– Да. Ты всё понял правильно, – музыкант смотрел прямо в глаза Инноту. – Разные времена, разные вроде бы люди… Нас много, старина; но все мы на протяжении веков пользуемся одним и тем же телом. Рано или поздно каждый из нас оказывается лицом к лицу с остальными. Сейчас твоя очередь.Иннот потрясённо молчал. Кумарозо взял несколько аккордов. Барабанчик уютно устроился на коленях музыканта. Чёрные пальцы нежно охватывали полированный розовый гриф, перебирая струны. Другая ладонь начала отбивать ритм по тугой перепонке – сначала тихонько, еле слышно. Ритм множился, звучание усиливалось, захватывая, заставляя ноги присутствующих подрагивать в такт. Одна струна вдруг зазвенела, заныла исполинским москитом, выводя будоражащую и дикую мелодию. Внезапно Кумарозо оборвал игру, резко прихлопнув её ладонью:– Вот такие дела, старина.Иннот сглотнул:– Это… А откуда взялся я? Как это происходит?– Хочешь знать, откуда берутся дети? – задрав осветлённые брови, спросил Кумарозо.Все засмеялись.– Ну, слушай. В определённый момент ты понимаешь, что достиг в жизни всего, чего хотел. Или, наоборот, что достигнуть того, чего хочешь, совершенно нереально. И тогда тебе остаётся только уйти на покой. Но кто-то же должен занять твоё место, верно? И тогда ты начинаешь конструирование этой самой личности.– Конструирование? – несчастным голосом переспросил Иннот.– Ну да. Попросту говоря, сначала ты определяешь, какими качествами должен обладать будущий владелец твоего нынешнего тела. Воблин, например, в числе прочего привил тебе любовь к пончо – в обычном плаще трудно распахнуть летательную перепонку. Кроме того, он напрочь удалил у тебя страх перед высотой – ты, наверное, замечал, что он в той или иной степени присущ большинству людей? Это, в общем-то, оправданно. Но ты спокойно можешь обойтись без него – ведь любая высота для тебя не страшна. Это, конечно, очень грубый пример. Существует специальная методика, по которой строится новая личность. Традиционно, основным создателем будущего хозяина тела является предыдущий. Но и другие могут принять в этом участие – если захотят, конечно.– Вот оно что! То-то я смотрю, блин, эдипов комплекс не мучает, – Иннот задумался. – А с чего всё это началось? Я имею в виду, кто был самым первым владельцем нашей шкурки?– Тайна сия велика есть, – вступил в разговор один из двойников; он носил длинную вязаную хламиду и мягкие домашние тапочки. На лице его (на своём лице!) Иннот с некоторым интересом отметил печать добродушия и умудрённости.– Дворнике самый старший из нас. Но и он не может тебе сказать, с чего всё началось, потому что появился на свет точно так же, как и мы все.– Это было около тысячи двухсот лет назад, – скромно добавил Дворнике.Челюсть Иннота отпала:– СКОЛЬКО?!!– Ты не ослышался. Одна тысяча двести лет с хвостиком, именно так.– Но тогда ты… Ты должен помнить даже Первую Магическую!– Сие непотребство, по счастию, не довелось мне застать, – усмехнулся Дворнике.Иннот схватился за голову.– Хочешь кофе? – спросил его Кумарозо.Каюкер молча кивнул. Говорить он сейчас просто не мог.– Понимаешь, наша память – это как дом со множеством комнат, – продолжал музыкант, протягивая Инноту невесть откуда взявшуюся белоснежную фаянсовую чашку на блюдечке. – Ты сейчас просто открыл дверь и вошёл в гостиную. Ну а мы – мы живём тут давно и уже хорошо освоились; у каждого персонажика своё жилище…– Персонажика?– Так мы кличем друг друга, – усмехнулся Кумарозо. – Не инкарнациями же называться!Иннот попробовал кофе. Напиток был восхитителен.– А как вы определяете, кому сколько того… жить осталось?Остальные расхохотались.– Да кто же это может определить, кроме тебя самого, балда? – отсмеявшись, сказал Воблин Плиз. – Вот ты… Чисто физически наш возраст «плавает» – при желании ты можешь выдать себя и за подростка, и за юношу, и за молодого человека лет двадцати пяти. Это ведь скорее зависит от манеры себя держать, а не от внешности… Короче говоря, парень, – вечная молодость! Плюс все сопряженные с нею выгоды… Ну и некоторые минусы есть, конечно. Если такая жизнь тебе наскучит, – тогда милости просим, принимайся за дело, готовь телу следующего хозяина! Одним и полусотни лет для этого достаточно, другим вдвое, а то и втрое больше.– А если я потом передумаю? – осторожно спросил Иннот.– Да пожалуйста! Такое, правда, редко у нас бывает, но вот, например, Талво уже трижды выходил, так сказать, в свет. Он у нас паренёк сурьёзный, следователь по особо важным делам; его ретивое, понимаешь, время от времени мучить начинает, – несколько ехидно проговорил Кумарозо. – Идёт добро и справедливость насаждать железною рукою!– Ох! Ещё и следак внутри! Ну, я влип… – простонал Иннот.– Да ты не нервничай так, – подмигнул ему один из персонажиков. – Я парень свойский! К тому же, каюкер, следователь – разницы большой нету! Ты просто доводишь до конца то, что я, угробив кучу времени на писанину, предоставляю сделать другим.Некоторое время все молчали. Что-то не давало Инноту покоя – и он наконец понял что.– Неувязочка есть… Ну, допустим, меня сконструировал Воблин, так?– Фактически да. Я немного помогал, ещё кое-кто, – ответил Кумарозо.– А Воблина сконструировал ты, тебя – кто-то ещё, и так далее. Но самый первый, Дворнике кажется, да? Он-то откуда узнал, как это делается?– Придумал, – пожал плечами Дворнике. – В конце концов, у меня была масса времени! Я представлял себе, каким я хочу стать, – и вот, в один прекрасный миг додумался и создал методу…– Выходит, все мы – в некотором роде твои дети? – нервно рассмеялся Иннот. – А ты наш первопредок?– Вроде того… Но учти: я сам понятия не имею, откуда я взялся. Забавно, правда?– Да уж… А почему у тебя такое смешное имя?– Ну… Понимаешь, я – Дворнике и работал всю жизнь дворником, – ухмыльнулся персонажик. – Это настолько естественно, что у меня и в мыслях не было этому удивляться.– А скажите-ка: вы можете мною управлять?– Да пойми же: на твою свободу никто не покушается. Разумеется, когда мы конструируем новую личность, мы вправе по своему усмотрению вложить в неё, скажем, какие-то привычки, пристрастия, наделить определённым темпераментом; но как только работа закончена – больше никакого вмешательства. Ты волен делать то, что считаешь нужным. Мы не вмешиваемся в твою жизнь, старина. Мы только наблюдаем, ну и даём подсказки, если они тебе нужны – иногда.– Даёте подсказки?– Да. Но опять же только если ты сам того хочешь, причём очень сильно. Помнишь, лет пять назад ты в числе прочих пассажиров оказался в терпящем бедствие дирижабле, без пилота и штурмана? И довёл его до аэродрома, как заправский лётчик?– Так это…– Воблин Плиз, собственной персоной. Он-то любой летучий корабль знает как свои пять пальцев!– А сведения о монстрах, с которыми я ни разу не сталкивался и о которых даже не слыхал?– Профессор Эксклибо, кафедра монстрологии естественнонаучного отделения Бэбилонского университета.– Похоже, ребята ; я должен сказать вам спасибо, – Иннот шутливо развёл руками.– Да пожалуйста, – усмехнулся Кумарозо. – Пользуйся на здоровье.– А летательная перепонка? И электричество?– Этого мы тебе не подсказывали. Я же говорю, мы уважаем свободу воли. До большинства вещей ты дошел сам. Впрочем, и электричество, и перепонка, по-моему, срабатывают автоматически, в случае опасности. Твоё тело само прекрасно знает, что нужно делать.– Ладно, со своим происхождением я, похоже, немного разобрался. А теперь расскажи мне насчёт этого места.– Что тут рассказывать? – пожал плечами Кумарозо. – Это место, так же как и все мы, – в твоей голове. Можно сказать, персональный рай для персонажиков-пенсионеров.– Что-то не больно похоже на рай, – с сомнением сказал Иннот, покосившись в сторону окна.– А, ты о пейзаже… За это можешь сказать отдельное спасибо Касаварке.– Кому?!– Мне, – один из двойников улыбнулся. – То, что ты видишь, – это реконструкция. Таким был Биг Бэби времён Великого наводнения.– Что за Великое наводнение? – заинтересовался каюкер. – Никогда о нём не слышал.– Ещё бы, оно было четыреста лет назад. Но город примерно так и выглядел. Сначала был Великий пожар, потом – Великое наводнение… Вообще-то, здесь действительно персональный рай; причём у каждого из нас – свой. Для кого-то – шалашик в лесу, на берегу светлой речки, для кого-то – роскошный дворец с парками и фонтанами… Но нам потребовалось какое-то общее место, где мы могли бы встречать новоприбывших и общаться друг с другом. Так и появилась эта квартира. Тут очень уютно, ты заметил? Фактически, это копия того места, где я прожил всю свою жизнь. Бэбилон, Садовая аллея, дом тридцать один дробь тридцать три, квартира двадцать девять. А затопленный город… Знаешь, это ведь действительно очень красиво – пустынные дома, тёмные воды…– Да он поэт, этот паренёк! – пробормотал кто-то.– Объясните ещё раз насчёт персонального рая, – попросил Иннот.– Кофе хочешь? – спросил Кумарозо.– Не откажусь.В руках музыканта материализовалась ещё одна чашка.– И так – любое желание, – спокойно сказал он, передавая её Инноту. – Вообще любое. Поскольку всё вокруг – всего лишь твои мысли, ты здесь практически всемогущ. Единственные границы, которые существуют, – это границы твоей фантазии.Несколько секунд Иннот обдумывал это. Потом глуповато ухмыльнулся:– А если я захочу гарем? Полную обойму разнокалиберных красоток, не обременённых избытком одежды?– Он будет у тебя. Я же говорю – всё, что ты захочешь. Всё. Города. Страны. Миры…– Теперь понимаешь, юноша, почему среди нас не так уж много желающих поуправлять нашим старым добрым телом? – тихонько спросил Дворнике.– Стоп! – каюкер решительно поставил чашку на пол и встал. – Ребята, то, что вы здесь наговорили… Для меня это слишком много, пока, по крайней мере. Я должен немножко побыть один и хорошенько всё это обдумать.– Пожалуйста, – улыбнулся музыкант. – Ты как хочешь, проснуться или дрыхнуть дальше?– Даже не знаю, – помотал головой каюкер.– Тогда спи.Мир вокруг свернулся в точку. Она помигала, словно на прощание, и погасла. Иннот глубоко вздохнул во сне. * * * С легкой руки одного из старейшин, Грибка, большая часть мужского населения начала валить лес. Грибок, казалось, и сам был не рад тому, как всё вышло. Стоило только кому-нибудь отложить топор и присесть в теньке с трубочкой, как словно по волшебству рядом появлялся Свистоль. Шаман племени ничего не говорил – лишь смотрел укоризненно; но и этого вполне хватало. Уличенный в безделье тут же вскакивал и, бормоча оправдания, хватался за топорик. Непривычные к тяжкому труду смоукеры за день выдыхались так, что не имели сил даже покурить вечером – едва дотащившись до своих корзин, они падали на сено и отправлялись в страну сновидений.– Так нельзя, уважаемый! – не выдержал наконец Большой Папа. – Вы же загоняете бедняг до смерти.– Когда мы попадём в Вавилон, о тихой размеренной жизни можно будет забыть, – возразил Свистоль. – Там придётся крутиться с утра до вечера. Пускай привыкают.– И всё-таки, я прошу: сбавьте обороты. Не то наши подопечные скоро совсем ноги протянут.– Можно, например, устраивать выходной через день, – задумчиво предложил Свистоль.– А что, это мысль! – оживился Папа. – Сделаем так: в выходные дни каждый работающий смоукер сможет покурить кальян.Ход оказался верным: прослышав о знаменитом Папином кальяне, даже те, кто всеми способами отлынивал от работы, теперь стремились принять в ней посильное участие. Для курения сплели специальную корзину и установили очерёдность её посещения. Даже зелёная молодёжь, школьники – и те считали своим долгом потюкать несколько часов топориком смолистую древесину бородавчатых сосен, лишь бы быть допущенными к племенной реликвии. Родители Пыхи теперь готовили ароматный, похожий по консистенции на варенье, кальянный табак с утра до позднего вечера. Сам Пыха, не отставая от прочих, трудился, обрубая ветки со сваленных деревьев и ошкуривая кору. Когда топорик в очередной раз отскочил от плотного сучка и стукнул по пальцу (к счастью, не лезвием, а обушком), он прервался и, утерев вспотевший лоб, разогнул спину. Пора было отдыхать. Дуя на ушибленное место, он повернулся и увидел за своей спиной трех щуплых синекожих человечков. Они смущённо скалились, разглядывая юного смоукера.– Хай, гью! Вот а ю дуинг? Привет, паренёк! Чем ты занят? (пиджин)

– наконец спросил один из них.– Ушиб, вот и дую, – неприветливо отозвался Пыха. Он уже понял, кто перед ним – стибки, люди не слишком уважаемого племени стиб, что жило неподалёку. «И чего припёрлись? – мрачно подумал Пыха. – Только их нам тут не хватало».– Ви вонт ту си ё босс! Мы хотим видеть вашего босса! (пиджин)

– произнёс другой.– Ну и что, что бос, – начал раздражаться Пыха. – Ты сам, что ли, обут? Точно, стиб – не успел прийти, а уже издевается. Вот за это мы вас и не любим, между прочим.Троица переглянулась. Похоже, сердитый тон Пыхи встревожил их.– Папа, – раздельно произнёс один из стибков. – Ви. Вонт. Ту си. Ё мейн. Мост мейн. Биг Папа, андестенд? Мы. Хотим видеть. Вашего главного. Самого главного. Большой Папа, понятно? (пиджин)

– А, так вам Большой Папа нужен? – сообразил наконец Пыха. «Мост ещё какой-то приплели», – подумал он.– О йес! Папа! – просиял стибок. – Финэлли ю хез андестенд ми, ш-шит! О, да! Папа! Наконец-то ты понял меня, какашка! (пиджин)

– Ладно, пойдёмте, – Пыха приглашающе махнул рукой. – И кстати: это не щит будет, а плот, а уж до финала работать и работать. Так-то вот!– О май год! О мой бог! (пиджин)

– пробормотал один из стибков, разглядывая вырубку. Уже больше двух десятков ошкуренных стволов лежало в ряд на расчищенной поляне у деревни.– Вам-то может и в самом деле – год ломай, – гордо ответил Пыха. – А мы вот за пару недель управились.Рядом с Папиной корзиной он остановился и, строго бросив стибкам «стойте здесь», тихонько поскрёбся в днище.– Заходи, – буркнул высунувший голову Свистоль. – Тебе чего?– Тут эти пришли… – Пыха ткнул через плечо пальцем на посланцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48