Несмотря на все старания распорядителя скачек, Эбби отказывалась появиться перед публикой. Вместе с тем ей было отчетливо видно все, что творилось на дорожке. Гнедой жеребец лежал на земле, солнце нещадно жгло его красную шкуру. Возле него на корточках сидел ветеринар, еще несколько человек стояли. Два санитара вносили жокея в машину «скорой помощи». Вскоре появились Лейн и Рейчел.
– Мне обязательно нужно знать, что там. Умоляю тебя, Маккрей, сходи выясни, – попросила Эбби.
Он задумчиво посмотрел на нее.
– Хорошо.
Едва он ушел, ее силком вытолкали на этот проклятый круг почета, а также Бена и Иден за компанию. И когда к ним подвели Уиндсторма, в мыле, но не утратившего задора, она, несмотря ни на что, почувствовала прилив гордости. Это она вырастила его – победителя. Это ее конь завоевывает сердца зрителей и на выставках, и на скачках. Залившись слезами счастья, она обняла арабского жеребца за шею.
– Выиграно вчистую. – На лице жокея не было и тени грусти. Его лицо расплылось в широчайшей улыбке. – Мы того конька гнали всю дорогу, пока он не свалился.
– А что случилось, ты не знаешь? – спросила Эбби.
Жокей неопределенно повел головой.
– Что-то хлопнуло… Словно кость хрустнула. Жеребчик был, конечно, ничего, но мы бы и так победили. У Уиндсторма было еще полно сил в запасе, а гнедой шел на одном энтузиазме.
«Словно кость хрустнула», – эта фраза эхом прозвучала в ее сознании. Она попыталась уверить себя, что сломанная кость для лошади еще не конец – взять хотя бы ее Ривербриз.
– А что с жокеем?
– Вроде рука сломана. Так мне Джо, один из наших распорядителей, сказал. И еще, кажется, сотрясение мозга. Ничего, до свадьбы заживет. В нашем деле бывает и хуже.
К ним подошел служащий ипподрома.
– Мы готовы приступить к награждению, миссис Хикс. Так что, если соизволите…
Эбби пошла за ним, и жокей напоследок повторил еще раз:
– Мы бы и так победили.
Словно во сне принимала она поздравления спонсора скачек, серебряный кубок, гонорар победителя, позировала для протокольной фотографии. Однако выжать из себя улыбки у нее не получилось. До улыбок ли, когда перед ее глазами была Рейчел – на коленях возле своего жеребца, не обращающая внимания на грязь, липнущую к ее дорогому белому костюму…
Наконец все закончилось. Жокей ушел, и конюх, накрыв взмыленную спину Уиндсторма попоной, увел победителя.
– А мы в конюшню разве не пойдем? – Иден насупилась, не понимая, что творится с матерью.
– Не сейчас. Я хочу поговорить с Маккреем. – Тот уже возвращался к ним по беговой дорожке. Ей нужно было непременно знать, что ему удалось выяснить.
– Ты чего такая грустная, мама? Не рада, что Уиндсторм победил?
Вздохнув, Эбби попыталась найти правильные слова для ответа.
– Рада, конечно, но мне жалко другого коня – того, который упал. – Однако дело было не просто в коне. Сирокко был жеребцом Рейчел. И Эбби не могла объяснить дочери, почему именно это обстоятельство имеет для нее особое значение. – Постой здесь с Беном, а я пойду поговорю с Маккреем.
Не обращая внимания на протесты Иден, которая хотела увязаться за ней, Эбби пошла к Маккрею. По выражению его лица она попыталась угадать, насколько серьезно то, что случилось с Сирокко, однако лицо Маккрея оставалось непроницаемым. Эбби непроизвольно прижала к себе кубок, который до сих пор держала в руках, увидев, как у лежащего жеребца остановился грузовик. С животным начали что-то делать, однако что именно, не было видно за высоким кузовом.
– Что, плохо? – спросила Эбби.
Однако Маккрей не произнес ни слова, пока не приблизился к ней вплотную. Он молча взял ее за плечи, и Эбби зажмурилась в предчувствии ужасного.
– Он мертв, Эбби. Сломал шею при падении.
– Нет… – еле выдохнула она. – О, Господи, нет! – Эбби прильнула к нему, замотав головой из стороны в сторону, не веря своим ушам. – Не может быть. Это неправда!
– Это правда, Эбби. Я не хотел тебя огорчать, но…
– Но почему? – заплакала она, сжав пальцы в кулаки. – Почему это произошло?
Не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос. Отстранившись от Маккрея, она снова посмотрела на дорожку. Теперь ей стало ясно, зачем здесь грузовик. Он приехал, чтобы увезти мертвого жеребца. Через минуту-другую на старт выйдут другие лошади, и все наперебой начнут делать ставки, мгновенно забыв о трагедии, которая буквально только что разыгралась на их глазах. Однако Эбби знала, что момент падения Сирокко навсегда останется в ее памяти. Она навеки запомнит частокол лошадиных ног, вздымающихся, чтобы преодолеть неожиданно возникшее препятствие, спотыкающихся, едва не задевающих друг друга, рассыпающихся в разные стороны… И Сирокко, оставшегося лежать в клубах оседающей пыли.
Сквозь дрожащую пелену слез она увидела Рейчел, которую уводил прочь Лейн. Черты ее лица, отличавшегося обычно ледяной невозмутимостью, были искажены теперь неподдельным горем. Она рванулась было вдогонку, но Маккрей удержал ее.
– Ты куда?
– К Рейчел. Мне нужно поговорить с ней. Я же не хотела, чтобы все закончилось именно так.
– Нет, Эбби. Будет лучше, если ты не сделаешь этого.
Однако она, не слушая его, все-таки побежала. Лейн, заметивший ее первым, замер на месте. Рейчел тоже смотрела на нее в упор, но, казалось, не видела.
– Рейчел, я… Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты знала… Что мне очень жаль. – Нет, совсем не то ей надо было сказать сейчас. Не то… – Очень жаль. – Однако от того, что она повторила эти слова, они не стали более значительными.
И все же они, кажется, дошли до сознания Рейчел. Ее взгляд стал более осмысленным, в нем появилось горькое презрение.
– О чем тебе жалеть? Твой конь выиграл. Ты же этого хотела, не так ли?
– Да, хотела, но… Но не так. – Тем не менее она по-прежнему сжимала в руках серебряный кубок – свидетельство долгожданной победы.
– А что в этом такого? – с вызовом спросила Рейчел. Голос ее дрожал и готов был вот-вот сорваться. – Разве тебе не хотелось доказать, что твой жеребец лучше? Ну вот и доказала. Так чего же тебе еще нужно? Иди теперь, радуйся! А меня оставь в покое. Мой Сирокко мертв. Слышишь? Мертв! – Она громко всхлипнула и, припав к груди Лейна, забилась в истерических рыданиях.
А Эбби в который уже раз почувствовала на плече сильную руку Маккрея. На сей раз она безропотно дала ему увести себя.
– Это несчастный случай, Эбби, – мягко попытался втолковать он ей, будто разговаривал с ребенком. – Понимаешь? Несчастный случай, который мог произойти здесь с любой лошадью, в том числе с твоим Уиндстормом. И не казнись, пожалуйста. Я тебе запрещаю!
– И все же, что ни говори, это произошло по моей вине. Она ни за что не выставила бы Сирокко на скачки, если бы я не бросила ей вызов. Помнишь тот вечер в Скоттсдейле, когда Сирокко был объявлен победителем выставки? Тогда я сказала ей, что ее жеребец победил всего лишь на конкурсе красоты, но никак не проявил себя на скачках. О, Боже, я даже сказала ей, что он сломает себе шею, если она рискнет выставить его на ипподроме. Я подтолкнула ее на это.
– Она сама приняла решение. Знала, что рискует, но все равно выставила его. И ты не можешь винить себя в том, что так все закончилось.
Однако Эбби считала иначе. И никто не мог ее переубедить.
45
Подняв рябь на поверхности воды в бассейне, утренний ветерок, не успокоившись, принялся перелистывать страницы купчей на коленях человека с седой гривой волос. Машинально разгладив бумагу, Лейн продолжал смотреть на хрупкую фигурку женщины, сидевшей, ссутулившись, у свежего холмика земли.
Его очки для чтения лежали рядом, на пляжном столике под цветастым зонтом. Лейн не прочел еще ни страницы из бумаг, которые почти час держал на коленях. Впрочем, так ли уж это необходимо? Накануне он уже досконально изучил контракт и сейчас хотел лишь просмотреть бумаги еще раз, до того как Маккрей приедет, чтобы подписать купчую. Было бы лучше выбрать для этого другое время. Беспокойство за Рейчел не давало ему сосредоточиться на делах.
– Папа, смотри! – радостно закричал Алекс.
С трудом оторвав глаза от Рейчел, он посмотрел, как сын с размаху плюхнулся в бассейн, подняв гигантский фонтан брызг. Лейн продолжал смотреть, пока Алекс не появился на поверхности и поплыл по-собачьи к лестнице у бортика.
– Хватит нырять, Алекс, на сегодня достаточно, – попросил Лейн сына. – Ты еще не слишком хорошо плаваешь. – Если так вообще можно было назвать плаванье по-собачьи. – Поплещись-ка лучше на мелководье.
Убедившись, что Алекс послушно поплыл в сторону «лягушатника», Лейн снова переключил внимание на Рейчел. Все это время ее горестный силуэт оставался неподвижен.
– Прошу прощения, мистер Кэнфилд. – У его стула внезапно выросла служанка Мария. У нее были белые туфли на толстой резиновой подошве, позволявшие ей передвигаться по дому практически бесшумно. – К вам мистер Тиббс. – Она слегка повернулась, показывая на подошедшего следом мужчину в новых джинсах и переливчатой рубахе в стиле Дикого Запада.
– Спасибо, Мария. – Лейн рассеянно сдвинул кипу бумаг в сторону и поднялся, чтобы поздороваться. – Привет, Росс. Не ожидал вас здесь увидеть. – Пожав гостю руку, он показал на соседний пляжный стул. – Присаживайтесь.
– Простите, но я не могу задерживаться. – Сняв широкополую ковбойскую шляпу, Росс смущенно пригладил вьющиеся волосы, а потом, перебирая поля пальцами, начал крутить шляпу в руках. – Я к вам буквально на минуту, хотел проведать Рейчел. Знаю, как она горюет по Сирокко. Жаль, что не могу побыть здесь подольше…
– Понимаю. – Лейну казалось странным до неправдоподобия, что именно с Россом ему приходится сейчас говорить о Рейчел. Хотя, если разобраться, что в этом странного? Они оба любили ее. – Смерть жеребца действительно стала для нее тяжелым ударом.
– Где она?
– Там, у его могилы, – кивнул Лейн в сторону холмика земли. – Она настояла на том, чтобы его привезли в Ривер-Бенд и здесь похоронили. Тогда я согласился, однако теперь не уверен, стоило ли.
– Вы не возражаете, если я пойду поговорю с ней? Я привез кое-что, что могло бы – как бы это сказать? – немного поднять ей настроение.
– Что ж, пожалуйста. – Лейну сейчас было все равно, кто будет выводить Рейчел из депрессии. Лишь бы получилось. Ему было невыносимо смотреть на ее страдания.
Поблагодарив его застенчивым кивком, Росс нахлобучил шляпу на голову и пошел кратчайшим путем, через лужайку, к могиле без надгробья, притулившейся у ограды, тянувшейся вдоль пастбища. Это было на половине пути между домом и хозяйственными постройками.
Лейн смотрел ему вслед, размышляя, удастся ли этому человеку и в самом деле оживить ее? А что, если она окажется сейчас в его объятиях? Может быть, навсегда… Но ведь не к Россу, а к нему, Лейну, бросилась она, когда случилось несчастье. Инстинкт не подвел ее тогда. Возможно, не подведет и теперь. Это было единственное, на что ему оставалось надеяться.
– Папа, папа, ты видел, как я плюхнулся? Вот это фонтан был! – Шлепая мокрыми стопами по бетону, к нему подбежал довольный Алекс.
– Еще бы не видеть. – Лейн снова совершил над собой усилие, чтобы ответить сыну. О мальчике в последние дни зачастую просто забывали. Беспокойство за Рейчел заслоняло для Лейна все остальное. – Ты едва не окатил меня с головы до ног.
– Точно! – подтвердил Алекс, сияя от счастья. – Может, пойдем поплаваем вместе?
– И рад бы, да не могу. Мне нужно еще просмотреть кое-какие бумаги. Но ты не беспокойся, я буду наблюдать за тобой.
Алекс ненадолго задумался.
– А знаешь, я лучше просто посижу тут с тобой, отдохну немножко… А хорошо все-таки плавать!
– Действительно, хорошо, – согласился Лейн, с легкой усмешкой наблюдая, как сын карабкается на стул у пляжного столика.
Устроившись поудобнее на своем привычном месте, Лейн снова взял купчую, однако очки его так и остались лежать на столе. Рассеянно похлопав ладошкой по трубчатой ручке стула, Алекс поинтересовался:
– А зачем мистер Тиббс приехал?
– Навестить маму. Говорит, что привез ей что-то, что немного развеселит ее.
– А она сильно грустит?
– Да, она очень любила Сирокко. Он у нее на глазах родился. Ты был тогда совсем еще крошечным. Вот и получается, что лет ему почти столько же, сколько тебе. И ты, и он – вы оба росли под присмотром мамы. Очень больно, когда теряешь близкое тебе существо.
– Жаль, я не могу ее утешить.
Уловив в голосе Алекса тоскливую нотку, Лейн понял, что сыну хочется сделать хоть что-то, пусть даже сущую мелочь, лишь бы немного помочь матери.
– Думается мне, что кое-что ты все-таки можешь.
– Что? – оживленно заблестели глаза Алекса.
– Часто, когда тебе бывает грустно, даже небольшая вещь может иметь для тебя очень большое значение. Стоит только подумать хорошенько, и всегда придумаешь, как показать человеку, которому плохо, что ты его любишь, сочувствуешь ему. Например, можно нарвать полевых цветов для мамы, чтобы она положила букетик на могилу Сирокко. Или нарисовать для нее рисунок с подписью…
– Я мог бы нарисовать для нее Сирокко. Можно даже раскрасить. Чтобы она смотрела на эту картину и помнила, какой он был, – возбужденно предложил Алекс. – Ей понравится, правда ведь? Я очень хорошо рисую, просто отлично. Миссис Уэлдон мне это не раз говорила. А уж эту картину я так нарисую, что больше никто так не сможет!
– Я знаю, ты сумеешь. И уверен, что маме очень понравится, – улыбнулся Лейн.
– Прямо сейчас и начну. – Не успев закончить фразу, Алекс соскочил со стула и со всех ног помчался к дому.
Глядя на него, Лейн не мог не подумать о том, как прекрасно детство с его невинной и святой верой в то, что все в жизни поправимо.
* * *
Рейчел сидела у прямоугольного сырого холмика. В ее позе было что-то по-детски беззащитное: ноги поджаты, голова и плечи поникли, одна рука уперлась в свежие комья земли. Легкий ветерок поднял ненадолго ее темные локоны и осторожно положил на место, словно мать, перебирающая волосы своего ребенка, пытаясь приласкать и утешить его.
Когда Росс подошел к ней, она даже не подала виду, что заметила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75