Кит, кажется, сейчас всплывет!
Действительно, вода заволновалась, и на поверхности показалась голова Лейтенанта. В тот же миг Пистолет исчез под водой. Куатье осмотрелся и прислушался: все казалось спокойным.
– Не нравится мне все это! – прошипел он сквозь зубы, – здесь какой-то подвох.
И он снова нырнул. Тут же показался Клампен. Высморкавшись, как это делают все купальщики, он сказал полушепотом:
– Проходите, месье Бадуа, вот он – наш долгожданный момент. Представление начинается!
На третью баржу, стоящую у причала, погрузили уголь из Ионна. Уголь насыпали в виде огромной пирамиды с внутренними проходами и сводами. Внутри можно было неплохо спрятаться.
Месье Бадуа и еще двум полицейским осталось только пройти по сходням.
– Молчок! – снова прошептал Пистолет, когда сыщики собрались подняться на баржу.
И опять произошел тот же фокус: одна голова вынырнула, другая – скрылась под водой.
Когда Куатье вынырнул в четвертый раз, чтобы набрать воздуха, он находился как раз у третьей баржи, той с углем, и трое полицейских наблюдали за ним, облокотившись на планшир.
Лейтенант увидел их и рассмеялся.
– Вот так-то, месье Бадуа и вы остальные! Это вы ловко придумали. Эта баржа – как раз для вас. Поплывете под парусом или на веслах, когда погонитесь за мной?
– Первый акт! – произнес голос рядом с его ухом. – Внимание, месье Бадуа!
Куатье повернулся с громовым «дьявол», но не успел договорить, как его голова резко ушла под воду. Поверхность реки вдруг забурлила и долго не успокаивалась, то и дело на ней появлялись глубокие водовороты, четко отмечая место подводной схватки.
Первым показался Пистолет. Взявшись за поручни, он сказал:
– Краткое содержание первого акта: Лейтенант утащен за правую ногу под воду; он старается поймать меня за горло, но… тщетно; он проглотил не меньше трех литров этой грязной речной воды.
– Поразительно! – воскликнул Бадуа.
– Все в порядке! Не стоит беспокоиться. У нас состоялись соревнования наподобие водного праздника на пруду Виль-Дэрве, и я выиграл!.. Добрый вечер, месье Куатье! У меня все в порядке, а вы как? А что же было в вашем свертке?
Куатье безжалостно и стремительно надвигался на него; Лейтенант в самом деле был прекрасный пловец.
– Так, так! – Пистолет увернулся от него, подняв вокруг себя фонтан брызг. – У вас нож в зубах. Лейтенант? Это, должно быть, мешает вам дышать? А у меня ничего нет… Второй акт! Внимание! – крикнул он. – Месье Бадуа, смотрите внимательно!
Куатье нырнул.
– Внимание! – еще раз предупредил Пистолет зрителей и скрылся под водой.
Второй акт длился долго. Появился Куатье, отдуваясь и ругаясь сквозь зубы.
– Краткое содержание второго действия, – произнес вынырнувший следом Клампен, чье дыхание было ровным и чистым. – Лейтенант схвачен за левую руку. Он разозлен не на шутку и хочет зарезать меня под водой, но, внимание, разжав зубы, теряет свой нож, который я успеваю подхватить прежде, чем это орудие убийства уходит на дно. Вы готовы к третьему и заключительному действию, месье Куатье?
– Я тебя на куски разорву! – взревел бандит, который только что появился чуть в стороне от Пистолета.
– Попробуй! Внимание, месье Бадуа! – прокричал в ответ Клампен.
Мощными рывками, выбрасывая тело из воды, Куатье буквально летел к своему преследователю. В одну секунду он достиг Пистолета и обрушил на его голову страшный удар.
Трое полицейских не смогли сдержать крик ужаса.
Клампен и Лейтенант вместе ушли под воду. На этот раз их отсутствие затянулось настолько, что месье Бадуа решил вмешаться.
– Он сожрал его, я совершенно уверен, – проговорил он, расстегивая пуговицы.
Конечно, несмотря на две победы Пистолета, месье Бадуа беспокоился вовсе не о Лейтенанте.
Когда он уже собрался нырнуть, появился Клампен, на этот раз – один. Он убрал со лба мокрые волосы, чтобы вода не заливала глаза, и, немного задыхаясь, начал говорить:
– Краткое содержание третьего акта: а, черт, нужно немного отдышаться.
Он поплыл к барже с углем, от которой его отделяло около двадцати саженей, рассказывая по дороге:
– Я неоднократно видел, как рыбаки ловят щуку весом не менее двенадцати фунтов на пустой крючок. Это долгое занятие, но рано или поздно рыба клюет. Рыбаки называют это «заговаривать рыбе зубы», так вот я заговорил рыбе зубы и тащу ее связанную, а точнее, всю опутанную бечевкой.
Он одной рукой схватился за борт и добавил:
– Возьмите у меня конец веревки, месье Бадуа.
Бадуа наклонился, помогая Пистолету взобраться на палубу и принимая с его рук конец толстой веревки. Остальные сыщики совместными усилиями уже тащили на борт неподвижного Куатье. Огромное тело Лейтенанта с ног до головы опутывали веревки, на шее затянулась петля.
– Теперь, – сказал Пистолет, – если нет возражений, я с удовольствием перекушу у папаши Нике, его заведение обычно открыто до утра.
Лейтенанта втащили на палубу. Какое-то время он лежал неподвижно на черных от угольной пыли досках, потом зашевелился, неожиданно громко чихнул и спросил:
– Где этот поганец?
– В любом случае, – проговорил убийца кошек, – месье Куатье сильнее меня, имейте это в виду.
Месье Бадуа поспешил проверить путы на теле бандита.
– Иди сюда, – позвал Лейтенант, даже не пытаясь сопротивляться, – я не злопамятен, мне не повезло, ну что тут поделаешь, с каждым может случиться. Тебе что-нибудь известно о моем свертке, пострел?
– А что в нем было, месье Куатье? – спросил Клампен с явным любопытством.
– Девочка… Дьявол! Сам не понимаю, почему это так беспокоит меня. Если ты ее найдешь, парень, то когда я в следующий раз убегу, я в долгу не останусь, обещаю.
Пистолет молча нырнул и поплыл по течению. Он двигался ловко и очень быстро. Через несколько секунд он скрылся из виду.
XVII
ПРОШЛОЕ ПОЛЯ
Антуан Лабр, барон д'Арси родом из Пуату, отец Жана и Поля, был дворянином с мизерным состоянием. После разгрома Вандеи и Бретани, в защите которых он принимал действенное участие, ему пришлось покинуть родину, длительное время жить в Англии, а затем перебраться на Антильские острова.
Он был красив, добр и благороден, отличался прекрасными манерами, к тому же слыл великолепным танцором.
Антуан Лабр из Пуату был тогда последним представителем старинного, правда, изрядно обедневшего рода Лавров д'Арси.
В период процветания Империи, когда возникали и рушились иногда огромные состояния, когда молодые люди делали в Париже головокружительные карьеры, Антуан оказался вдали от родины, на Антильских островах.
Им увлеклась одна юная креолка из хорошего дома, очень красивая, очень богатая, беззаботная, добрая и на удивление несведущая в таких вещах, которым все наши сестры и дочери учатся очень легко.
Оказывается, бывают еще такие женщины.
Другие же, наоборот, очень усердны в учебе, особенно в познании жизни.
Эти – просто очаровашки.
Антуан Лабр женился на прекрасной креолке, и его супружеская жизнь была счастливой до тех пор, пока он вальсировал со своей женой и пока был жив его тесть – плантатор, здравомыслящий и умный человек, умеющий вести дела.
Когда тесть внезапно умер, несчастье поселилось в их доме под видом адвокатов, стряпчих, судебных исполнителей и нотариусов. Плантатор оставил трех дочерей, а значит, трех зятей. В колониях смерть не приходит без законников.
Вы знаете, как быстро зреет зерно под благодатным тропическим солнцем. Но ни одно зерно не растет так быстро, как семена судебного процесса.
Раздел имущества и солидные судебные издержки стоили половины состояния. Вы можете не поверить, но от адвокатов, стряпчих, нотариусов плантации тают, как тает сахар в воде.
У Антуана Лабра подрастал сын; опасаясь грядущего разорения, барон стал подумывать о возвращении во Францию, где к власти вернулись Бурбоны. Жена, беременная вторым ребенком, не препятствовала его планам. Она действительно была очаровательной и доброй женщиной. Ничто не удерживало ее здесь, даже те несколько приятельниц, которых она всегда любила и в обществе которых приятно проводила время.
Муж настоятельно посоветовал ей не сидеть целыми ночами с подругами за одной местной игрой. Выигрывали в нее совсем немного, зато изрядно проигрывали. И тогда прекрасная баронесса разозлилась и расплакалась сильнее, чем после смерти плантатора, своего отца.
Я бы хотел уметь играть в эту островную игру, чтобы обучать наших милых дам, просиживающих за баккара. Это разнообразило бы их развлечения.
Креольская игра стала одной из причин того, что Антуан Лабр заторопился покинуть Мартинику.
Эта игра прибавила работы многим представителям закона.
Словом, у Антуана Лабра были все основания уехать. Но нельзя же слишком спешить.
В колониях нельзя ничего оставлять «на потом», таково правило. Перед отъездом необходимо уладить все дела. Не потому, что люди в колониях нечестны, Боже упаси, просто море слишком широко.
Стоит кому-нибудь оставить некое имущество на попечение поверенных, власть последних становится подозрительно неограниченной; всем же нужно на что-то жить.
Боже мой, я не хочу очернить колониальных юристов! Среди них, наверняка, попадаются святые, но сколько я себя помню, я всегда слышал о темных делах, чаще всего это были истории о жителях колоний, разоренных собственными поверенными.
На Сент-Доминике больше белых убили стряпчие, чем негры.
Антуан Лабр собрался с такой поспешностью, что, взяв с собой в дорогу лишь двести тысяч франков, отдал необходимые распоряжения относительно имущества ловкому и пронырливому юристу, а сам вместе с семьей погрузился на корабль и отбыл во Францию.
Поль родился на море.
Рождение Поля пробудило в жене Антуана истинные материнские чувства.
Она по-своему любила Жана, красивого десятилетнего мальчишку, похожего на нее, но на Поле она совсем помешалась.
Ее муж был удивлен и обрадован одновременно, надеясь, что у него, в конце концов, появилась настоящая жена, а не очаровательное и редкое растение, цветущее исключительно в домашних условиях.
Они приехали в Париж во время второй Реставрации. У Антуана Лабра был поистине благородный характер. Он посчитал своим долгом отказаться от почестей при Дворе в пользу более достойных и не принял участия в дележе лакомого пирога королевских наград, весомость которых всеми так преувеличивается. Его единственным желанием было поступить на военную службу, где он впоследствии получил достойный чин.
Действительно, жизнь во Франции складывалась поначалу очень хорошо.
Дети росли. Маленький Поль становился все красивее, любовь к нему матери – все сильнее. Очаровательная баронесса была теперь очень далека от своих бывших подруг, с которыми она так любила играть в ту островную игру, название которой я не помню. У нее вошло в привычку никуда не ходить и целыми днями сидеть у колыбели своего второго сына.
Вскоре Антуан Лабр получил от своего поверенного в колонии две тысячи луидоров с просьбой не забывать об уплате прошлых долгов. Однако это случилось всего лишь один раз.
Всем известны подобные истории; каждый встречал на своем веку бывшего колониста, переоценившего заслуги своего поверенного. Все знают, что такой колонист находит во Франции нового достойного юриста, который берет в свои руки все его дела. Ведь у колониальных служб нет монополии на благодетель.
И начинается дуэль двух ловких и умелых сутяг, все удары которой испытывает на себе их общая жертва.
Вот такого достойного юриста и повстречал Антуан Лабр. Это был молодой человек по имени месье Лекок, не простой адвокат, а прямо-таки колдун, хитрец, каких днем с огнем не сыщешь. Его контора всегда была полна посетителей. Все высшее общество обращалось к нему за советом по самым деликатным вопросам. Месье Лекок знал толк в своем деле, и люди отзывались о нем с уважением.
Правда, ему была свойственна некоторая грубость, но это было модно тогда. Всякий буржуа, представлявшийся профессионалом своего дела, стремился соединить деловитость и безупречный внешний вид с резкостью, граничащей с грубостью.
Антуан Лабр имел счастье встретить месье Лекока в 1825 году, на следующий день после пережитого им страшного разочарования, а выражаясь точнее – жуткого потрясения.
Его колониальный поверенный только что прислал ему очень грамотно составленный окончательный расчет, согласно которому он, Антуан Лабр, не только не мог ничего получить от наследства жены, но оставался должен значительную сумму.
За десять лет, благодаря заботам и стараниям того самого умелого и пронырливого юриста, бесконечные процессы и выплаты издержек по шестьдесят тысяч франков каждая составили дефицит на сумму в пятьдесят тысяч франков.
Месье Лекок тогда еще только начал свою практику, переехав в Париж из глухой провинции. Откуда именно – никто не знал, да и узнавать не пытался. Месье Лекок еще не гнушался мелкими делами; ему нравилось общаться с титулованными особами. Не забывая давать барону прекрасных советов, он стал постоянным гостем баронессы, которая постепенно сумела заменить ту проклятую карточную игру, название которой я запамятовал, на другие игры, более известные во Франции.
Она уже больше не была ветреной девчонкой, ее беспокоило будущее маленького Поля. Но она была игроком до мозга костей, как большинство подобных натур. А игра – это всепоглощающая страсть людей беспринципных, бездарных и безразличных к судьбам других.
Поскольку Фортуна никогда особенно не баловала ее, у женщины появилась навязчивая идея: она верила, что запоздавшая удача одарит ее несметным богатством, вытряхнув его из своего рога изобилия. И она играла, когда только могла, – во все и везде; она играла в реверси, в бостон, в вист, в джокер, в экарте, в буйот; она участвовала в лотереях; у нее тоже был свой поверенный, который играл для нее во Фраскати; для нее месье Лекок соглашался поискать удачи на бирже.
Антуан Лабр, конечно, не был слепым, но он представить не мог, насколько сумасшествие его жены, на первый взгляд невинное, глубоко сидит в ней и ведет их к неминуемой гибели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53