Сначала он не мог поверить, что так легко преодолел границу. Ему чудились изощренные подвохи, магические шпионы, следующие по пятам, отряды мрачных Очистителей в белых мантиях, скачущих по дорогам с одной целью – поймать бывшего Высокого Эт Кобоса, снюхавшегося с врагами.
Вместо этого безо всяких помех, пользуясь выданным на границе пропуском, он миновал бунтующие владения Тегам и Байдез. Эта дорога вела к дому, но сначала Дальвиг решил побывать в нескольких городах вроде Крайла и Шатхайпала, не принадлежащих Высоким. Мимо мелькали деревни, наполненные войсками, с виселицами, дыбами и плахами на площадях. Солдаты Императора и отрады личных войск Высоких разбирались с непокорными крестьянами. К иностранцу, да еще и с четырьмя конями, в хорошей, хотя и несколько истрепавшейся одежде, командиры этих отрядов относились благосклонно, даже иной раз предлагали сопровождение.
Погода тем временем стала особенно мерзопакостной, как это всегда бывает ближе к середине осени. Серые низкие тучи день за днем укрывали небо и солнце от человеческого взора, безжалостно поливая землю дождем. Злой и порывистый ветер играл им, рвя пелену струящейся вниз воды в клочья и бросая то вперед, то назад. Бывали дни, когда капли дождя летели чуть ли не вдоль поверхности земли, отказываясь падать! Дороги в этой части Империи по большей части были грунтовыми и даже самые наезженные из них вскоре превратились в реки жидкой грязи, в которых тонули телеги, кони и пешеходы. Ночевки на улице стали жестоким испытанием. К счастью, чем сильнее Дальвиг углублялся в Энгоард, тем чаще встречались ему таверны и постоялые дворы, а путников в это время года было немного. У хозяев придорожных заведений всегда находились койки для людей и стойла для их коней, только брали они за это неслыханно много.
Скорость продвижения путешественников упала до двадцати льюмилов в день – и это без остановки на обед. Когда особенно сильный ливень или вышедшая из берегов река заставляли задержаться в таверне, выходило и того меньше. Одно из озер, лежавших на пути, прорвало дамбу и смыло дорогу, из-за чего Дальвигу пришлось ждать целых три дня, пока Белые маги усмирят стихию и помогут восстановить насыпь.
Две недели ушло на то, чтобы достичь первого свободного города, Сайдана, лежащего в землях Высокого Эремгана. Он был, пожалуй, самым маленьким и бедным в западном Энгоарде. Около пяти тысяч жителей обитали в каменных и деревянных домах, разбросанных по берегам заболоченного озера. На юге виднелось семь вилл, поражавших безвкусием архитектуры и запущенностью разбитых вокруг них парков, а в центре города лежал необычайно тихий и безлюдный рынок. Пара десятков продавцов – вот и все. Некоторые из них мокли на улице под непонятной мелкой моросью, не то дождем, не то спускающимся с неба на землю туманом, другие спали или скучали под навесами. Рядом стояли мрачные, вонявшие мокрой плесенью и пустые таверны: одна побольше и две совсем маленькие.
Пробыв в Сайдане всего час, Дальвиг пришел в ужасное уныние. Уже долгое время он не виделся с Хейлой, опасаясь вызывать ее в землях Империи, и теперь невыносимо скучал по теплу ее тела, словам о любви и жарким объятиям. Они так пригодились бы в такую погоду! Однако деваться было некуда, ибо в Сайдане Эт Кобоса ждало важное дело. Вечер он коротал не один, а в компании подозрительных личностей из тех, которые первыми попадают под проверку стражи в случае убийства или ограбления. После ужасной ночи, проведенной в компании с блохами и клопами, плевавшими на отпугивающие заклинания, Дальвиг покинул Сайдан в компании четверых наемников.
Это были люди, давным-давно забывшие родину и родню, не имевшие никаких привязанностей и предпочтений, кроме золота и вина. Подобного рода публика обязательно дожидалась в тавернах своего часа. Высокие нанимали их, чтобы держать в страхе крестьян и соседей, деревни вербовали для зашиты от разбойников или охоты на появившихся в лесу оборотней. Наемники делали все, о чем их просили, лишь бы за это было заплачено. Никаких принципов – вот что было их главным принципом. Только одно они ценили дороже денег – свою шкуру.
Кинт Бородавка был человеком среднего роста и возраста, носил новые кожаные доспехи, легкий бронзовый шлем с шестигранной верхушкой и белый шерстяной плащ. Лицо его можно было бы назвать незапоминающимся, если бы не здоровенная сморщенная шишка на переносице, за которую он получил свою кличку.
Кроди имел привычку недобро скалиться к месту и не к месту и, как говорили, именно поэтому к тридцати годам лишился уже большей части зубов. Дремучая тупость и звериная хитрость сочетались в нем в равных пропорциях. Плоское лицо украшали пегие мелкие веснушки, а волосы постоянно лоснились, как намазанные салом. Перед другими Кроди гордился почти новой стальной кольчугой и дубовым щитом, на котором какой-то умелец вырезал похабную картинку.
Ергазз приветливо улыбался всякому, кому вздумалось посмотреть на него. При первом разговоре он доверительно поведал Дальвигу, что является внебрачным сыном Высокого Эт Наргобе, от его наложницы из далеких юго-восточных степей. И правда, лицо у него было не по-здешнему смуглым, а глаза – чуточку раскосыми. Несмотря на «благородное происхождение», экипирован внебрачный сын был хуже других. На грязном кафтане неопределенного цвета был криво надет нагрудник из кожи с небольшой стальной пластиной посередине – вот и весь его доспех. Штаны покрывали здоровенные заплаты, меховая шапка была готова рассыпаться от ветхости. Кроме короткого меча грубой ковки, Ергазз был вооружен странным ножом, похожим на большую ложку с заточенными краями. Предназначение его быстро выяснилось: оказалось, внебрачный сын вынимал этим ножом у убитых глаза, которые бережно складывал в мешочек на поясе. В Крайле, по его словам, жил один странный колдун, который платил за сушеные глаза хорошие деньги… Судя по плачевному состоянию одежд и худобе лица, а также пустому мешочку, убивать врагов Ергаззу не приходилось давненько.
Последним членом маленького отряда стал Бальядер, пожилой уже человек, более похожий на спившегося философа, чем на воина-наемника. Из-под его маленькой круглой шапочки торчали длинные волосы, аккуратно заплетенные в две тонкие косицы, нос был тонким, с выразительно загнутым книзу кончиком. В усталых, вечно воспаленных глазах Бальядера плавал туман непонятных мечтаний и размышлений, о которых он был не прочь поведать вслух. Поверх бронзового панциря философ носил нарочито потрепанную, дырявую накидку с капюшоном и прорезями для рук, пояс его был сделан из веревки, а на ногах он носил онучи и деревянные сандалии. Вооружен он был так же необычно – длинным посохом, выточенным из ствола дерева, с массивным кривым корневищем на верхнем конце. Во время знакомства Бальядеру было очень нехорошо, потому что предшествующим вечером он выпил слишком уж много. Вместо того чтобы с благодарностью согласиться на предложение Дальвига, которого привел Кинт, старик налетел на него, как старый, драный коршун.
– Ты! Словно рожденный ночью демон, предлагаешь вернуться к черному ремеслу убийцы! Ты тянешь мне золото, заставляешь взять и обагрить руки кровью невинных, чтобы потом я мучился, терзаемый собственной совестью…
Дальвиг, совершенно не ожидавший такого ответа, в смущении отшатнулся и собирался было выбежать из тесного полутемного зала. Не успел он повернуться, Бальядер проворно подскочил вплотную и зашептал, дыша в лицо сильным сивушным запахом:
– Сколько ты даешь, искуситель?
Бальядеру пришлось покупать коня, дрянного одноглазого жеребца, который был немедленно наречен Оком Истины. Теперь он шагал рядом с Дикарем, давая седоку возможность продолжить начатую во время знакомства тему.
– Ты набрал нас, юноша, чтобы повести к насилию и убийствам, ведь так? Ты так молод и не понимаешь, что это – самое мерзкое в нашем несовершенном мире. Видел ли ты смерть наяву? Познал ли ее отвратительный лик? Понял ли, что гибели не заслужил ни один человек на свете, даже самый законченный негодяй? Одумайся, разгони нас, пока мы еще не успели далеко отъехать от таверны. Потрать деньги на веселье, безбедную и бездумную жизнь на берегах теплых южных морей, на любовь продажных женщин, на вино, на что угодно!
– Как проникновенно ты вещаешь! – восхитился Даль-виг. – Но одно меня смущает: почему ты согласился вступить в мое войско, если так ненавидишь убийства и войну?
– Мой грех – слабоволие, помноженное на пристрастие к вину. Я не стесняюсь открыто признавать свои пороки, и Бог-Облако у себя на небе видит это. Искушение, предлагаемое людьми вроде тебя, сильнее меня. Тут уж ничего не поделаешь! Достоин жалости тот, кто не может устоять перед соблазном, – но во сто крат хуже тот, кто эти соблазны подает!
Сначала опешивший Дальвиг пытался спорить с философом-пьяницей, но тот, воздевая к небу скрюченный подагрой палец, продолжал твердить свое, будто и не слыша возражений. В конце концов Эт Кобос незаметно отстал от вошедшего в раж Бальядера и обратился к Кингу.
– Может, посоветуешь, что делать с этим нудным болтуном?
– Старина Болтунер всегда таков, сколько я его помню, – меланхолично ответил тот. – Затыкается только тогда, когда начинается драка или когда смертельно пьян. Можно было бы его не брать… но посмотри на эти длинные сильные пальцы! Своим уродливым посохом он запросто расплющит и шлем, и башку под ним. Уж я-то это точно знаю, сам видал! Говорят, раньше он служил в войсках самого Императора до тех пор, пока вдруг не свихнулся и не стал нести эту чушь. Если б не пьянство и болтовня, быть бы ему сейчас генералом!
За два дня они добрались до следующего города, Райнона. Там Дальвиг обменял свои доспехи, сделанные кузнецом в Шереганне, на гораздо лучшие, из черненой стали, с наложенными на них заклинаниями легкости и устойчивости к ржавчине. Кираса, налокотники и поножи, конический шлем с забралом из крупноячеистой сетки. Кроме того, он купил и щит из ясеня, с умбоном и окантовкой из той же стали.
В Райноне к отряду присоединились еще пятеро наемников, схожих друг с другом мрачных костоломов в коже и кольчугах. Здесь же Дальвиг купил телегу, загрузив ее едой и кучей других нужных припасов.
Еще через три дня за облысевшими рощами, на вершине холма, крутобокого, как гора, они увидели похожий на старую скалу замок Беорн. Дальвиг вернулся домой.

НЕСКОЛЬКО СПОКОЙНЫХ ДНЕЙ

Стоило им только заехать внутрь разрушенного, заросшего жухлой травой двора, Хак спрыгнул с коня и принялся носиться вдоль стен замка с криками: «Мы дома!! Мама, папа!! Мы дома!!»
Дальвиг мрачно огляделся. Дорога, ведущая к вышибленным много лет назад воротам, густо заросла травой. Кругом валялись какие-то деревянные обломки, обрывки почерневших тряпок. У стен плотными группами стояли высохшие стебли репейника, а громадные лопухи, обмякшие и желтые, укрывали землю у их подножий. Нигде не было, видно ни единого признака жизни – ни куриного помета, ни перьев. Хлев стоял с раскрытыми настежь дверьми, за которыми гулял ветер и таился мертвый, безмолвный сумрак. Всем, кроме светившегося счастьем от возвращения домой Хака, было ясно, что здесь давно никто не живет… хотя у дверей, ведущих в единственную уцелевшую башню, в грязи виднелись довольно свежие следы. Судя по всему, грубые солдатские сапоги.
Дальвиг потемнел лицом. Плотно сжав губы, он вынул Вальдевул из ножен и скомандовал потешавшимся над Хаком наемникам:
– За мной, остолопы!
Раскрыв дверь, Эт Кобос увидал колеблющееся вверху слабое пятнышко света – кто-то спускался по винтовой лестнице. Дальвиг опустил руку в поясной кошель, чтобы вынуть наружу Жезл. Однако доставать его не пришлось. В темноте, кое-как разгоняемой мечущимся по сторонам пламенем лампы, показался рослый и пузатый мужчина. С сопением и шарканьем он лениво спускался вниз – совершенно безоружный и даже едва одетый. На нем была грязная, залатанная рубаха, из-под подола которой торчали покрытые вздутыми венами волосатые ноги и неимоверно стоптанные кожаные тапки.
– Эй, куда прешься! – грубо и громко заорал толстяк Дальвигу. Даже в полутьме было видно, как с его вывернутых губ летит слюна. Сощурив выпуклые совиные глаза, человек сморщил нос и снова заорал: – По велению Высокого Симы, здесь никому нельзя находиться!
Вытянув лампу вперед, толстяк попытался получше разглядеть незваных гостей. Стоило ему только увидеть вооруженных и очень недружелюбных людей, уверенность и спесь живо слетела с лица и осанки. Толстяк быстро сгорбился, будто кто-то выпустил из него воздух, и затряс жирным подбородком.
– Что вам нужно? Что вы здесь делаете?.. Немедленно уходите прочь, не то вам не поздоровится! – Теперь голос его звучал гораздо тоньше и тише.
Дальвиг поднялся на две ступеньки и, приставив меч к грозившему вырваться из рубашки брюху, негромко приказал:
– Отдай лампу, червяк!
Медленно, дрожа всем телом, толстяк нагнулся, чтобы оценить размеры и устрашающий внешний вид Вальдевула.
– Ты осмеливаешься поднимать руку на людей Симы? – пискнул он, пуская с уголка губ слюну. – Ищешь ссоры с любимцем Императора?
Дальвиг слегка шлепнул по пузу клинком. Толстяк подпрыгнул вверх и немедленно отдал лампу.
Кроме него в башне жили еще двое сторожей, таких же никчемных и трусливых, как их главарь. Всех троих быстро связали и бросили в одну из комнат наверху – ту, у которой сохранилась довольно-таки крепкая дверь.
После того как замок был захвачен, причем на удивление легко и быстро, Дальвиг решил заняться его обустройством. Крестьяне двух близлежащих деревень, которые теперь принадлежали Симе, отнюдь не возрадовались возвращению прежнего господина. Осенние работы еще не кончились, тем более что после затяжных дождей наконец наступило бабье лето и тепло вместе с солнцем ненадолго вернулись в эти края. Вместо этого жестокие солдаты, один вид которых повергал смирных местных жителей в трепет, сгоняли мужчин по грязным дорогам к замку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57