– Ргол не выдержал и фыркнул, совершенно выйдя из своего образа изнеженного и уставшего от жизни человека. Глаза его, вновь нехорошо засверкав, обратились к Дальвигу. – Можешь ли ты представить себе большее издевательство над столь могущественным артефактом? Эт Кобос, натянуто улыбнувшись, покачал головой.
– Значит, завтра он будет твоим? – спросил он, чтобы отвлечь Ргола от своей персоны.
– Да… да, – пробормотал тот, и взгляд его затуманился. – Я надеюсь… Упрямые Старцы и многие ормани считают всю мою затею прихотью, служащей исключительно интересам Тсуланы, моего княжества. Они не понимают, что с возрастанием моей силы возрастет и сила всей Теракет Таце!! Ладно Старцы, им всюду чудятся предатели и посягатели на их власть, но отчего Старшие Братья отказались поддержать меня – я не понимаю. Приходится действовать самому, благо, что не только друзья, но и враги не понимают значимости Йелкопана. Я не ожидаю завтра трудностей, дорогой мой Сорген. Тех нескольких бродячих колдунов-наемников и младших братьев, какими бы тупыми недоучками они ни были, должно хватить. И ты, ты прибыл как нельзя кстати.
– Но… я ведь тоже недоучка, я ведь говорил.
– Ха! – Ргол вяло взмахнул рукой. Стайка изюмин вспорхнула с чаши и очутилась у него на ладони. – Не нужно унижать себя сравнениями с этими недоносками. Им никогда не подняться выше подмастерьев у великих, а вот человека из рода Высоких, при определенном везении и старании, ждет потрясающая судьба! Конечно, жаль, что у тебя совсем нет опыта… я пошлю тебя на юг, там выше стены и глубже та яма, которую местные вонючки зовут рвом. Будешь помогать грязнулям с нашей стороны отвлекать обороняющихся от ворот, где атакую я. Мне кажется, задача вполне по силам даже новичку?
Дальвиг кивнул и почувствовал, как сжимавший грудь страх немного отпустил. В самом деле вроде бы ничего опасного или сложного… Никто ведь не пошлет его сражаться в первых рядах и лезть на стены, да и дела обстоят как нельзя более благоприятно. С подобным перевесом в силах осаждающая армия не должна испытать трудностей.
Ргол, засыпав в рот изюм, внезапно прополз по своему ложу в сторону гостя и неловко, с тихим стоном, слез на пол. К счастью, он двинулся не к Дальвигу, разом сжавшемуся и приготовившемуся вскочить на ноги, а к правой стене. Как оказалось, там, в полумраке, скрывался еще один низенький столик. По приказу князя он резво взлетел в воздух, чтобы Ргол мог писать стоя. Небрежно чиркая странного вида пером по листу белой бумаги, он повелительно крикнул что-то. Из-за ложа появился знакомый Дальвигу круглолицый юноша – а может, другой, на него похожий. С почтением выслушав тихое бормотание хозяина, он провел ладонью перед лицом и удалился обратно. Ргол отложил прочь бумагу и повернулся к Дальвигу. В руке он держал невесть откуда взявшийся перстень – может, взял со стола или снял с пальца? Две серебряные змеи, сработанных так тонко, что можно было увидеть чешую на их боках, переплелись хвостами и изогнулись, разевая пасти одна навстречу другой. Между клыками змей держался мелко ограненный топаз золотисто-желтого цвета, похожий на загустевший солнечный луч. Ргол игривым жестом бросил перстень Дальвигу и, поджав губы, улыбнулся неловкому движению, с которым тот ловил кольцо. Подарок Эт Кобос все же поймал, при этом едва не рухнув носом на пол. Сконфуженный, он поспешил подняться на ноги и с отчаянием поглядеть прямо в глаза князя. Что еще он выдумал?
– Надень его, – мягко посоветовал Ргол. – И ступай. Он приведет тебя к шатру, который станет твоим. Гони прочь того человека, что там живет, он не обидится. Утром за тобой зайдут… На дворе уже сумерки – здесь так быстро темнеет! Хорошенько покушай и ложись спать, потому что завтра понадобится много, очень много сил. Теракет мидул Теракет мидул – черная ночь.

тебе, Сорген.
– И тебе… тоже, Ргол, – вымолвил Дальвиг.
Что ты будешь делать! Теперь князь взялся изображать из себя мамочку? Проклиная собственную молодость и жалкое положение в обществе, Эт Кобос поспешил покинуть шатер Перстенька.
Снаружи и вправду сгустились сумерки – темное беззвездное небо над темной землей, только сполохи костров мечутся над вершинами холмов. Медленно и осторожно Дальвиг выбрался за пределы волшебной сферы, накрывшей шатер. Недалеко на земле темнела странная скулящая куча. Стоило сделать по направлению к ней пять шагов, куча подпрыгнула вверх и завыла дурным голосом:
– Не подходи-и-и-и!
– Заткнись, дуралей! – с хохотом откликнулся Дальвиг. – Это ведь я, твой господин!
– О! – Завывания из испуганных немедленно превратились в радостные. – Господин! Господин! Какое счастье, что вы вернулись! Тут уже ночь, а вас все нет и нет… Я думал, помирать одному придется. Давайте быстрее пойдем отседова?
– Идем. Скоро мы с тобой заночуем под крышей и, может, даже поедим.
– У-у, мы возвращаемся назад, к мамочке?
– Нет.
– И-и-и, жалко, господин! У мамочки сейчас каша горячая и молочко.
– Обойдемся без них. Хватай узлы и иди за мной, если не хочешь потеряться и попасть на зуб какому-нибудь страшилищу!
Тоненько взвизгнув, Хак спешно подобрал узлы и почти прижался к боку Дальвига. Эт Кобос потрогал. подарок Ргола, крепко сидевший на среднем пальце правой руки, поднес его к лицу. Вдруг из топаза ударил яркий желтый луч, похожий на струю жидкого золота. С шипением он рассек воздух и исчез за склоном ближайшего холма. Мгновение Дальвиг постоял, ожидая криков тех людей, кто тоже увидал волшебный луч, но не услышал ни одного. Даже Хак продолжал размеренно сопеть под боком и никак не реагировал на чудо. Быть может, видеть луч мог только владелец кольца? Пожав плечами, Дальвиг пошел вдоль желтой линии.
Теперь на них обращали внимание. Солдаты, мимо костров которых они проходили, поднимали головы и что-то бормотали вослед, размахивали зажатыми в руках кусками пищи и кружками. Не обращая на них внимания, Дальвиг уверенно шел по лучу до тех пор, пока тот не окончился у довольно большой палатки, слегка освещенной горящим внутри огнем. На мгновение заколебавшись у порога, Дальвиг глубоко вздохнул и решительно забрался внутрь. Будь что будет, думал он при этом. Ему ведь надо учиться смелости, мужеству и властности? Это будет первым уроком.
Единственным источником света здесь был костер, разведенный прямо посреди палатки. Жидкий дымок вился над пламенем, нехотя исчезая в кожаном раструбе, подвешенном над костром на высоте трех локтей. Чтобы «дымосбор» не сложился, его растягивали бечевки, привязанные ко вбитым в землю колышкам. Дрожащие отсветы ползали по кучам тряпья, столику с кувшинами и остатками еды, сундукам, похожим на ребра жердям, которые поддерживали стены палатки… и рычавшей, голой по пояс фигуре с коротким и узким мечом в руке. Лица человека нельзя было разглядеть: оно терялось в тени, царившей в палатке на высоте человеческого роста. Дальвиг увидел только, что волосы рычащего торчали во все стороны, будто он надел на голову сорочье гнездо. Человек резко взмахнул вооруженной рукой, но Эт Кобос был проворнее. Он ткнул незнакомцу под нос кольцо, камень которого все еще тлел желтым угольком.
– Меня послал Ргол, – хрипло заявил Дальвиг, забыв, что человек не сможет понять его. – Сегодня здесь буду спать я, а ты проваливай подальше.
Сабля, словно разом неимоверно потяжелевшая, потянула руку незнакомца вниз.
– Но это мой шатер, волшебник! – неуверенно пробормотал он. Удивительно, Дальвиг понял каждое его слово! В голосе слышался страх, перемешанный со злобой и вынужденным почтением. Эт Кобос расправил плечи и молча вытянул руку с кольцом, повелительно указывая пальцем на выход. Незнакомец в ярости зашвырнул меч подальше в темноту, подхватил одной рукой кучу тряпья, а другой – кувшин со стола. С ругательствами, звучащими весьма диковинно, он покинул палатку, и долго еще снаружи слышались вопли и топот обиженного владельца жилища. Дальвиг, не обращая на них никакого внимания, по-хозяйски прошелся вдоль круглой стены. В одной из куч тряпья мелькнуло желтое пятно, привлекшее его внимание. Стоило нагнуться, наружу с криком и плачем, испугавшим Дальвига и в особенности Хака, на свет костра выбралась низкая, тощая и кривоногая женщина. Волосы ее, висевшие до пояса, украшали колтуны и какая-то вонючая трава, привязанная к космам на манер бантов, а плоские груди висели едва не до пупа.
– Ты новый хозяин? Куда ты дел старого? – скрипучим голосом спросило страшилище, внезапно прервав плач. Скривившись от отвращения, Дальвиг пнул ее в ляжку.
– Пошла прочь!
Снова завизжав, хромая и дергая себя за космы, женщина поплелась к выходу и покинула палатку.
– Хак, закрой полог и зашнуруй его, – скомандовал Дальвиг. – Брось узлы да устрой нам постели… и погляди, что там на столе? Съесть ничего нельзя?

КРОВЬ ПОД ДЫМНЫМ НЕБОМ

Дальвиг проснулся оттого, что услышал собственный громкий голос, кричащий: «Стой! Не двигайся!» Вчера он долго ворочался с боку на бок, размышляя о предстоящем сражении, о том, как он пойдет в толпе этих грязных дикарей убивать других грязных дикарей… Заснуть получилось поздно ночью, однако сейчас Эт Кобос мгновенно стряхнул с себя сон, потому что кто-то без спросу забрался в палатку. Может, это ее бывший хозяин, так грубо изгнанный вчера на улицу?
Было очень забавно слышать свои предупредительные вопли со стороны. Так же забавно, как вчера, когда он произнес заклинание Сушеного Предупреждения, и вместо слов из глотки вылетела горсть серого порошка, с виду неотличимого от обычной пыли. Его Дальвиг рассыпал у порога, чтобы теперь, утром, быть предупрежденным о вторжении.
Он привстал на локте с подстилки, положенной на самый большой сундук; рука сжимала Вальдевул, который всю ночь лежал рядом без ножен, в ожидании драки. Кроме того, в другой руке у Дальвига был камень, и Каменное заклинание было готово сорваться с губ.
Посреди палатки метались бледные язычки разведенного вчера магического огня. Хоть он горел намного дольше обычного, сила его была на исходе. Тем не менее в скудном пламени можно было разглядеть силуэты трех человек, застывших у входа. В руках они держали какие-то вещи.
– Что вам надо? – хрипло спросил Дальвиг. Горло страшно пересохло, но была ли здесь вода – этого они вчера выяснить не смогли. В паре стоявших на виду кувшинов оказалось мерзкое кислое пойло непонятного происхождения, во фляжке Хака – лишь пара глотков, которые Дальвиг выпил ночью. Идти в темноте на поиски родника или колодца дурень напрочь отказался, и неизвестно, согласится ли он на это утром… Поэтому Дальвигу пришлось говорить, борясь с корябающей горло жаждой.
– Нас послал Ргол, – почтительно ответил один из вошедших. – Он просил передать, что пора готовиться к штурму. Суетливо кланяясь, все трое свалили на пол принесенные вещи, после чего двое поспешно исчезли за входным пологом. Третий остался, отступив от порога в сторону и склонившись в еще одном, особо глубоком поклоне. – Не гневайся, великий колдун, что мы ворвались без спроса. Мы люди темные, у нас все по-простому… Прости нас…
– Ладно, – милостиво сжалился Дальвиг. – А ты сам кто такой?
– Меня зовут Забуник. Я буду твоим проводником. Похоже, никакой опасности не было. Дальвиг неспешно сунул меч в ножны и встал, немедленно поежившись от забравшейся в палатку утренней прохлады. Магический огонь в отличие от обыкновенного совершенно не греет… Натягивая снятую на ночь куртку, Эт Кобос подошел к порогу и поглядел на ворох принесенных Забуником и его помощниками вещей.
– Что это?
– Еда, бурдюк с соком кизлы, доспехи, – с готовностью перечислил проводник. Присев на корточки, он в соответствии со словами продемонстрировал пахнувший свежим хлебом узел из чистой тряпицы, булькающий кожаный мешок и кучу доспехов из грубой, затвердевшей ткани.
– Еда и питье – это хорошо, – проговорил Дальвиг. При этих его словах Хак, вроде бы спавший как убитый, вскочил с настеленных прямо на земле шкур. За один прыжок оказавшись рядом с хозяином, он принялся ныть, упрашивая Дальвига немедленно позавтракать. Отвесив ему хорошую затрещину, Эт Кобос все же согласился, что перекусить следует как можно скорее. Весь вчерашний ужин у него заключался в проглоченном кое-как, словно кусок земли, вяленом куске дыни в шатре Ргола. Хак вообще не ужинал, и только страх пополам с усталостью избавили Дальвига от приставаний несчастного.
Потратив немного времени, чтобы с помощью Забуника отыскать кучку топлива, подозрительно похожего на засохшее коровье дерьмо, и разжечь из него небольшой костер, слуга и хозяин принялись за еду. В мгновение ока они вдвоем проглотили холодный свиной бок, закусывая мясо теплым еще хлебом. По сравнению с привычным, тем, что пекла Ханале, этот был пресным и грубым, но двум оголодавшим путешественникам в тот момент их трапеза почудилась прекраснейшим угощением на свете. Кроме того, сок кизлы, которого они выпили по две кружки, оказался приятным на вкус – кисло-сладким, чем-то похожим на разведенное водой смородиновое варенье. Как объяснил Забуник, сок кизлы славился в здешних местах тем, что притуплял боль и даже помогал воинам бороться со страхом. Все, кто мог себе это позволить, перед сражением пили этот напиток.
Дальвиг сильно нервничал, поэтому кизла пришлась ему как нельзя кстати. Правда, как он ни старался, не мог заметить в себе душевного подъема или прилива смелости. Казалось, что вместо теплого хлеба он съел пригоршню снега, который принялся холодить внутренности, заставлял их сжиматься в комок. Может быть, сок действовал не сразу? Чтобы не сидеть, методично жуя и предаваясь пугающим размышлениям, Дальвиг отбросил недоеденный кусок мяса и встал. На губах играла легкая нервная усмешка, иногда перепрыгивающая из одного уголка рта в другой. Обшарив ищущим взором темные внутренности палатки, Эт Кобос остановил его на куче, по-прежнему лежавшей у порога. Забуник последовал за ним, меряя колдуна сверху донизу уважительным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57