Зачастую смертельные. Когда кости не выходят наружу, перелом почти всегда заживает.
Я обмотал плечо Тауга еще одним бинтом, крепко затянув его и еще туже завязав.
– Он не умрет, – сказала Этела. – Тауг, не умирайте.
– Ты слышишь нас?
Тауг медленно кивнул.
– Хорошо. Ты должен понять назначение бинтов. Зачем я накладываю повязку, хотя ты не истекаешь кровью?
– Очень даже истекает! – возмущенно выпалила Этела.
Я кивнул. Девочка уже почти созрела, решил я и задался вопросом, сознает ли это Тауг и понимает ли, что это значит.
– Кровотечение не сильное и не опасное. Просто содрана кожа и немного кровоточит старая рана, поскольку с нее была сорвана повязка.
– Коты не умеют разговаривать! – воскликнула Этела.
– На самом деле говорит рыцарь, – не моргнув глазом, пояснил Мани. – Он умеет вещать чужими устами.
– Я тебе не верю! – Этела вскочила на ноги.
– Но должна поверить, – сказал Мани. – Ведь коты не умеют разговаривать.
Я смотрел на Тауга в надежде увидеть улыбку.
– Мани прав, – сказал я. – Когда бы дело ограничивалось только кровоточащим синяком, мы обошлись бы одной целебной мазью. Все эти бинты с наложенной на руку палкой призваны удерживать в нужном положении сломанную кость. В противном случае она не срастется или срастется неправильно. Не снимай повязку и не думай, что исцеление наступило, когда боль утихнет. Что там с луной, Мани?
– На ущербе.
Я кивнул:
– Пусть она убудет, Тауг, а потом снова прибудет и снова убудет. А там посмотрим.
Лунный свет мерцал в глазах странной женщины, которую Этела называла мамой. Я невольно подумал, какими будут эти глаза при полной луне, и понадеялся, что мне никогда не доведется этого увидеть.
– Он ведь не сможет сражаться, верно? – спросила Этела. – Они скоро придут сюда, но Тауг не сможет сражаться.
– Ну почему, – осторожно сказал я. – Он просто не сможет действовать левой рукой. Не сможет держать щит или орудовать большим мечом, каким бился сегодня. Он рыцарь, хотя и не прошел обряд посвящения, а рыцари часто сражаются, несмотря на свои раны. Тауг сумеет.
Едва заметно Тауг потряс головой.
– Если тебе и твоей маме будет грозить опасность. Возможно, сейчас он так не думает. Но когда начнется бой, все переменится.
К моему удивлению, Гильф лизнул руку Тауга.
– Они знают, что король умер, – безнадежным голосом продолжала Этела. – И они придут в замок. И их будет слишком много для нас. Слишком много для любого. И мы начнем с криками разбегаться в стороны и прятаться по углам. Только они все равно найдут всех нас, одного за другим, и убьют.
Тауг поднял голову:
– Слишком много для сэра Свона, сэра Гарваона и для меня, Этела. Возможно, слишком много и для Шилдстара тоже. Но только не для сэра Эйбела. Вот увидишь.
– Хорошо сказано! – воскликнул Мани.
– Только мне жаль, что здесь нет Баки. – Голос Тауга прозвучал тише. – Мне нужно сказать ей одну вещь.
Я отступил назад:
– Это хорошо, что Баки здесь нет. Возможно, ты захочешь обдумать свои слова, прежде чем произнести.
– Нет, я точно знаю, что хочу сказать. Я просто хочу сказать это. Я хочу сказать, что вы должны остаться здесь. Баки хочет, чтобы вы отправились невесть куда и сразились невесть с кем.
– В Эльфрис, – уточнил я. – С Гарсегом.
– Но вы здесь, и вы нужны нам. Если вы нас покинете, мы все погибнем.
– Вы оба ошибаетесь. – Я присел на ступеньку кресла. – Ты слишком мрачно смотришь на вещи, и эта девочка тоже.
– Этела, сэр.
Я с улыбкой кивнул:
– Этела. Я не виню никого из вас, но все равно вы ошибаетесь.
Тут впервые подала голос странная женщина:
– Я не стану убегать и прятаться.
– Верно. – Я кивнул. – До сих пор вы были здесь рабами. Почему бы вам не остаться рабами? Возможно, ангриды убьют сэра Гарваона, сэра Свона и меня – коли сумеют. Возможно, они убьют также всех наших меченосцев и лучников, или почти всех. Возможно даже, они убьют Тауга, оруженосца сэра Гарваона, лорда Тиази и лорда Била. Но зачем им убивать рабов? Рабы же трофеи, а не враги.
– И я тоже не враг, – заметил Мани, – или, по крайней мере, они не посчитают меня таковым. Вы думаете, они убьют королеву Идн?
Я помотал головой.
– Я тоже так не думаю. – Мани на мгновение задумался, склонив набок лоснящуюся голову. – Я сделаю для нее все возможное, и уверен, она сделает все возможное для меня. У нас все получится. Она захочет спасти и своего отца тоже, и вполне вероятно, нам удастся.
Я широко улыбнулся сначала коту, потом Этеле.
– Вот видишь, Тауг, мы с Гильфом единственные из здесь присутствующих, кому действительно грозит опасность, и серьезная.
Гильф зарычал, громко и басовито.
– Он говорит, что они должны опасаться его, – перевел я, – и, несомненно, он прав.
– Можно, я его поглажу? – спросила Этела.
– Если он не уберет голову.
Гильф не убрал.
– Давай перейдем к другим вещам, о которых говорили вы с Таугом. Тауг хочет известить Баки, что берет назад свое обещание уговорить меня отправиться в Эльфрис. Он считает, что я нужен здесь, дабы защитить тебя и твою маму.
– И меня, – сказал Тауг.
Я не обратил на него внимания.
– Он ошибается, поскольку у него нет причин пятнать свою честь. Я не отправлюсь ни в Эльфрис, ни в любое другое место, покуда вы во мне нуждаетесь. Даю вам слово.
Этела улыбнулась и поблагодарила меня, но ни ее мать, ни Тауг никак не показали, что слышали мои слова.
– Я хочу в Эльфрис, я…
Дубовая дверь (одна из пяти дверей разного дерева и разных размеров) открылась, в комнату вошел Тиази. Я встал:
– Прошу прощения, милорд. Дверь была не заперта, и я подумал, что мы можем подождать вас тут.
Тиази подошел к самому большому креслу.
– Вы думаете, я оставил дверь незапертой, чтобы мои посетители могли расположиться поудобнее в ожидании меня? – На его губах играла легкая улыбка.
– Я не думал ничего подобного, милорд. Просто поскольку ваша дверь оказалась незапертой, я решил, что вы не станете возражать, если я перевяжу Тауга здесь.
– Я держу дверь незапертой из хвастовства. Я всегда гордился тем, что во всем Утгарде не найдется такого смельчака, который отважился бы войти сюда без моего приглашения. Вероятно, эти две рабыни, – Тиази указал на Этелу и ее мать, – ничего не знают обо мне. А даже если и знают, они никак не могли знать, что это мой кабинет, – если только вы не сказали им. Вы сказали?
– Нет, милорд. Если бы я сказал, мне пришлось бы объяснить, почему я хочу, чтобы они присутствовали при нашем разговоре, а я просто хотел перевязать Тауга. Дело не терпело отлагательств.
– Вы уже перевязали, – указал Тиази.
– Да, милорд. Девочку зовут Этела. – Я повернулся к Таугу. – Правильно?
– Да, сэр, – подтвердила сама Этела.
– А женщина – ее мать. Думаю, я знаю ее имя, но будет лучше, если она сама представится.
Мать Этелы, казалось, меня не слышала.
– Она редко разговаривает с посторонними, только со мной, – сказала Этела. – Да и со мной не всегда.
Тиази сложил ладони домиком, составив кончики пальцев один к другому, и улыбнулся:
– Образцовая женщина.
– Чересчур образцовая, – сказал я. – Вы славитесь своим магическим даром. Король Гиллинг находился при смерти, но вы могли бы спасти его.
Взгляд Тиази помрачнел.
– Я не сумел установить личность убийцы, так и не сумел.
– Я имел в виду другое.
– Он защищен колдовскими чарами. Иного объяснения нет. Я охранял короля, но он встал с постели… – Огромные руки сжались в кулаки. – Он услышал голос той женщины и выбежал из спальни. Тьфу!
– Тауг считает, что положение у нас угрожающее. Верно, Тауг?
Тауг поднял голову:
– Думаю, да. Они ненавидят нас. Я не знаю, что плохого мы им сделали, но они нас ненавидят.
– Ангриды – потомки Великанов зимы и древней ночи, которым пришлось покинуть Скай, – сказал я. – Обитатели Ская, изгнавшие Великанов, – наши оверкины.
– Митгартр сотворен из крови и плоти Имира, – добавил Тиази. – Он по праву принадлежит нам.
Мани предостерегающе поднял лапу:
– Господа! Господа! Безусловно, вы сами понимаете, что ни одна из сторон не заинтересована в ссоре.
– Великаны зимы и древней ночи, – спокойно сказал я, – берут силой и присваивают все, что могут. Сыны Ангр ведут себя точно так же.
– Вы хотите поссориться со мной, – пробормотал Тиази.
– Вовсе нет. – Я улыбнулся. – Тауг напомнил нам о нашей застарелой вражде. Мы можем забыть про нее? До поры до времени?
Тиази начал было говорить, но умолк.
– Тауг считает, что тысячи ангридов возьмут приступом Утгард, перебьют всех и сожгут замок дотла.
Этела дотронулась до моей руки:
– Он же каменный.
– Да. Ничего подобного не случится, разумеется. Ангриды, желающие возвести на престол нового короля, напали на сэра Свона и Тауга, чьи силы состояли из них самих и семерых рабов, в том числе трех женщин и одного ребенка. Насколько я видел, все они сражались как настоящие мужчины. К ним присоединился Шилдстар с несколькими своими сторонниками, и толпа не смогла взять над ними верх. Сотни ангридов против одного рыцаря, оруженосца, нескольких рабов и двенадцати-четырнадцати своих соплеменников. Сэр Гарваон пришел на подмогу с несколькими своими воинами, и сотни великанов, желающих свергнуть короля Гиллинга, не сумели воспрепятствовать сторонникам последнего…
– Числом меньше пятидесяти, – подала голос мать Этелы.
– Верно. Не сумели воспрепятствовать всего-навсего пятидесяти своим врагам прорваться к воротам замка. Королева Идн призвала к миру, и они с готовностью согласились. Любой, кто полагает, что завтра они собираются штурмовать замок, ничего не знает о войне.
– Я никогда не утверждал, что много знаю, – заявил Тауг.
Я кивнул:
– Ты сражался до изнеможения и был ранен. Пойми, за тебя говорили усталость и боль.
– Вы вернулись по просьбе королевы Идн?
Голос Мани прозвучал вкрадчиво:
– Косвенным образом, да. Я повлиял на свою царственную хозяйку, а она на сэра Эйбела.
– Кажется, я понимаю, – кивнул Тауг.
– Тогда нам не обязательно говорить об этом, – сказал я.
Тиази пожал плечами:
– Я не стану пытаться раскрыть ваш секрет. Я легко могу сделать это, когда сочту нужным. Вы сказали нам, чего не случится, и я с вами согласен. А что случится?
– Вы попытаетесь сами взойти на престол?
Он горько улыбнулся:
– А вы бы меня поддержали, предприми я такую попытку?
– Смотря по обстоятельствам.
– Нет. Это опасная должность, а я отнюдь не пользуюсь популярностью.
– Кто-то другой попытается. Кто пользуется популярностью или, по крайней мере, умеет внушать доверие. Возможно, не из числа зачинщиков сегодняшнего нападения.
– Самый первый из них убит, – сказал Тауг.
– Значит, я прав. – Я развел руками. – Кто-то еще. Если нам повезет, мы благополучно дождемся прибытия его милости. Если нет, наша позиция будет слабее. И в первом и во втором случае мы предложим новому правителю дружбу короля Арнтора и нашу и попросим позволения покинуть Йотунленд с миром. Поскольку в таком случае он все приобретает и ничего не теряет, думаю, он согласится.
– А что будет со мной? – спросил Тиази.
– Вы станете служить новому королю столь же преданно и со знанием дела, как служили королю Гиллингу.
– Возможно, он захочет поквитаться со мной.
– Если даже так, он не поквитается, хотя и будет уверен в обратном. Каждый король нуждается в колдуне и в министре, готовом брать на себя ответственность за непопулярные решения. Вы являетесь и первым, и вторым. Он спросит себя, почему бы ему не использовать вас – по крайней мере, поначалу, – и возгордится своим умом.
– А вы вправе гордиться своим умом, сэр Эйбел. Ваши рассуждения звучат весьма убедительно.
– Потому что они верные. Я заслужил право просить вас о милости?
Тиази кивнул:
– Даже не об одной, коли вам угодно.
– Отлично. Я прошу о трех. Во-первых, распределение рабов…
– Вы хотите потребовать несколько для себя? Или для нашей королевы? Вам следует обратиться к сэру Свону.
– Вы уже поделили рабов? – поднял голову Тауг.
– Ты был ранен, – пожал плечами Тиази, – и мы не видели необходимости в твоем присутствии. Я действовал от твоего имени, в твоих интересах.
Тауг начал говорить, но Тиази жестом заставил его замолчать:
– Во-первых, тебе следует знать, что делить пришлось шестерых рабов, поскольку один погиб в схватке. У другого повреждена рука. Сэр Свон выбирал первым, как было условлено.
Тауг молча кивнул.
– Он выбрал здорового мужчину, разумеется. Я, действуя от твоего лица, выбрал другого мужчину. По имени Вил.
Этела тихонько ахнула.
– Сильный раб и опытный работник, насколько я понял. Когда у него заживет рука, он станет ценным приобретением. Затем сэр Свон выбрал одну из женщин – не эту. Я, зная о твоей нежной привязанности к девочке, выбрал ее.
– Я и так принадлежала Таугу! – воскликнула Этела.
Тиази помотал головой:
– Нет, но теперь принадлежишь. Сэр Свон выбрал другую женщину, понятное дело, а мне досталась последняя, твоя мать. Таким образом, ты, твоя мать и кузнец Вил теперь принадлежите оруженосцу Таугу.
– Это хорошо, – сказал Тауг. – Я… вы никогда мне особо не нравились. Я был не прав.
– Ты просто не понимал меня, – сказал Тиази, – как не понимаешь и сейчас. Я выполняю свой долг, как считаю нужным. Ты отдашь одного из своих рабов сэру Эйбелу? Если да, сэр Свон наверняка отдаст одного из своих королеве. Возможно, даже всех. Посмотрим.
– Мне не нужны рабы, – заявил я. – Мне нужна моя награда. Эта женщина. Как ее имя, Тауг?
– Я не знаю. Как зовут твою мать, Этела?
– Линнет. Я говорю «мама», но на самом деле она Линнет.
– Маргаритки и мантикоры, – прошептала странная женщина.
– Она часто это повторяет, – пояснила Этела. – Я сказала Таугу, а он сказал, что маргаритки – такие цветы.
– Символизируют богатство или солнце, – добавил Тиази.
Этела благодарно кивнула.
– Мантикоры – это такие звери размером с Гильфа, – сказал я. – У них головы мужчин или женщин, но львиные клыки и когти. Хвосты, как у скорпионов, только гораздо больше, и с жалом, источающим смертельный яд.
– Почему она повторяет эти слова, Этела? – спросил Тауг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81