Стянув берет, он пробормотал:
– Я прибыл по вашему приглашению, Высокий Сима! Очень сожалею, что своим убогим нарядом могу испортить весь праздник, но на самом деле другого у меня нет. Позволено ли мне будет пожелать счастья молодым?
– О, конечно! – неуверенно ответил Сима, сбитый с толку покорным видом и тоном обычно строптивого юнца. Переглянувшись с Вегтером, он нахмурился и пристально взглянул на Дальвига, словно пытаясь увидеть причину внезапной перемены. – Только прошу тебя, мальчик, на сей раз не нужно выкидывать злых шуток или пытаться устроить дебош. Не тот случай, чтобы я посмотрел на это сквозь пальцы, как обычно. Идем!
Сима пошел вперед, к дальней стене зала. На широком возвышении, где обычно восседали в обитых голубой парчой креслах хозяин и хозяйка, теперь стоял длинный стол из полированного светло-желтого ореха, с круглыми углами и тончайшими, как затвердевшие кружева, ножками. Тут сидели молодые и самые близкие их друзья, а также родственники помоложе. Громко хохоча, они слушали россказни весельчака Шалека, младшего сына Таймлагана Оада.
Потеснив несколько танцующих за пределами центральной площадки пар, Сима провел Дальвига к самому возвышению, повернулся боком и протянул в сторону молодых огромную ладонь. Казалось, он желает сказать речь, чтобы представить нового гостя, но нет, слишком много чести. Молча глядя на Дальвига, Сима кивнул, призывая его говорить. Как только юноша остановился и поднял подбородок, чтобы начать, с пальцев Симы сорвался вихрь разноцветных искр, окруживших жениха и невесту переливающимся всеми цветами радуги ореолом. Нежная, звенящая музыка зазвучала над столом новобрачных, прервав все остальные мелодии.
Казалось, весь зал затих, обернувшись к главному столу. Как шелест листопада пронеслись смешки тех, кто видел нелепый наряд и неловкую позу нового гостя. На лице Лормы, с напряженным вниманием обратившемся к нему, быстро сменилось несколько выражений – растерянность, удивление, настороженность и надменность. Изуэль же, повернув к Даль-вигу свое прекрасное, до сих пор озаренное смехом овальное личико, громко спросила:
– Кто этот юноша?
Краска тут же залила лицо Дальвига. Воспоминание о том недалеком вечере, когда он мучился от любви к Изуэли, теперь казавшейся невыносимой глупостью, причинило ему боль. Вот так! Она даже не помнит, кто такой этот неказистый мальчишка, ворвавшийся в веселье со своими дурацкими речами. Дальвиг опустил пылающее лицо вниз и прижал к груди зажатый в кулак берет.
– Приветствую вас, Лорма и Изуэль, – глухо сказал он срывающимся голосом. Нужно постараться успокоиться, напомнить себе, что он должен чувствовать превосходство над этим сборищем расфранченных негодяев, не подозревающих о своей жестокой судьбе. Едва заметная усмешка затронула самый краешек его губ, и со стороны она могла показаться смущенной, но на самом деле внутри Дальвига уже бушевали нетерпение и ярость. Сила тайного знания, неведомого остальным, так и подмывала его вскочить, броситься вперед и разрывать на куски голыми руками все подряд. Однако он снова смог сдержать чувства.
– Дальвиг! – произнес тем временем Лорма, недовольный долгой паузой в выступлении юноши. – Нельзя сказать, что я рад твоему появлению, – однако впечатление на меня оно произвело. И все же мы не можем рассматривать тебя вечно, да и зрелище это не из самых красивых. Что бы ты ни желал сказать – говори, и побыстрее.
– Не нужно говорить так сердито, Лорма, сын Симы! – ровным голосом ответил Дальвиг. – Не надо гневаться… Твой праздник так грандиозен и прекрасен, что любой человек, попавший на него, будет поражен до глубины души и забудет все свои обиды. Вот и я, тот, кого никак не назовешь твоим другом, явился с подарком. Увы, у меня нет ни золота, ни бриллиантов, ни бесценных волшебных зелий – и я уже готов был отчаяться, когда понял, что должен подарить. Это нечто неосязаемое: вы не сможете хвастаться, показывая его друзьям и родственникам, вы не сможете сами полюбоваться им, достав из сундука. Это нечто важное, что, может статься, дороже всех подарков, полученных вами сегодня… Я дарю вам жизнь. Недолгую, ибо я беден и не могу расточительствовать. Какое-то время небо над вашими головами будет чисто, благоволение Бога-Облака покажется бесконечным, а счастье – глубоким и необъятным. Наслаждайтесь, покуда сможете! Радуйтесь! Используйте каждый день, и тогда, в свое время, вы оцените щедрость моего подарка! – К концу своей речи, которая звучала в полной тишине, среди опешивших и раскрывших рты гостей и хозяев, Дальвиг поднял руки высоко вверх и развел их по сторонам, будто отдавая молодоженам тот самый подарок. Посреди всеобщего безмолвия слышалось только прерывистое дыхание – из многих глоток стремились вылететь проклятия, но они застревали от возмущения и растерянности. Женщины в ужасе прикрывали рты ладонями, Изуэль же глядела на Дальвига огромными, полными слез глазами. От ее прежнего веселья не осталось и следа.
Дальвиг криво надел на голову измятый берет и повернулся к двери. Он торжествовал, совершенно не задумываясь, какая кара ждет его за подобную наглость. Все опасения и внутренние призывы к благоразумию были сметены волной бушующего торжества, рожденного только что. Как прорвавшая плотину вода смывает на своем пути хижины бедняков и сносит вместе с корнями деревья, так его триумф затопил все остальное. Дальвиг надолго запомнил глупое выражение на лице Симы и мелкое дрожание его бороды. Он надолго запомнил ставшее вдруг бледным холеное лицо Лормы и его глаза, тщетно мечущиеся в поисках поддержки. Да, все это стоило даже немедленной смерти!!
– Что он себе позволяет!.. Этот мальчишка – безумец?!. Все это смахивает на проклятие… – неслось отовсюду, когда Дальвиг шел обратно к дверям через толпу. В задних рядах любопытные девушки привставали на цыпочки, чтобы взглянуть на сумасшедшего наглеца, а дамы, оказавшиеся поблизости от него, в испуге отшатывались прочь. Один из юношей, оказавшихся на пути Дальвига, смерил его горящим, полным ненависти взглядом и демонстративно перегородил дорогу. Чтобы подчеркнуть свое презрение, он даже повернулся спиной к приближавшемуся Дальвигу, и совершенно зря. Эт Кобос не мог теперь уйти, униженно обходя забияку, ибо этим он просто обесценил бы взрывной эффект своего «подарка молодым». Дойдя до перегородившего дорогу юноши, Дальвиг что было силы двинул его ладонью в спину. Не ожидавший такого противник взмахнул руками и распластался на полу, со скрежетом царапая его своими пуговицами. Один из приятелей упавшего ухватил Дальвига за плащ.
– Как ты посмел, наглец!! Не думай уйти безнаказанным после всего того, что натворил здесь!
– И что же, ты ударишь меня, как какой-нибудь деревенский увалень? – насмешливо спросил Дальвиг. Несмотря на всю серьезность положения, ему хотелось смеяться. Ну и дела! Сегодня у него все получается наоборот. Он смеется над теми, кто обычно потешался над ним, пугает тех, кто угрожал ему. и заставляет кидаться в драку тех, кто раньше сам вынуждал Дальвига бросаться с кулаками. Недоставало только слуг, которые выбросили бы на улицу этого драчуна, – но это было просто невозможно… Тем временем схвативший Дальвига за плащ юноша буравил его полным ненависти взглядом и явно не находил слов, чтобы ответить как следует. – Или же мы лучше разрешим наш спор так, как это пристало благородным людям – хотя, как я вижу, ты как раз не очень благороден.
– Что? – воскликнул оскорбленный потешным тонким голоском. Казалось, еще мгновение – и он просто расплачется на глазах у толпы. Спас его поднявшийся с пола товарищ, который схватил руку дрожавшего от возмущения и унижения юноши и отцепил ее от плаща Дальвига.
– Успокойся, Фелли! – прошептал затеявший ссору. – Тебе не нужно заступаться за Кальвина Геди – я и сам умею постоять за себя! Если это убожество хочет сыграть по правилам – я с большим удовольствием убью его. Хоть что-то в его нелепой жизни произойдет так, как это должно происходить с Высоким.
Дальвиг ждал, сложив руки на груди, под перекрестными взглядами сотен пар глаз. Он ясно слышал пренебрежение в тоне своего будущего противника. Конечно, тот уж считает себя победителем, ибо всем известно, что Дальвиг не умеет правильно обращаться с оружием, да и меча стоящего не имеет. Кроме того, обиженный юноша выглядел куда более крепким бойцом – он был года на три старше, шире в плечах и точнее в движениях. Только собственной небрежностью юноши можно было объяснить тот факт, что Дальвигу удалось сбить его с ног.
– Завтра утром, здесь, в замке, на площадке для фехтования. Я проткну тебя мечом через пару мгновений после начала дуэли! – заявил Кальвин Геди, торжествующе огладывая всех вокруг. – Если кто в этом сомневается, может заключить пари.
– Нет уж, – покачал головой Дальвиг, словно не замечающий самоуверенности будущего противника. Взгляды толпы, переметнувшиеся было к Кальвину, вернулись обратно. – Ты, видно, забыл правила? Один вызывает, второй выбирает место, не так ли? Я не хочу драться здесь. У Визжащего ручья, под старым храмом-пирамидой, есть прекрасная поляна. Будь там к полудню, и тогда узнаем, выиграет ли кто-нибудь пари?
Резко развернувшись, провожаемый множеством взглядов, будто бы толкающих его в спину, Дальвиг покинул зал.
– Его нужно было убить вместе с отцом, пусть мучается его Основа после смерти сильнее других! – зло проворчал Таймлаган Оад, когда дверь за Дальвигом закрылась. Почерневший лицом Сима, уперев руки в боки, смотрел вслед скрывшемуся Эт Кобосу, будто видел его через стену.
– Давно я не был так потрясен и унижен, – процедил наконец сквозь зубы Высокий Бартрес, когда кругом уже поднялся возмущенный шум. Каждый из гостей спешил выразить свое мнение по поводу только что произошедшего… Лорма покинул невесту и примчался к отцу: взор его метал молнии.
– Отец!!! – закричал Лорма, протягивая руку в сторону двери. – Ты дал ему уйти после всех его слов??
– А что я должен был сделать? – почти спокойно ответил Сима. – Убить его прямо здесь, на глазах дам? На глазах твоей новоиспеченной жены?
– Значит, для тебя лучше позор? – не унимался Лорма. Приблизившись к отцу вплотную, он пожирал его гневным взглядом. Лицо сына, такое же крупное, с резкими чертами, как и у Симы, только пока еще не изборожденное морщинами, покрывали красные пятна. Отец ласково обнял разгоряченного Лорму за плечи и увлек за собой, в уютный альков в одной из стен. Взмахнув в воздухе рукой, Высокий Бартрес отсек весь зал, отгородил его невидимой завесой, через которую не проникало ни звука.
– Щенок! – Вот теперь голос Симы полностью вернул всю свою мощь и глубину. Он оглушительно зарокотал и заставил только что полного ярости Лорму поникнуть и вжать голову в плечи. – Как ты смеешь кричать на меня? Все вы одинаковы, молодые, глупые сопляки. Один прет против разума, пытаясь оскорбить сильного, – и это ему почти удается, второй дает волю чувствам, когда надо думать головой. Ты вспомнил хоть об одной заповеди Бога-Облака, когда мчался ко мне от своего праздничного стола? Вспомнил о смирении, благоразумии, прощении, наконец? Слух о сегодняшнем поступке Дальвига разнесется по всей провинции. Что подумал бы народ, узнав, что мы убили глупого мальчишку, вся сила которого – в пустых угрозах, прямо в своем замке, посреди танцующих гостей? И ладно, если б они просто усомнились в том, что опора Облачных Высот, благородные обитатели замков плюют на проповедуемые ими самими принципы. Это плохо, но пережить можно. Ты подумал, что нас могли бы счесть трусами, испугавшимися дурацкой выходки сбрендившего юнца? Много лет назад я сказал, что он будет жить до своего двадцатилетия. И я буду держать свое слово и никак не стану преследовать Дальвига.
– Что? – Потерявший было гонор Лорма снова вскинулся. – Ты… не станешь мстить вообще?
– Не думай, что я такой дурак или слюнявый слабак, сын. Прямо сейчас я уже снаряжал бы отряд для поимки Эт Кобоса с приказанием привезти его втайне от всех и бросить в темницу… Но судьба вмешалась и обстряпала все как нельзя лучше. Кальвин Геди сделает все за нас с тобой, позволив сохранить лицо во всех смыслах. Сейчас я выступлю с осуждением и прощением Дальвига Эт Кобоса, а завтра Кальвин прикончит его. Тем более что двадцать лет последышу преступника исполняется уже совсем скоро. Тебе же я приказываю не думать о глупом злом шалуне. Долго его выходки развлекали нас, одновременно служа символом милосердия Белых, прощающих даже детей врагов. Теперь все разрешится очень безболезненно и ловко, так что мне даже начинает казаться, что день сегодня был удачный. Тебе, сын, говорю это еще раз прямо: нельзя приближаться к Дальвигу и присутствовать на дуэли. Мы будем как можно дальше от нее.
– Я… я повинуюсь твоей воле, отец. – Лорма склонил голову и прижал руку к груди. – Пусть мне и кажется, что нужно поступать иначе…
– Когда в твоей голове заведется немного мозгов, ты поймешь, что старый отец был прав! – твердо произнес Сима, явно желая оставить за собой последнее слово. Вслед за этим он снова взмахнул рукой, убирая завесу тишины между собой и залом. Большими шагами он проследовал в центр и оттуда громогласно потребовал всеобщего внимания.
Не отрываясь от Книги, Дальвиг проделал обратный путь. Звезда с неба, повинуясь только что выученному заклинанию, летела рядом и освещала желтые страницы ярким мертвенным светом.
Дома, отужинав жестким мясом старой курицы с непременной кружкой жирного козьего молока, Дальвиг лег на твердый матрас, чтобы как следует выспаться перед дуэлью. Не тут-то было: несмотря на усталость оттого, что он провел в седле много часов, сон никак не хотел приходить. В мозгу вертелось множество мыслей, посвященных завтрашнему дню, и главная незаметно заставила тело дрожать под тонким одеялом. Или это просто ночной холод, проникающий через неплотно закрытые ставни? Вертясь волчком, Дальвиг думал о том, стоит ли ему являться на так хладнокровно назначенную дуэль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57