Вы сможете ехать быстро. До Яффы тридцать миль. Мы будем там завтра на рассвете, ведь мы привыкли ездить ночью. У нас не будет обоза. Но я сделаю для тебя кое-что: часть наших воинов – курды, а часть – турки. Я потребую, чтобы курды встали впереди. Турки будут протестовать. Возможно, это ненадолго задержит нас. Теперь, – ожесточенно добавил он, – ты получил ответ? Я думаю, что ты прав.
Дени покачал головой. Медленно он раскрыл объятия и обнял принца. На миг они прижались друг к другу, а затем поспешно разошлись.
– Иди, и да пребудет с тобой благословение Божье, – промолвил ал-Амин. – Быть может, мы когда-нибудь встретимся вновь.
– Мы непременно встретимся снова. А до тех пор, да сохранит тебя Господь, – ответил Дени.
От Иерусалима до Бейт-Нубы вела неровная дорога, круто уходившая вниз, и ехать приходилось медленно. Дени и его спутники изо всех сил подгоняли коней, но рисковать не осмеливались. Они очень спешили, но в то же время не могли допустить, чтобы их задержала какая-нибудь нелепая случайность. Это была самая трудная часть пути, пролегавшего сначала по обширной каменистой долине, затем через обрывистые холмы, между зубчатыми, нависшими над тропой скалами. Кроны деревьев смыкались над ними, словно облака. Едва они преодолевали один тяжелый подъем к вершине, как тотчас перед ними открывался новый. Солнце, казалось, мчалось по небосклону. Вокруг них вздымались клубы пыли, забивавшейся в ноздри, иссушавшей губы и заставлявшей их страдать от жажды. Когда они достигли Бейт-Нубы, позади них на темнеющем небе засверкали первые яркие звезды.
Они не увидели там никакого войска, ни сарацинского, ни христианского – лишь горстку крестьян, остававшихся в родных местах, невзирая на перипетии войны, сравнявшей стены города с землей и перебрасывавшей их от одного господина к другому. Эти люди и дали путешественникам приют. Они наскоро подкрепились финиками, вяленым мясом и хлебом, которые им дал с собой повар ал-Амина, почистили лошадей и позволили животным отдохнуть немного. Сами они даже не отважились прилечь, чтобы случайно не заснуть.
Дорога от Бейт-Нубы до Рамлаха напоминала пересохшее русло горного потока, узкое, наклонное и усеянное галькой. Им попадались большие известняковые кряжи. Преодолевать их следовало с величайшей осторожностью. Хотя дорога стала легче, однако ночь была безлунной, поэтому они продвигались вперед тихим шагом. Их утешало только то, что воины, которые, как они знали, едут по пятам, не смогут двигаться быстрее.
Около полуночи они спустились с гор в долину реки Шарон и тут вновь разрешили себе короткий отдых. Им предстояло еще покрыть расстояние в пятнадцать миль – по относительно ровной, открытой местности.
– Тебе нет необходимости так изнурять себя скачкой, – сказал Дени Лейле. – Если ты устала, вы с Гираутом можете ехать медленнее и нагнать меня позже.
Она повернулась к нему; несмотря на боль в теле, она держалась прямо, походя на мальчика в тунике, плаще с капюшоном, шапочке и сапогах, которые надела в дорогу.
– Я не устала, – сказала она. – Я просто не привыкла так долго находиться в седле. Я останусь с тобой, если только не начну задерживать тебя.
– Хорошо, – согласился Дени, – принц намерен остановить войско в Рамалахе и дать воинам поспать пару часов, чтобы и они сами, и их кони ринулись в атаку, достаточно перед тем отдохнув. Теперь мы можем не торопиться. Ехать рысью, не понукая лошадей.
Когда мы доберемся до лагеря, я пойду туда один. Гираут, ты помнишь Яффу? Отведи Лейлу в ту оливковую рощу на холме за городом. Там мы встретимся.
И они вновь тронулись в путь. И больше ничто их не задерживало. Под копытами коней бесконечной светлой полосой убегала дорога, а вокруг расстилался однообразный, неразличимый во мраке ландшафт. Им попадались темные рощицы. Иногда они миновали селения, замечая обмазанные глиной лачуги, погруженные в тишину. Время от времени они слышали отрывистый лай шакалов или отдаленное уханье филинов – и больше ничего. Потом, поднявшись по отлогому склону, они вдруг увидели впереди мерцание огней, похожих на упавшие на землю звезды: то угасали костры лагеря. По одну сторону они различили смутные очертания– холма.
– Яффа, – объявил Гираут.
– Вот и лагерь Ричарда. А вон там холм. Езжайте. Я присоединюсь к вам, когда смогу, – сказал Дени.
Он поскакал вперед, потом натянул поводья и вернулся. Подъехав вплотную к Лейле, он наклонился и поцеловал ее. А затем, пришпорив усталую лошадь, он быстрой рысью помчался к лагерю.
Часовых не было. Но когда он с шумом ворвался в лагерь, со всех сторон стали просыпаться и подниматься люди, окружая его. Раздался чей-то крик – на языке, в котором он узнал итальянский.
– Француз! – закричал он. – Франция! Французский! Черт побери, как это будет по-вашему?
Кто-то схватил его сзади за плащ и сдернул с лошади. Он ударился о землю головой, и перед глазами засверкали огни.
Внезапно на него обрушился поток холодной воды, и он пришел в себя. Тряхнув головой, чтобы немного прояснилась, он судорожно вздохнул и уставился на человека в кожаной куртке, надеваемой под доспехи, и грязных шерстяных панталонах, висевших рваными клочьями вокруг его голеней. У человека были вьющиеся каштановые волосы и широкая добродушная улыбка, открывавшая редкие зубы. В руках он держал пустое ведро.
– Bene, bene, – сказал он. – Tu sei sveglio, eh?
– Ричард, – выпалил Дени. – Мне нужно к королю.
Мужчина кивнул, снисходительно улыбаясь, как будто разговаривал с подвыпившим приятелем. Он помахал рукой в воздухе у лица Дени и позвал кого-то, кто стоял сзади. Дени с трудом поднялся на ноги и стал, шатаясь, ощупывать свой затылок, где вздулась шишка, показавшаяся ему величиной еще с одну голову. Широко шагая, вперед выступил человек, облаченный поверх доспехов в запятнанный кровью и грязью плащ со множеством складок.
– Очнулся? – произнес он по-французски с сильным акцентом. – Тебе повезло. Кто ты такой?
– Дени де Куртбарб. Из Пуату.
– Тебя чуть не убили, приятель. Мои лучники уже начали раздевать тебя, когда один из них заметил крест у тебя на шее.
Дени пошарил у себя на груди: золотой крест Артура по-прежнему висел там на цепочке.
– У тебя ничего не украли, – высокомерно сказал человек в доспехах. – Зачем ты прискакал сюда ночью, учинив такой переполох и разбудив всех?
– Я должен увидеть короля Ричарда. Немедленно!
Небо уже бледнело на востоке, над холмами Иудеи, откуда он прибыл.
– Я потерял слишком много времени, – сказал он. – Ради всего святого, проводите меня к королю. И поднимайте своих воинов. Турки идут; они будут здесь до восхода.
– Поднимать людей? Что за черт! Да кто, по-твоему, сейчас спит? – проворчал итальянец. Он отдал несколько отрывистых приказаний, и в лагере арбалетчиков закипела жизнь.
Великолепный королевский шатер был все еще погружен в темноту, но начальник арбалетчиков потребовал факелы и сам вошел внутрь будить короля. Когда впустили Дени, король сидел на краю походной кровати, с обнаженной грудью, накинув на плечи пурпурную мантию. Обеими руками он приглаживал свои рыжеватые волосы.
Зевая, он сказал:
– Дени?.. Дени! Боже милостивый, да ведь это мой проклятый трувер. Не ожидал когда-нибудь вновь тебя увидеть. Я думал, что жизнь среди неверных показалась тебе столь роскошной, что ты никогда не вернешься.
Он вскочил на ноги и стиснул Дени в объятиях, едва не переломав ему кости. Потом он отстранил его, удерживая на вытянутых руках, и расхохотался.
– Как ты убежал? И из-за чего поднялся шум? Что, турки близко?
Дени бросил взгляд на начальника арбалетчиков.
– Я должен побеседовать с вами с глазу на глаз, милорд.
Жестом Ричард велел тому удалиться.
– Видишь ли, в этом нет никакого смысла, – сказал он, когда они с Дени остались вдвоем. – Они все слушают, прижав уши к полотняным стенам. Однако можно притвориться, будто мы наедине. Итак, начинай рассказывать свою историю.
Быстро и лаконично, как мог, Дени рассказал ровно столько, сколько было необходимо, по его мнению, чтобы Ричард понял суть заговора, и о том, как об этом деле ему стало известно. И еще о том, как он сумел заплатить выкуп за свою свободу. Пока он говорил, Ричард одевался: натянув рубаху и штаны, он, нырнув головой вперед, облачился в кольчугу, пристегнул к поясу меч.
– Как? Скассо? – сказал король, взяв шпоры. – Ты первый, кто извлек выгоду из знакомства с ним.
Он подошел к пологу палатки и прокричал стоявшим снаружи:
– Поднимайте лагерь по тревоге. Скажите Лестеру, чтобы он вооружался и приходил ко мне. – Затем он вернулся назад. – Пристегни их мне, – велел он.
Дени опустился на колени и прикрепил ремнями золоченые шпоры к лодыжкам короля. Ричард возложил руку ему на голову.
– Я снова в долгу перед тобой, – сказал он. – Похоже, я твой вечный должник. С тех самых пор, когда ты первый раз помог мне – очень много лет назад – под Шатору.
Дени поднял голову и удивленно посмотрел на короля, поморщившись от резкой боли в ушибленном затылке.
– Вы помните об этом? – переспросил он.
У Ричарда приподнялся один уголок рта.
– Я знаю, тебе кажется, что я слишком забывчив. Но имей в виду, мой дорогой Райньер, королю ничего не полагается забывать. Но когда возникает необходимость, он вполне может сделать вид, что забыл. Например, история с Бальаном из Ибелена, этой мокрицей, и его презренными друзьями, с их грязным, низким заговором… Я забуду и об этом. Мне не принесет никакой пользы, если я обвиню их в предательстве. Мне приходится беспокоиться о великом множестве других вещей, в том числе и о своем королевстве, и о моем несчастном, испорченном брате Джоне.
Он снял щит, висевший на колышке, вбитом в деревянную ось палатки, и опустил его вниз. Дени, чуть откинувшись назад и твердо уперевшись каблуками в землю, наблюдал за ним. «О, он преисполнен королевского величия», – сказал он себе.
Полог палатки взметнулся вверх, и внутрь заглянул какой-то рыцарь.
– Ричард! – вскричал он. – Один из лучников только что заметил отблески солнца на шлемах. И Лестер ждет.
– Великолепно, – отозвался Ричард. – Я иду.
Он круто повернулся к Дени.
– Вперед! – позвал он. – Я сделаю тебя бароном. У тебя нет меча? Идем, ты можешь ехать рядом со мной.
– Нет, милорд, – тихо сказал Дени. – Я никуда не пойду. Я не хочу быть бароном. Я не гожусь для военных дел. Я не выйду сражаться ни сегодня, ни когда бы то ни было еще.
Король окинул его нетерпеливым взглядом.
– Ох уж эти поэты! – пробормотал он. – Что ты хочешь – денег? Позже, не сейчас. Закончим разговор в другой раз, где-нибудь в более спокойном месте.
Он двинулся к выходу из палатки, но Дени преградил ему путь.
– Вы сказали, что остались в долгу у меня, милорд, – твердо сказал он. – Теперь я знаю, что вы помните все. Я хочу только, чтобы вы освободили меня от моей клятвы верности.
Ричард потемнел лицом.
– Разве ты не знаешь, – промолвил он, – что не очень мудро становиться мне поперек дороги? Ты хочешь швырнуть свою верность мне в лицо? Или ты все еще думаешь об Артуре Хастиндже?
– Я ни о чем не думаю, – ответил Дени, – я лишь хочу быть свободным. Полагаю, что я далеко не однажды доказал свою преданность, не испрашивая никакой награды. Я прошел вместе с вами долгий путь, но дальше идти не могу.
Ричард проследовал мимо него. Взявшись одной рукой за полог палатки, он повернулся и сказал:
– Ты оскорбил меня, Дени. Что ж, будь свободен, если таково твое желание. И мы квиты. Не попадайся мне вновь на глаза.
Он ушел. Дени слышал, как он рычал на своих рыцарей и выкрикивал приказы, перекрывая шум лагеря.
– Это прощание – как похоже на него, – улыбаясь, прошептал Дени. – Полагаю, он испытал облегчение, что не придется ничего платить, дабы избавиться от меня.
Он окинул взглядом палатку. В углу, в куче небрежно брошенной на пол одежды лежал кинжал с рукоятью из слоновой кости в красных кожаных ножнах. Он поднял его и заткнул себе за пояс.
– Думаю, я имею право что-нибудь взять на память, – криво усмехнулся он. – Он ухитрился все представить так, словно виноват я один.
«Хочешь, научу тебя, как правильно метать кинжал?» – «Да, пожалуйста». «Я дам тебе на время мой кинжал с серебряной рукояткой».
Он рассмеялся и отправился разыскивать своих друзей.
Из оливковой рощи на вершине холма перед Дени, Лейлой и Гираутом открывался превосходный вид на поле битвы. Укрывшись под раскидистыми деревьями вместе с половиной населения Яффы, они видели, как сарацинская конница, растянувшись длинными неровными рядами, пересекала равнину. То, как Ричард построил свою маленькую армию, наилучшим образом разместив небольшие силы, вновь показало его талант полководца. Его пехота – не превышавшая нескольких сотен солдат – вытянулась в одну линию, став на одно колено, уперев в землю древки копий и выставив острия вперед, так что сомкнутые щиты ощетинились лесом острых наконечников. За пехотинцами стояла половина отряда генуэзских стрелков, уже зарядивших арбалеты, а позади каждого их них находился второй арбалетчик со вскинутым на изготовку оружием. У Ричарда было только десять рыцарей, некоторые из них верхом на тощих клячах, бледном подобии боевых коней. Свою жалкую кавалерию Ричард поместил слева, тогда как на правом фланге, защищенном крутым склоном горы, у подножия которой начиналась роща, сосредоточились стрелки и копьеносцы. Старшие и более искушенные в военном деле жители Яффы указывали на все эти подробности своим несведущим соседям, а тем временем под ногами с визгом шныряли дети. Многие зрители доставали свои завтраки и принимались за еду.
Когда сарацины приблизились, можно было видеть, как маленькие фигурки арбалетчиков подняли свои самострелы – и множество болтов взмыли по дуге вверх, ливнем обрушившись на всадников. Теперь стало понятно, зачем арбалетчики были построены в две линии: едва воины из первого ряда успевали выстрелить, как в тот же миг сзади им передавали заряженные арбалеты, и пока первые делали новый выстрел, задние снова натягивали тетиву лука и наставляли болты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64