Установка душевой кабины
Какой-то рослый вояка с забрызганным кровью лицом за ногу выволакивал из глиняной хижины воющую женщину. Нога была с бледной, очень грязной кожей и фиолетовыми синяками. Рядом двое щуплых коротышек срывали одежды с толстой старухи, которая безучастно смотрела в небо. Дальвиг поспешил отвернуться – но с другой стороны один из телохранителей Ямуги, с меховой опушкой на колпаке, безжалостно бил по лицу ребенка лет двенадцати. Тонкие ручки его безвольно болтались в такт ударам… Дальвиг напрягся, словно пытаясь поднять меч и проткнуть спину насильника, но не смог. У него не было сил – или желания? Тяжело вздохнув и прикрыв глаза, он двинулся прочь, подальше от криков и жутких звуков ударов. Что же делать? Ведь он сам способствовал тому, что сейчас творится на улицах. Можно оправдывать себя, говорить себе: куда деваться, такова судьба всех взятых городов! Если б не Дальвиг, здесь бы грабили и убивали другие люди, всего-то. Он не виноват.
Ноги сами собой принесли Эт Кобоса к большому дому. Как и самая последняя хижина, он был сделан с глиняными стенами – только здесь они поднимались на высоту двух человеческих ростов. Из стен торчали концы прутьев, служивших, видно, строителям каркасом. Несколько человек, ссорившихся у дверного проема, завидев волшебника, почтительно расступились. Дальвиг забрался внутрь – чем бы здесь ни закрывали вход, эту штуку давно снесли. Посреди дома стояла круглая, грубо слепленная печь с большими дырами для закладки топлива, из которых тянулись вверх тонкие струйки дыма. Словно в шатрах и палатках, стены шли по кругу, без углов, без деления на комнаты. Везде валялось в полном беспорядке тряпье, затоптанное, сбитое в неприглядные кучи, разинувшие пасти сундуки, располосованные мечами ковры, перевернутые низкие столики. Впрочем, убогость и грязь здесь явно поселились задолго до пришествия захватчиков, а вонь стояла такая, что у Дальвига немедленно засвербило в носу.
Одна из бесформенных куч вдруг превратилась в женщину с голыми грудями и руками, которая пронзительно закричала. Кинувшись к Дальвигу не вставая с колен, она стала толкать его прочь из дома. Как по команде, в дальнем, темном углу заревели детские голоса и замельтешили маленькие тени. Повинуясь толчкам, словно бесчувственный куль, Эт Кобос покинул зловонный дом, но свежего воздуха ему вдохнуть было не суждено… На улице резко пахло дымом и кровью.
– Как же это отвратительно, чудовищно, мерзко! – шептал он на ходу, из последних сил спеша убраться подальше от домов, от криков, от звуков и запахов.
– Что, колдун, растерял всю мужскую удаль? – злобно воскликнул кто-то рядом. Краем глаза Дальвиг видел, как несколько теней скользнули в тот дом, который он только что покинул, и оттуда немедленно послышались истошные вопли. Вжав голову в плечи, Эт Кобос попытался отрезать от себя весь окружающий мир целиком.
В скором времени он миновал осыпь и двинулся вдоль «городского склона», ничуть не заботясь о том, что по пути могут попасться недобитые враги или несработавшие еще ловушки. Казалось, здесь и не было никакого штурма – лишь редкие трупы, которые вполне можно принять за комья земли или камни. Тишина, только далекий и очень слабый гомон долетает из-за стены. Мерно передвигая шаркающие ноги, Дальвиг тупо размышлял над тем, на какой путь он вступил. Кровь и грязь, но не та, что получается, если полить дождем пыльную землю, а другая, порождаемая человеком. Куда деться от этого? Как противостоять и идти вперед, к цели, не поддаваясь кричащему от ужаса сознанию? Ведь он только хотел отомстить Симе и другим злодеям, но никак не собирался приносить смерть и нечто даже худшее, чем смерть, убогим и несчастным жителям этого городишки. Они вызывали разом брезгливость и жалость, но никак не ярость и желание убить. В тот момент Дальвиг почти ненавидел себя и не имел сил, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о собственной неправоте.
Через некоторое время его внимание привлекли новые звуки, долетавшие спереди. Он поднял взгляд и с удивлением обнаружил, что видит восточную стену города, дорогу, ленивой змеей поднимающуюся к воротам, и череду земляных валов, перерезавших ее тело. Здесь, несмотря на то что город уже пал, до сих пор шла битва. Солдаты Ргола, узнаваемые по тусклому блеску металлических доспехов, сражались в гуще однообразно серой массы кочевников – издалека невозможно было разобрать, кто из них дерется на чьей стороне. Два вала уже пали, засыпанные телами защитников и нападавших, но третий еще держался, и люди кишели на его склонах и гребне, как муравьи на муравейнике.
Ргол находился у первого вала, возлежа на огромных носилках, в ворохе пышных красных и розовых подушек. Сверху, от несуществующих солнечных лучей его прикрывал тяжелый тент из голубого и зеленого бархата, а у ручек носилок стояло десятка два согбенных девушек в полосатых нарядах. Еще несколько тел в ярких нарядах лежали рядом, очевидно, убитые прилетевшими со стен стрелами.
– Как же он ненавидит женщин! – прошептал Дальвиг. Его мозг постепенно очнулся от полубессвязных рассуждений о собственной судьбе и заинтересовался кипевшей битвой. Впрочем, одно не помешало другому: он подумал о том, что Перстенек ничем не лучше тех насильников и убийц, что резвятся сейчас на улице. Чистый, цивилизованный и обходительный снаружи, внутри он такой же трусливый, злобный и жестокий. Спрятавшись за женщинами и подушками, князь равнодушно взирает на гибель целого города, вставшего на пути его интересов. Он делает грязную работу чужими руками, руками таких дуралеев, как он, Дальвиг, а сам будто бы остается ни при чем – беззаботным, не видящим толком крови и страданий. Сжав руки в кулаки, Эт Кобос зажмурился, чтобы злые слезы ненароком не выскользнули ему на щеку. Сквозь сжатые зубы он шептал: – Зачем, зачем я здесь?
Со страдальческим выражением на лице он обратился к небу – по застарелой привычке, как и все энгоардцы, ищущие помощи и совета у Белых Облаков. Страшная мысль пронзила его, словно вражеская стрела: а если все, что он сделал, начиная с того путешествия в Крайл в палатку Черного колдуна, было неправильным? Где найти ответ, у кого просить помощи? Стихотворная молитва, так часто повторявшаяся Ханале, сама собой пришла на ум:
Чтобы людям в грехах не забыться,
К ним спустились посланцы Облака,
Как прекрасные белые птицы,
Слуги божьи людского облика.
В тот самый миг Дальвиг раскрыл рот и едва не уселся на землю, потому что с небес на самом деле спускались некие существа – правда, на птиц они совсем не походили. Однако преобладающим цветом одного из неведомых гостей был белый, такой ослепительный в здешнем царстве серого и всех его оттенков… Заложив вираж между непробиваемой для солнца пеленой облаков и городом на вершине горы, пришелец слетел к земле. Дальвиг стоял примерно в тысяче шагов от места событий, но и ему хорошо было слышно громкое пение. Красивый и сильный голос выводил певучие, полные гласных звуков слова неизвестного – даже для волшебного перстня-переводчика – языка. В конце концов Дальвиг смог разглядеть певца немного лучше – это был воин, облаченный с ног до головы в доспехи сияющего белого цвета, больше всего похожие на глыбы старого, слежавшегося, но не напитавшегося грязи льда.
Белый воин явился не один. Следом за ним прямо в гущу сражающихся с неба стали шлепаться здоровенные твари с раскрашенными в белый цвет хитиновыми панцирями. Спереди у них болтались глаза на длинных стебельках, сзади рос толстый короткий хвост. Ноги походили на паучьи – тонкие, длинные, с торчащими вверх острыми коленями. Над полем боя раздался жуткий свист, сопровождаемый хлюпаньем и визгом разрываемого металла, – твари вступили в бой, орудуя целой бахромой из нитеобразных щупалец-жвал, торчащих прямо под глазными стебельками. Эти страшные орудия смерти и высвистывали в воздухе, когда чудища принялись выписывать ими восьмерки и окружности. Стоило на пути щупальца попасть человеку, его немедленно разрывало на части вместе с броней и одеждой. Упав, чудовища тут же придавили своими тушами множество народа, и теперь выкашивали сражающихся, не деля их на врагов и друзей. Всего чудовищ было пять: два оказались чуть впереди, три – позади.
Ргол издал тревожный возглас. Из-за его носилок выбежали несколько человек, которые ринулись в битву, размахивая короткими древками с разноцветными треугольными знаменами. Сам князь порывисто встал на ноги, отчего носилки покачнулись – девушкам стоило большого труда удержать их от падения. Дальвиг подумал было, что Перстенек собрался удирать подобру-поздорову, однако Ргол не спешил командовать отход своему медлительному «экипажу». Элегантно и женственно взмахнув головой, чтобы отправить за плечи роскошные завитые волосы, он покрыл их черным, как уголь, шлемом, по форме напоминающим яйцо с красно-зеленым плюмажем. Тем временем белый посланец Облаков приблизился к нему, с легкостью паря в воздухе. Его латы ослепительно блистали – это при том, что ни один солнечный луч по-прежнему не мог пронзить вечные серые покровы над Холатыреном. Дальвигу с того расстояния, на которое поднесли его продолжавшие путь самостоятельно ноги, больно было смотреть на сверкающую фигурку – а каково же тем, кто видит ее вблизи?
Тем не менее казалось, что встреча враждебных магов происходит в двух шагах, и Эт Кобос с удивлением мог видеть розовый цветок с семью лепестками, который пульсировал на щите Белого, а также его нелепый шлем, напоминающий приземлившееся на голову воина крошечное облачко. Зависнув над убегающими от жвал чудовищ солдатами армии Ргола, пришелец с небес протянул в сторону князя меч и воскликнул громовым голосом:
– Тебе не добыть Йелкопана, мерзкое черное отродье!
Звонкий клич горна, чистый, как пение воды в горном ручье, был так пронзителен, что копошащиеся внизу людишки падали, сбитые с ног. Даже Дальвиг болезненно сморщился, прижав к ушам ладони, – однако Ргол как ни в чем не бывало неспешно взлетел вверх навстречу сопернику. Странно, но при этом его не поддерживала ни одна подушка, и не было видно женщин, несших бы его под руки. Напротив, движениями – сильными, точными, уверенными – противник Белого воина ни капли не напоминал Ргола, каким его себе представлял Дальвиг. Эт Кобос с удивлением заметил, что Перстенек высок ростом и широк в плечах, а не в бедрах. Неужели он все-таки станет сражаться с этим великолепным, поражающим врагов одним своим видом бойцом?
– Отвернитесь! Закройте глаза! – пронесся в воздухе шелест, казавшийся одновременно громким и тихим. Дальвиг подсознательно подчинился призыву, тем более что к тому времени он опасно близко подошел к кипящей битве, которая постепенно превращалась в бойню. Мимо него уже пробегали самые шустрые из дезертиров, сплошь одетые в серые одежды кочевников. Прикрыв глаза ладонью, Эт Кобос увидал, что над землей вдруг зажглось новое солнце, оказавшееся в руках Ргола. Это был меч по имени Нелисгар, один из самых древних и могучих в мире. Имя его переводилось как «Прожигатель», и глаза Дальвига, даже спрятанные за рукой, тут же испытали на себе силу волшебного оружия. Вокруг раздавались вопли тех, кто пренебрег предупреждением и продолжал смотреть на парящих колдунов. Все, кто глядел на пылающее лезвие Нелисгара с расстояния в пару сотен шагов, слепли на несколько минут – те же, кому выпало несчастье очутиться рядом с мечом, превращались в копченый окорок.
Впрочем, через мгновение сияние меча поблекло до такого предела, что можно было безбоязненно глядеть на его хозяина. Издалека казалось, что Перстенек обнимает само солнце, выпавшее из-за туч… А его противник, нисколько не пострадавший и сверкающий немногим меньше, целым и невредимым парил рядом с князем.
– Ты вынул меч, повелитель помоек! – громогласно рассмеялся Белый, медленно дрейфуя вокруг застывшего на месте Ргола по окружности. – Однако это тебе не поможет.
– По крайней мере твои твари будут держаться подальше, – вяло ответил Перстенек. Голос был тот же, что предупреждал об опасности, – свистящий шепот, громкий и еле слышный одновременно.
– Мне не нужна их помощь, чтобы одолеть тебя! – гордо возразил Белый.
– Ах так! – Ргол издал звук, похожий не то на капризный вздох, не то на короткий ленивый смешок. – Значит, ты решил стать героем и войти в Белые Свитки Чести? Ради чего, Геобол? Защищаешь владык Мейоны, которые не дали тебе ни одного воина? Ты просто глупец.
– Ну, я хотя бы мужчина, – со смехом откликнулся Геобол, кажется, ничуть не рассердившийся на оскорбление. – Конечно, Мейона под пятой недалеких властителей, видящих в степи только источник мелкого беспокойства, но, пока там правят враги Черных, я буду биться за них. До самой победы, Ргол.
Размытая светящаяся полоса в руках князя грациозно взметнулась вверх, и он нанес ею первый удар. Геобол шутя отразил его щитом, рассыпавшим вокруг ворох багровых искр. Однако в следующие мгновения Перстенек провел череду блестящих быстрых и мощных атак, ухитряясь бить поочередно чуть ли не со всех сторон, и Белому воину пришлось туго. Его громкий смех быстро стих, заглушенный треском и яростным грохотом, с которыми сталкивались меч с мечом и меч со щитом. Дальвигу оставалось только покачать головой: в фехтовании он мало что смыслил, но в схватке на мечах Ргол явно был очень и очень искусен.
Тем не менее Геобол тоже оставил бы Дальвига далеко позади в этом деле. Сдержав первый натиск Перстенька, он стал чаще атаковать сам, используя преимущества щита. Дальвиг так и стоял бы раскрыв рот и глядел на бьющихся в перемешавшемся бело-розовом сиянии волшебников, но тут бегущие мимо кочевники стали толкать его в плечи то с одной, то с другой стороны. Это заставило Эт Кобоса перевести взгляд с неба на землю и вздрогнуть от ужаса. Два передовых чудовища, с жутким свистом рассекающие воздух и человеческие тела, подобрались к нему на расстояние в пятьдесят шагов, не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Ноги сами собой принесли Эт Кобоса к большому дому. Как и самая последняя хижина, он был сделан с глиняными стенами – только здесь они поднимались на высоту двух человеческих ростов. Из стен торчали концы прутьев, служивших, видно, строителям каркасом. Несколько человек, ссорившихся у дверного проема, завидев волшебника, почтительно расступились. Дальвиг забрался внутрь – чем бы здесь ни закрывали вход, эту штуку давно снесли. Посреди дома стояла круглая, грубо слепленная печь с большими дырами для закладки топлива, из которых тянулись вверх тонкие струйки дыма. Словно в шатрах и палатках, стены шли по кругу, без углов, без деления на комнаты. Везде валялось в полном беспорядке тряпье, затоптанное, сбитое в неприглядные кучи, разинувшие пасти сундуки, располосованные мечами ковры, перевернутые низкие столики. Впрочем, убогость и грязь здесь явно поселились задолго до пришествия захватчиков, а вонь стояла такая, что у Дальвига немедленно засвербило в носу.
Одна из бесформенных куч вдруг превратилась в женщину с голыми грудями и руками, которая пронзительно закричала. Кинувшись к Дальвигу не вставая с колен, она стала толкать его прочь из дома. Как по команде, в дальнем, темном углу заревели детские голоса и замельтешили маленькие тени. Повинуясь толчкам, словно бесчувственный куль, Эт Кобос покинул зловонный дом, но свежего воздуха ему вдохнуть было не суждено… На улице резко пахло дымом и кровью.
– Как же это отвратительно, чудовищно, мерзко! – шептал он на ходу, из последних сил спеша убраться подальше от домов, от криков, от звуков и запахов.
– Что, колдун, растерял всю мужскую удаль? – злобно воскликнул кто-то рядом. Краем глаза Дальвиг видел, как несколько теней скользнули в тот дом, который он только что покинул, и оттуда немедленно послышались истошные вопли. Вжав голову в плечи, Эт Кобос попытался отрезать от себя весь окружающий мир целиком.
В скором времени он миновал осыпь и двинулся вдоль «городского склона», ничуть не заботясь о том, что по пути могут попасться недобитые враги или несработавшие еще ловушки. Казалось, здесь и не было никакого штурма – лишь редкие трупы, которые вполне можно принять за комья земли или камни. Тишина, только далекий и очень слабый гомон долетает из-за стены. Мерно передвигая шаркающие ноги, Дальвиг тупо размышлял над тем, на какой путь он вступил. Кровь и грязь, но не та, что получается, если полить дождем пыльную землю, а другая, порождаемая человеком. Куда деться от этого? Как противостоять и идти вперед, к цели, не поддаваясь кричащему от ужаса сознанию? Ведь он только хотел отомстить Симе и другим злодеям, но никак не собирался приносить смерть и нечто даже худшее, чем смерть, убогим и несчастным жителям этого городишки. Они вызывали разом брезгливость и жалость, но никак не ярость и желание убить. В тот момент Дальвиг почти ненавидел себя и не имел сил, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о собственной неправоте.
Через некоторое время его внимание привлекли новые звуки, долетавшие спереди. Он поднял взгляд и с удивлением обнаружил, что видит восточную стену города, дорогу, ленивой змеей поднимающуюся к воротам, и череду земляных валов, перерезавших ее тело. Здесь, несмотря на то что город уже пал, до сих пор шла битва. Солдаты Ргола, узнаваемые по тусклому блеску металлических доспехов, сражались в гуще однообразно серой массы кочевников – издалека невозможно было разобрать, кто из них дерется на чьей стороне. Два вала уже пали, засыпанные телами защитников и нападавших, но третий еще держался, и люди кишели на его склонах и гребне, как муравьи на муравейнике.
Ргол находился у первого вала, возлежа на огромных носилках, в ворохе пышных красных и розовых подушек. Сверху, от несуществующих солнечных лучей его прикрывал тяжелый тент из голубого и зеленого бархата, а у ручек носилок стояло десятка два согбенных девушек в полосатых нарядах. Еще несколько тел в ярких нарядах лежали рядом, очевидно, убитые прилетевшими со стен стрелами.
– Как же он ненавидит женщин! – прошептал Дальвиг. Его мозг постепенно очнулся от полубессвязных рассуждений о собственной судьбе и заинтересовался кипевшей битвой. Впрочем, одно не помешало другому: он подумал о том, что Перстенек ничем не лучше тех насильников и убийц, что резвятся сейчас на улице. Чистый, цивилизованный и обходительный снаружи, внутри он такой же трусливый, злобный и жестокий. Спрятавшись за женщинами и подушками, князь равнодушно взирает на гибель целого города, вставшего на пути его интересов. Он делает грязную работу чужими руками, руками таких дуралеев, как он, Дальвиг, а сам будто бы остается ни при чем – беззаботным, не видящим толком крови и страданий. Сжав руки в кулаки, Эт Кобос зажмурился, чтобы злые слезы ненароком не выскользнули ему на щеку. Сквозь сжатые зубы он шептал: – Зачем, зачем я здесь?
Со страдальческим выражением на лице он обратился к небу – по застарелой привычке, как и все энгоардцы, ищущие помощи и совета у Белых Облаков. Страшная мысль пронзила его, словно вражеская стрела: а если все, что он сделал, начиная с того путешествия в Крайл в палатку Черного колдуна, было неправильным? Где найти ответ, у кого просить помощи? Стихотворная молитва, так часто повторявшаяся Ханале, сама собой пришла на ум:
Чтобы людям в грехах не забыться,
К ним спустились посланцы Облака,
Как прекрасные белые птицы,
Слуги божьи людского облика.
В тот самый миг Дальвиг раскрыл рот и едва не уселся на землю, потому что с небес на самом деле спускались некие существа – правда, на птиц они совсем не походили. Однако преобладающим цветом одного из неведомых гостей был белый, такой ослепительный в здешнем царстве серого и всех его оттенков… Заложив вираж между непробиваемой для солнца пеленой облаков и городом на вершине горы, пришелец слетел к земле. Дальвиг стоял примерно в тысяче шагов от места событий, но и ему хорошо было слышно громкое пение. Красивый и сильный голос выводил певучие, полные гласных звуков слова неизвестного – даже для волшебного перстня-переводчика – языка. В конце концов Дальвиг смог разглядеть певца немного лучше – это был воин, облаченный с ног до головы в доспехи сияющего белого цвета, больше всего похожие на глыбы старого, слежавшегося, но не напитавшегося грязи льда.
Белый воин явился не один. Следом за ним прямо в гущу сражающихся с неба стали шлепаться здоровенные твари с раскрашенными в белый цвет хитиновыми панцирями. Спереди у них болтались глаза на длинных стебельках, сзади рос толстый короткий хвост. Ноги походили на паучьи – тонкие, длинные, с торчащими вверх острыми коленями. Над полем боя раздался жуткий свист, сопровождаемый хлюпаньем и визгом разрываемого металла, – твари вступили в бой, орудуя целой бахромой из нитеобразных щупалец-жвал, торчащих прямо под глазными стебельками. Эти страшные орудия смерти и высвистывали в воздухе, когда чудища принялись выписывать ими восьмерки и окружности. Стоило на пути щупальца попасть человеку, его немедленно разрывало на части вместе с броней и одеждой. Упав, чудовища тут же придавили своими тушами множество народа, и теперь выкашивали сражающихся, не деля их на врагов и друзей. Всего чудовищ было пять: два оказались чуть впереди, три – позади.
Ргол издал тревожный возглас. Из-за его носилок выбежали несколько человек, которые ринулись в битву, размахивая короткими древками с разноцветными треугольными знаменами. Сам князь порывисто встал на ноги, отчего носилки покачнулись – девушкам стоило большого труда удержать их от падения. Дальвиг подумал было, что Перстенек собрался удирать подобру-поздорову, однако Ргол не спешил командовать отход своему медлительному «экипажу». Элегантно и женственно взмахнув головой, чтобы отправить за плечи роскошные завитые волосы, он покрыл их черным, как уголь, шлемом, по форме напоминающим яйцо с красно-зеленым плюмажем. Тем временем белый посланец Облаков приблизился к нему, с легкостью паря в воздухе. Его латы ослепительно блистали – это при том, что ни один солнечный луч по-прежнему не мог пронзить вечные серые покровы над Холатыреном. Дальвигу с того расстояния, на которое поднесли его продолжавшие путь самостоятельно ноги, больно было смотреть на сверкающую фигурку – а каково же тем, кто видит ее вблизи?
Тем не менее казалось, что встреча враждебных магов происходит в двух шагах, и Эт Кобос с удивлением мог видеть розовый цветок с семью лепестками, который пульсировал на щите Белого, а также его нелепый шлем, напоминающий приземлившееся на голову воина крошечное облачко. Зависнув над убегающими от жвал чудовищ солдатами армии Ргола, пришелец с небес протянул в сторону князя меч и воскликнул громовым голосом:
– Тебе не добыть Йелкопана, мерзкое черное отродье!
Звонкий клич горна, чистый, как пение воды в горном ручье, был так пронзителен, что копошащиеся внизу людишки падали, сбитые с ног. Даже Дальвиг болезненно сморщился, прижав к ушам ладони, – однако Ргол как ни в чем не бывало неспешно взлетел вверх навстречу сопернику. Странно, но при этом его не поддерживала ни одна подушка, и не было видно женщин, несших бы его под руки. Напротив, движениями – сильными, точными, уверенными – противник Белого воина ни капли не напоминал Ргола, каким его себе представлял Дальвиг. Эт Кобос с удивлением заметил, что Перстенек высок ростом и широк в плечах, а не в бедрах. Неужели он все-таки станет сражаться с этим великолепным, поражающим врагов одним своим видом бойцом?
– Отвернитесь! Закройте глаза! – пронесся в воздухе шелест, казавшийся одновременно громким и тихим. Дальвиг подсознательно подчинился призыву, тем более что к тому времени он опасно близко подошел к кипящей битве, которая постепенно превращалась в бойню. Мимо него уже пробегали самые шустрые из дезертиров, сплошь одетые в серые одежды кочевников. Прикрыв глаза ладонью, Эт Кобос увидал, что над землей вдруг зажглось новое солнце, оказавшееся в руках Ргола. Это был меч по имени Нелисгар, один из самых древних и могучих в мире. Имя его переводилось как «Прожигатель», и глаза Дальвига, даже спрятанные за рукой, тут же испытали на себе силу волшебного оружия. Вокруг раздавались вопли тех, кто пренебрег предупреждением и продолжал смотреть на парящих колдунов. Все, кто глядел на пылающее лезвие Нелисгара с расстояния в пару сотен шагов, слепли на несколько минут – те же, кому выпало несчастье очутиться рядом с мечом, превращались в копченый окорок.
Впрочем, через мгновение сияние меча поблекло до такого предела, что можно было безбоязненно глядеть на его хозяина. Издалека казалось, что Перстенек обнимает само солнце, выпавшее из-за туч… А его противник, нисколько не пострадавший и сверкающий немногим меньше, целым и невредимым парил рядом с князем.
– Ты вынул меч, повелитель помоек! – громогласно рассмеялся Белый, медленно дрейфуя вокруг застывшего на месте Ргола по окружности. – Однако это тебе не поможет.
– По крайней мере твои твари будут держаться подальше, – вяло ответил Перстенек. Голос был тот же, что предупреждал об опасности, – свистящий шепот, громкий и еле слышный одновременно.
– Мне не нужна их помощь, чтобы одолеть тебя! – гордо возразил Белый.
– Ах так! – Ргол издал звук, похожий не то на капризный вздох, не то на короткий ленивый смешок. – Значит, ты решил стать героем и войти в Белые Свитки Чести? Ради чего, Геобол? Защищаешь владык Мейоны, которые не дали тебе ни одного воина? Ты просто глупец.
– Ну, я хотя бы мужчина, – со смехом откликнулся Геобол, кажется, ничуть не рассердившийся на оскорбление. – Конечно, Мейона под пятой недалеких властителей, видящих в степи только источник мелкого беспокойства, но, пока там правят враги Черных, я буду биться за них. До самой победы, Ргол.
Размытая светящаяся полоса в руках князя грациозно взметнулась вверх, и он нанес ею первый удар. Геобол шутя отразил его щитом, рассыпавшим вокруг ворох багровых искр. Однако в следующие мгновения Перстенек провел череду блестящих быстрых и мощных атак, ухитряясь бить поочередно чуть ли не со всех сторон, и Белому воину пришлось туго. Его громкий смех быстро стих, заглушенный треском и яростным грохотом, с которыми сталкивались меч с мечом и меч со щитом. Дальвигу оставалось только покачать головой: в фехтовании он мало что смыслил, но в схватке на мечах Ргол явно был очень и очень искусен.
Тем не менее Геобол тоже оставил бы Дальвига далеко позади в этом деле. Сдержав первый натиск Перстенька, он стал чаще атаковать сам, используя преимущества щита. Дальвиг так и стоял бы раскрыв рот и глядел на бьющихся в перемешавшемся бело-розовом сиянии волшебников, но тут бегущие мимо кочевники стали толкать его в плечи то с одной, то с другой стороны. Это заставило Эт Кобоса перевести взгляд с неба на землю и вздрогнуть от ужаса. Два передовых чудовища, с жутким свистом рассекающие воздух и человеческие тела, подобрались к нему на расстояние в пятьдесят шагов, не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57