист в худшем смысле этого слова.
Правда, никогда не доводилось встречать на матмехе студентов с пистолетами в наплечной кобуре. И конечно ни один из матмеховцев не оказывался при ближайшем рассмотрении сгустком цуу – магической силы. Цуу чистой, такой чистой, что на ум приходило неприятное слово «первозданная».
«Не человек, – изумленно и с некоторым сомнением поняла Маришка. – Из них четверых именно Альберт, а не Паук – настоящий фейри. Вот, значит, какие они…»
– Ну, и? – нетерпеливо бросил маг, едва закончив спорить с Орнольфом. – Что стряслось?
– Он умирает, – коротко ответил Альгирдас.
– Да и хрен бы с ним, – Альберт пожал плечами, – кому от этого плохо? Все равно ведь не умрет.
Альгирдас молча кивнул на Артура. Альберт поджал губы и неприязненно уставился на брата. Орнольф тоже смотрел на художника. Выжидающе.
Что-то тут происходило, прямо у нее на глазах, но смысла происходящего Маришка не понимала. И не понимала, зачем здесь она. От этого стало не по себе. Потом – попросту страшно. От страха даже слегка затошнило.
«Все в порядке, – завибрировала, натянувшись, невидимая нить между ней и Альгирдасом, – так всегда бывает, когда Артур думает…»
Он улыбнулся ей, на сей раз ободряюще. Маришка пока еще не умела так же молча разговаривать, поэтому лишь хмыкнула про себя. Похоже было, что думал Артур нечасто.
Зато основательно.
– Плохо будет всем, – изрек, наконец, Нордан. – Он, конечно, не умрет, но после смерти ему прямая дорога в преисподнюю… В Ифэрэнн, если по-вашему, так?
Только сейчас Маришка сообразила, что с момента прибытия гостей ни слова не было сказано по-английски. Она уже успела привыкнуть к тому, что и Паук, и Орнольф говорят с ней, мешая сразу два, а то и три языка. Русский, английский и изредка, забываясь – язык Ниэв Эйд, которого Маришка не понимала. Сейчас говорили по-русски. Причем гости куда свободнее хозяев, но при этом с напевным, незнакомым акцентом.
– По-нашему, так, – подтвердил Паук. – Он там и останется?
Артур покачал головой.
– Он возродится, как это свойственно их породе, войдет в силу и исполнит свой долг. Но душа его сгорит в огне. Рогатый просто не выпустит ее из Ифэрэнн.
Альгирдас замер, сверля Нордана взглядом.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – вновь подал голос Альберт, – но душа ему вроде бы ни к чему. Арчи, что там за условия? Я их все время путаю.
– Душа должна погибнуть, – вместо Артура ответил Паук, – но не в огне же! В его случае, это вопрос принципиальный.
– Об этом ты знаешь больше, – негромко произнес Артур. – Я могу сказать, что если будет так, место Черного Владыки займет безумец, одержимый жаждой мести. Мечтающий умереть. И уничтожить все, до чего дотянется.
– А дотянуться он сможет до всего.
– Что не так с огнем? – поинтересовался Артур.
– Огня он боится.
Нордан молча кивнул. Надо думать, за простым «боится» разглядел очень непростые эмоции.
Милый такой диалог.
Обстановку слегка разрядил Орнольф, во-первых, приказав духам подавать на стол, а во-вторых, небрежно бросив Альберту:
– Тебя не удивляет, как это мы с тобой всякий раз оказываемся на заднем плане, когда эти двое сливаются в экстазе взаимопонимания?
– Может, сегодня мы их числом задавим, – проворчал маг, бросая взгляд на Маришку, – ты ведь тоже ни черта не понимаешь, да?
– Не чертыхайся, – немедленно рыкнул Артур.
– Должно быть наоборот, – Альберт брата проигнорировал, – мы с Орнольфом, понимаешь ли, маги. Орнольф – чародей, но тут разница в источниках, только и всего. Ты, кстати, тоже ведьма. Наш человек. А эти двое, – он покосился на Паука с Артуром, которые вновь закурили и отошли подальше от некурящих собеседников, – эти двое – бойцы. Кому, спрашивается, положено вникать в устройство мироздания и разгадывать великие тайны?
– Философам? – неуверенно предположила Маришка.
Альберт так скривился, как будто вместо вина глотнул уксуса.
– Нам, – произнес он наставительно. – Ученым. Магам. Чародеям. Ведьмам… ну, хотя бы ведьмам. А что получается?
– Что? – Маришка тоже глянула на Альгирдаса… то есть, Маришка снова глянула на Альгирдаса. Вообще-то, она согласилась бы задохнуться в табачном дыму, лишь бы только он оставался там, где сидел, и где им можно было любоваться незаметно для окружающих. И, кстати, давно ли она сама стала некурящей? Еще вчера пачка в день была нормой!
– А получается, что нас, – Орнольф аккуратно, пальчиком за подбородок, повернул ее голову обратно, – людей, противно сказать, интеллигентных бросают на передовую, даже не объясняя толком, что и почему мы должны делать.
– Так что готовься, – поддержал его Альберт, – привыкай быть на подхвате.
Орнольф не походил на человека интеллигентного. Особенно с учетом «противно сказать». Паук тоже не походил, Паук походил на сумасшедшего эльфа, но как бы там ни было, для Маришки стало открытием то, что в этой… (нет-нет, ни слова о парах!!!) в этой двойке именно он считается бойцом.
Кто бы мог подумать? По всем правилам большой и могучий викинг должен быть героем и защитником, а красивый и нежный эльф – плести чары и показывать врагам неприличные жесты у него из-за спины.
«По каким, на фиг, правилам?!»
Вот уж точно. Чем-чем, а правилами или хоть каким-нибудь доступным осмыслению порядком здесь и не пахло.
– Я, конечно, не против, – пробормотала Маришка, – могу быть и на подхвате, только все равно не понимаю, зачем я здесь?
– А ты не знаешь?! – изумился Альберт. – Как же так? Касур, ты думаешь, если девочка – ведьма, мой братец позволит вам использовать ее вслепую?
– Есть у тебя удивительное свойство, Альберт Нордан, – флегматично заметил Орнольф, – ожидать от людей самого плохого. Хельг просто не успел ничего объяснить. Мы не были готовы к тому, что неуязвимый и непогрешимый Змеевич окажется в такой неприятной ситуации. Объясни сам, если хочешь.
– Да легко! – совершенно по-мальчишески отреагировал красавец-маг. – Смотри сюда! – это он бросил уже Маришке. И на полу в центре гостиной появился стеклянный желоб, в центре которого лежал стеклянный же …глобус. Даже на вид хрупкий, как елочная игрушка.
– Красивый шарик, – похвалил Альберт. – Но суть не в нем, а в желобе, видишь, он стоит на двух ногах?
У желоба и впрямь были «ноги» – две фигурки резного камня, белая и черная, похожие на атлантов у входа в Эрмитаж.
– Это – столпы мироздания, – голос Альберта Нордана стал значительным, – свет и тьма, добро и зло, горячее-холодное, горькое-сладкое… ну, ты знаешь, наверное. Книжки читаешь?
– Такие – нет, – повинилась Маришка, никогда не любившая фэнтези.
– Правильно делаешь, – последовал неожиданный ответ. – Глобус – это мироздание и есть. Модель. Очень грубая. Я для наглядности сделал вашу планету, это ничего?
Теперь он смотрел на Орнольфа, и датчанин в ответ только усмехнулся:
– Суеверия?
– Разве что ваши, – парировал Альберт. – Смотри внимательно.
Черная фигурка исчезла, желоб, утратив опору, стукнулся краем об пол и разбился вдребезги вместе с прозрачным глобусом. Осколки смешались – только тихий звон еще несколько мгновений висел в воздухе.
– Конец света! – прокомментировал Альберт. – Доступно?
– Обычный дуализм, – Маришка не успела проникнуться осознанием того, что ей показали предполагаемую гибель родной планеты. – Вполне доступно.
– Может быть, тебе покажется необычным известие, что одной из подпорок уже нет? – насмешливо поинтересовался маг.
Осколки взлетели в воздух, вновь складываясь в «модель мироздания».
– Сейчас, прямо сейчас, с нашим миром происходит вот что…
И снова Маришка увидела, как исчезает черная фигурка. Но теперь все происходило медленно. Вот кренится желоб, начинает свое движение потерявший равновесие глобус, сейчас снова брызнет тонкое стекло… Миниатюрный полупрозрачный дракон спикировал откуда-то сверху, на лету превратился в хрустального крылатого человечка и подхватил падающий край.
Удержал.
Маришке показалось, что она различает, как напряглись под прозрачной кожей прозрачные мышцы, когда неподъемная для такого малыша тяжесть легла на хрупкие плечи.
– Держит, – одними губами проговорил Орнольф, – уже тысячу лет…
– Или меньше, – мурлыкнул незаметно подошедший Альгирдас.
– Или больше, – подал голос Артур.
– Никто не знает, – подтвердил Альберт, – время даже для нас течет по-разному, а для них и подавно.
Смотреть, как невыносимый груз пригибает к полу крылатую фигурку, было тяжело, у Маришки даже спина заболела и трудно стало дышать.
– И что же делать? – нетерпеливо спросила она. – Что можно сделать? Как ему помочь?
– Да понятно как, – рассеянно пробормотал Альберт, почему-то пристально глядя на брата, – вернуть вторую опору.
– Не ему, – вновь обронил Артур, – вам.
– Арчи имеет в виду, что помощь нужна нам, а не Крылатому, – перевел маг. – Мы пришли в ваш мир следом за тварью, которая вполне способна заменить собой уничтоженный столп. Будет так…
Новая фигура, на сей раз в длиннополом, шитом золотом одеянии жреца или даже христианского священника появилась рядом с тем, кого Альберт назвал Крылатым. Легко, на одну руку, приняла всю тяжесть мира. И тут же Артур бесшумной тенью скользнул вперед. Стекло со звоном разлетелось под ударом тяжелого армейского ботинка, с тихим стоном вспыхнула серебряным огнем и растаяла крылатая фигурка, раскололась даже белая каменная подпорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90