– Я займусь им, – ухмыльнулся Пистолет. – Этот малый слишком много знает!
При словах «ваша светлость» Пистолет слегка вздрогнул, и его последняя реплика предназначалась в основном для того, чтобы скрыть собственное удивление.
Ля Горэ оторвалась от бутылки.
– Черт возьми! – проворчала она. – До чего же утомительно – быть принцессой! Вот так история! Я больше не имею права побить собственного сына, меня тут же начинают в чем-то обвинять! Он не хотел меня прирезать, его ножом и кролика не прикончишь. Ну, ну, дурачок, иди поцелуй маму. Эти дамы и господа одолжат мне сорок су, и ты заплатишь за свой завтрак и разбитую посуду. Никому не говори о том, что здесь видел, не то тебе проломят башку, на этот раз по-настоящему. Беги!
– Но… – попытался запротестовать Аннибал.
– Заткни пасть, красавчик, и дай сорок су… без возражений! – рявкнула старуха.
Аннибал повиновался, поскольку Пистолет прошептал ему на ухо:
– Он должен за все ответить по закону, это святое. Пока же его надо беречь.
И пока хромой ковылял к главной двери, Пистолет проскользнул в хлев, оттуда – во двор, а потом через калитку – на улицу.
Выходя из комнаты, молодой человек выразительно взглянул на Меш, и та последовала за ним.
XV
ПИСТОЛЕТ ИЩЕТ
Мы помним, что Клампен по прозвищу Пистолет истинное дитя Парижа и, стало быть, прирожденный дипломат, опытный путешественник, бравый солдат и много кто еще, был нанят месье Бадуа, чтобы найти убийц Жана Лабра, брата барона Поля д'Арси; таким образом, Клампен вступил в соперничество с полицией, все усилия которой до сих пор оставались тщетными.
Мы знаем, что тот же самый Пистолет был нежным другом прелестных дам, принадлежал к золотой молодежи, которая посещает третьи галереи театра Бобино, с азартом предавался карточной игре и часто рисковал кучей монет в опасных сражениях в наперсток; эту забаву по-разному именуют в Брюсселе, в Нормандии (здесь она известна как галоша), в Анжу и в Бретани.
Думаю, что в других странах существуют и иные названия…
Именно страсть к игре вместе со страхом прослыть полицейским осведомителем привела Клампена в знаменитый кабачок «Срезанный колос», расположенный за Галиотом, на бульваре дю Тампль. Так как Пистолет не мог признаться в обществе дам ни в своем официальном ремесле соглядатая месье Бадуа, ни в своей свободной профессии истребителя кошек, он заявил, что является человеком Черных Мантий и наемным убийцей. Это вовсе не такое редкое занятие, как кажется, и люди, принадлежащие к преступному сообществу, испытывают даже какую-то странную гордость. Так Клампен стал завсегдатаем «Срезанного колоса»; но, учитывая потрясающее чутье, раннюю опытность и зоркий глаз нашего героя, ибо Пистолет – наш герой, легко себе представить, сколько всяких интересных вещей он разнюхал в этом аду.
В кабачке «Срезанный колос», как мы уже знаем, проходили собрания той таинственной организации, до которой правосудие добралось лишь один раз, да и то удовольствовалось самым ничтожным ее членом.
Подонки, которые составляли армию, возглавляемую Крестным Отцом и советом братства из Обители Спасения в Сартене, известного местным жителям под названием Черных Мантий, собирались в «Срезанном колосе»; чрезвычайно удобное расположение этого кабачка (одна его дверь выходила в город, а другая – в поле) делало его идеальным местом для подобных сборищ.
Пистолет встретил там, среди прочих прелюбопытных личностей, курьера из почтовой станции; этот тип был известен под кличкой Трехлапый, и ему суждено было положить конец авантюрной карьере бандита Лекока по прозвищу Приятель-Тулонец в особняке месье Ж.-Б. Шварца, банкира королей и известного тогда финансиста.
Трехлапый, историю которого мы не будем пересказывать здесь, пользовался среди членов ассоциации большим авторитетом, и Пистолет хорошо знал, чём этот человек занимался недавно на ферме Горэ; потому юноша сослался на Трехлапого, надеясь таким образом расположить к себе бандитов.
Трехлапый, настоящее имя которого было Андре Мэйнотт, прибегнув к смелой маскировке, проник в самую сердцевину Черных Мантий, чтобы обрушить на них свою страшную месть. Он пользовался доверием полковника Боццо; он внушил романтическую привязанность внучке Крестного Отца, прекрасной и несчастной графине Фаншетте Корона.
Благодаря своим связям с Трехлапым, Пистолет смог несколько раз увидеть старого полковника и прекрасную графиню.
Но настала пора сообщить читателю, что делал Пистолет с того момента, как покинул месье Бадуа в Алансоце, и до того часа, когда мы обнаружили его в саду месье барона Поля д'Арси.
Опустив путешествие в дилижансе, о котором мы уже упоминали и которое Клампен совершил в компании Луво по прозвищу Трубадур, мы отправимся в Шато-Неф-Горэ, куда молодого человека привел несколько часов назад след того же самого злодея.
У человека, жившего в Шато-Неф-Горэ, было две тайны: одна – комическая, другая – драматическая.
Первая, которой он окружал себя как наследник престола и глава «заговора», была театральной и нелепой, и приезд в эти края Поля Лабра и мадемуазель Изоль де Шанма лишь усугублял трагизм ситуации.
Сын несчастного Людовика был, прямо скажем, не из тех людей, которые могут безнаказанно встречаться со своими старыми знакомыми. Он мог похвастаться таким прошлым, о котором лучше не вспоминать…
По этой причине двери Шато-Неф-Горэ были наглухо закрыты перед всеми, кто не мог произнести пароля.
Пистолет, не зная того, что известно нам, и думая о вещах, которые не имели к настоящему ремеслу хозяина дома никакого отношения, напрасно перелезал через ограду, по своему обыкновению рыская вокруг; помощник месье Бадуа так ничего и не обнаружил.
Его даже ввел в заблуждение внешний вид этого окруженного высоким забором особняка, в котором, казалось, кипит какая-то таинственная деятельность.
Но наружу просачивались лишь слухи о «заговоре». Мы не будем повторять, что весь этот «заговор» был придуман для того, чтобы произвести как можно больше шума и пустить провинциалам пыль в глаза. Он был просто приманкой для простаков.
Мелкая аристократия этого края, втянутая в воровскую аферу, сама того не подозревая, очень помогала Черным Мантиям.
Однако нет таких диких земель, где можно было бы полностью укрыться от бдительного ока властей. Наши читатели, без сомнения, зададутся вопросом, почему власти отказывались замечать столь откровенные происки негодяев, поражающие дерзостью и бесстыдством.
Ответ на этот вопрос ясен и однозначен. Все дело – в истории разных самозванцев, которые поочередно или все вместе играли роль сына казненного на гильотине несчастного короля Людовика XVI.
Записки, оставленные Наундорфом и Матюрэном Брюно, документы, опубликованные герцогом Нормандским, не оставляют никаких сомнений в системе, выработанной правительством Луи-Филиппа в отношении «наследников престола». Система эта была всегда и всюду одной и той же.
Правительство Луи-Филиппа мягко покровительствовало – до определенной степени, разумеется, пока ситуация не угрожала безопасности государства – всем Людовикам XVII, поскольку основным противником Луи-Филиппа была легитимистская партия; но если хоть один раз допускалась мысль о существовании сына Людовика XVI, то сам принцип легитимного законодательства немедленно рассыпался в прах.
Таким образом Пистолет обнаружил заговор; бывший осведомитель полицейского инспектора уже готов был вычеркнуть Шато-Неф-Горэ из списка интересующих его домов, поскольку в замке, очевидно, не было того, что он искал.
Однако, выходя из парка, Клампен заметил в тенистой аллее старика с ласковой улыбкой, которому, казалось, давно перевалило за сто лет.
Этот старик опирался на руку необыкновенно красивой молодой женщины, в которой Пистолет узнал графиню Фаншетту Корона.
И молодой человек вынужден был изменить свои дальнейшие планы и сказать себе:
– Раз я вижу друзей моего друга Трехлапого, значит, это здесь. Придется мне сюда вернуться!
И мы видели, что Пистолет действительно вернулся, нанеся визит в дом Поля Лабра.
Конечно, этот визит увел Клампена далеко в сторону от той комедии, которая, по его предположениям, разыгрывалась в Шато-Неф-Горэ. Никаких отзвуков «заговора» не доходило до жилища Поля Лабра, но инстинкт детектива был у Пистолета настолько силен, что малейшая подозрительная деталь, попавшаяся парню на глаза, заставила бы его взять след.
И Клампен по прозвищу Пистолет, бывший сыщик и охотник на бездомных кошек, наткнулся на эту деталь.
Покинув сад Поля Лабра, Пистолет, шагавший по пустынной дороге вдоль полей, услышал, как плачет молодой парень, а какой-то человек утешает его, говоря:
– Ты глупец! На твоем месте я с легкостью заполучил бы кучу денег.
Молодой парень был Винсентом Горэ, хромым и с изувеченной к тому же рукой сыном Матюрин, которого хозяева прогнали из-за того, что он переколотил посуды на тридцать пять су.
Рядом с ним стоял парижанин – и Пистолет вспомнил, что видел этого типа за игрой в наперсток в кабачке «Срезанный колос».
Этого было более чем достаточно, чтобы насторожить Клампена.
Он улегся под забором, чтобы лучше слышать.
– Тебе нужно пойти к матери, – говорил парижанин. – У нее денег куры не клюют. И ты сразу же попросишь сто франков, правда?
– Сто франков! – повторил простак, испугавшись даже мысли о таком богатстве.
– Ну, двести, если хочешь… – пожал плечами человек из Парижа. – А я одолжу тебе свой нож – на тот случай, если старуха заартачится.
Хромец отпрянул от своего собеседника.
– Не хочу я иметь с вами дела! – воскликнул бедняга. – Если матушка не пожелает дать мне тридцати пяти су, то вон река… Не очень-то сладко живется мне на свете!
И Винсент ушел, унося в руках свои сабо.
Почти тотчас же, как раз тогда, когда Пистолет собирался подняться по крутой дороге к воротам Шато-Неф-Горэ, он услышал вопли, доносившиеся из деревушки де Нует.
Это голосили Кокотт и Пиклюс, выполнявшие поручение виконта Аннибала Джоджа.
– Пойдемте, друзья! – кричали они. – Пойдемте, добрые люди! Сын Матюрин Горэ хочет зарезать родную мать!
И любопытные крестьяне побежали к ферме старухи. Не мешкая, Пистолет возглавил группу крестьян, крича во все горло:
– Селяне! Кто любит меня – за мной! Нравственность – прежде всего!
Никто его не любил, но все последовали за ним, поскольку он шел в том же направлении, что и остальные.
С первой же секунды вид и поведение Клампена показались Пиклюсу и Кокотту весьма подозрительными; мошенники сразу узнали в смекалистом молодом человеке бесцеремонного парижанина.
Они тоже помчались на ферму и предупредили виконта Аннибала о происходящем. И как только закончился фарс с жалким ножичком, за который несчастный Винсент схватился, словно утопающий за соломинку, чтобы испугать и остановить разъяренную мегеру, бандиты, разумеется, расправились бы с Пистолетом, если бы тот не выкрутился благодаря собственной дерзости.
К счастью для Клампена, в армии, штурмовавшей сундуки Горэ, было несколько генералов, которые относились друг к другу далеко не лучшим образом. У каждого из этих доблестных военачальников были свои солдаты и не все «рядовые» были знакомы между собой.
Удачно было и то, что Меш радостно закивала, услышав имя Трехлапого, которое наш молодец так вовремя ввернул в разговор.
После потасовки Пистолет, как мы видели, вышел вслед за хромым, твердо решив сохранить этого драгоценного свидетеля.
Влюбленный Клампен подождал Меш в хлеву и шепнул ей:
– Ты бы удивилась, если бы через год у нас была собственная карета и повариха в нашей собственной кухне? Следи за всем, все мне рассказывай и удирай, как только завидишь жандармов.
Клампен подхватил Меш на руки, затем внезапно поставил ее на землю, перекувырнулся через голову и исчез, бросившись вслед за бедным Винсентом.
Он догнал хромоножку у поворота дороги и заявил, мгновенно войдя в новую роль:
– Парень, если ты вернешься к Матье, тебе крышка! Сын Матюрин Горэ недоверчиво покосился на парижанина.
– Я заплачу за разбитое – и делу конец, – ответил Винсент. – Они славные люди, эти Матье.
– Тебе придет конец завтра, когда за тобой явятся жандармы, – зловеще усмехнулся Пистолет.
Простак застыл на месте.
– Я вас не знаю… – начал было он, потому что именно с этих слов он всегда начинал разговор с незнакомым человеком.
Но на глазах у него показались слезы, и он в отчаянии закричал:
– Боже мой! Жандармы! Меня потащат на эшафот за то, что я вытащил из кармана ножичек, чтобы припугнуть родную мать?
Не знаю, – с важным видом ответил Пистолет. – В этих краях люди злые… Жалко мне тебя, колченогий. Там наверху живет добрый господин, который возьмет тебя к себе, если хочешь. Он защитит тебя от жандармов!
– Месье из Шато-Неф-Горэ? – спросил хромой.
– Точно, – кивнул Клампен. – Славный господин.
– Говорят, что он колдун и сглазил мою матушку, – пробормотал Винсент.
Пистолет пожал плечами.
– Тебе больше нравятся жандармы? – осведомился он.
Сын Матюрин Горэ, казалось, пытался сделать выбор.
– Есть еще река, – угрюмо проворчал бедняга. – Жизнь мне давно не в радость…
– Дурачок! – ласково улыбнулся Пистолет, который решил, что туповатый парень его не понял. – Тебе осталось ждать недолго! Скоро ты разбогатеешь!
Глаза Винсента заблестели.
– Мне уже говорили об этом, да! – тихо произнес он. – И что все девушки будут бегать за мной, словно я – красавец! И что я буду пить из бутылки лекарство, как моя матушка. Послушай, если я стану богатым, я буду хлебать суп с утра до вечера, потому что мне вечно хочется есть!
Это было сказано с таким жаром, что Пистолет, имевший, как и все парижские бродяги, литературную жилку, расхохотался и подумал:
«Это животное без труда зарабатывало бы по два франка в день, играя дурачков в Бобино!»
Вслух же Клампен вскричал:
– В путь! Тебя будут кормить и спрячут от жандармов.
И бывший сыщик свернул с дороги, чтобы подняться к замку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53