Да и жаркое из аллигатора, помнится, мы с тобой как-то заказывали.– Не помню такого… Наверное, я был смертельно пьян.– А на что похож аллигатор? – заинтересовался Громила. Он уже вполне оправился от лёгкого шока и потянулся за новой порцией.– Как ни странно, на курятину.Шашлыков хватило на всех. Кактус, правда, так и не решился продолжить трапезу; зато Джихад, преодолев в конце концов предрассудки, умяла ещё одну порцию. Громила, естественно, не позволил друзьям забыть про кашу; в общем, завтрак оказался достоин хорошего обеда. Когда компания наконец собралась и залезла в телегу, солнце поднялось уже высоко.– И какого мне вообще-то надо? – вопрошал Иннот, скинув пончо и подставив его лучам туго набитое пузо. – Чего я не видел в этом вашем Бэбилоне? Поселюсь где-нибудь в лесу, буду каждый день ходить на охоту… Излишки мяса стану обменивать у каких-нибудь сельских куки на самогонку… Нет, правда! Так-то что не жить?!– Да тебе через неделю надоест, а то и раньше! – лениво отвечала Джихад.Девушка тоже разделась, насколько это позволяли приличия, оставив лишь кусок ткани вокруг бёдер и повязав платком грудь.– Захочется газетку почитать свежую, душ принять, да хотя бы просто от москитов избавиться!– Москиты меня не особо волнуют, – зевнул Иннот. – У меня шкура дублёная. Но в одном ты права, конечно: без газет будет скучно. И ещё без курева.– Это Хлю тебя приучил к своему любимому зелью? – хмыкнул Громила.– Угу. Страшно прилипчивая оказалась привычка.Дорога петляла между высоких, поросших лесом холмов, забираясь всё выше и выше. Вскоре навстречу стали попадаться одиноко торчащие скалы и каменистые осыпи. Пару раз Иннот вытаскивал монетку и уточнял направление. Через несколько часов пути дорога решительно свернула направо. Кактус тяжело вздохнул и отпустил вожжи. В нужном направлении вела узенькая, поросшая травой тропинка, окружённая с обеих сторон высокой стеной бамбуковых зарослей.– Ну вот и приехали, – констатировал Иннот, следя за перемещениями медной стрелки. – Давайте выгружаться, господа убийственные артисты, – нам прямо.Мула распрягли и отпустили на все четыре стороны (он принял это всё с тем же философским спокойствием), а компания принялась упаковывать груз. Львиную долю взял на себя Громила. Огромный растафарианский барабан, с которым Иннот категорически не пожелал расстаться, аккуратно вскрыли и наполнили разнообразным снаряжением – в основном таким, которое могло вызвать у пиратов подозрения: мотками каната, деревянными якорями-кошками и стоеросовыми палицами. Джихад со вздохом сожаления рассталась со своими стамесками. Барабан обвязали верёвками и присобачили к нему широкие матерчатые лямки для носки за спиной. Помимо этого, на обезьянца навьючили мешок с продовольствием – орехами и сухофруктами, не слишком тяжёлый, но довольно объёмистый.– Вот она, эксплуатация примата человеком! – в шутку ворчал Громила.– Ты лучше скажи, эксплуатируемый класс, руке твоей удобно? – с беспокойством спросила Джихад.– Нормально, что ей сделается!– На всякий случай держись в середине, – посоветовал Иннот. – Ты у нас пока что самое слабое звено.Каюкер расплёл свои обесцвеченные косички ещё прошлым вечером, и теперь, достав откуда-то маленькую деревянную коробочку, смазывал волосы тёмно-зелёной, пахнущей тиной пастой.– Что это за гадость?! – сморщив нос, спросил Кактус.– Ничего не гадость, замечательная в своём роде вещь! Это микроскопические водоросли. Через несколько часов они плотно облепят каждый волосок и окрасят мою причёску под цвет листвы. Я совершенно сольюсь с пейзажем. Джи, не хочешь смазать свою чёлку? Потом просто вымоешь голову шампунем, и всё сойдёт.– Нет уж, спасибо! Я лучше обойдусь косынкой!– Ну, как хочешь! – Иннот пожал плечами. – Моё дело предложить!– А зачем нам защитная окраска? Мы ведь вроде решили косить под музыкантов! – недоумевал Кактус.– Мало ли что… В джунглях лучше быть незаметным. К тому же нам могут повстречаться не только пираты…И Иннот бодро шагнул под сень бамбуков. * * * Много дней нёс великий Строфокамил два маленьких лесных племени. Брёвна плотов постепенно впитывали воду, и осадка становилась всё ниже и ниже. Когда поднимался ветер, волны начинали перехлёстывать через край и заливать путешественников. Смоукеры ворчали и старались уберечься от влаги.Идти приходилось вверх по течению. Наученный шаманом, Пыха распорядился держаться подальше от стремнины, поближе к размытым наводнениями берегам, но всё равно работа на вёслах выматывала. Вскоре у всех мужчин племени на ладонях образовались мозоли. Хитрецы стиб позаимствовали у смоукеров парочку кремневых рубил и изготовили длинные шесты, но из этого ничего не получилось. Шесты либо не доставали до дна, либо вязли в густом слое жирного ила и вырывались из рук. Впрочем, заметил как-то вечером Свистоль, нет худа без добра: вымотанные тяжким трудом стибки уже не помышляли о пакостях и со стонами облегчения валились с ног, едва только Пыха объявлял остановку.От сырости и постоянного переутомления начались болезни. Половина племени маялась животами, кое-кто слёг с малярией. Свистолевы лекарства помогали, но шаман только качал головой, глядя на свои уменьшающиеся врачебные припасы.– Всё-таки какое счастье, что мы, смоукеры, – народ по части курева запасливый! – признался он как-то Джро. – Если бы не это, нам всем пришлось бы худо.И в самом деле, лишь традиционный смоук помогал хоть как-то держаться, не расклеиться вконец. Стиб мало-помалу стали перенимать смоукеровские традиции. Большой Папа даже заметил как-то, что стибки потихоньку пытаются овладеть искусством «глубокого смоука» – впрочем, за неимением длительной практики ни у кого из них это не получалось. Трубками, естественно, пользовались только сами смоукеры – обычаи племени категорически запрещали давать чужим «курительные приборы». Запас старых газет, из которых делали самокрутки, быстро подходил к концу; вдобавок бумага отсырела и стала плесневеть. Выход придумал, как ни странно, Джро: он первый стал скручивать цельные табачные листы в сигары, набивая их резаным табаком.– Вот увидите, у этих сигар великое будущее, – предрекал Джро. – Как только мы получим первый урожай тобакко, они прочно войдут в быт Вавилонской плутократии наряду с дорогими напитками и редкими блюдами.Он, казалось, нимало не смущался тем обстоятельством, что урожай этот ещё надо где-то посеять и вырастить, и вовсю разворачивал перед изумлёнными Папой и Свистолем радужные перспективы:– Представьте себе, мы пишем рекламу на огромных полотнищах ткани и растягиваем их над оживлёнными улицами! А ещё… Ещё мы пустим слух, что сигары изготавливают исключительно юные красавицы, скатывая их на бедре! Здорово, е-э? Можно даже устроить специальное смоук-шоу! Наши девушки, правда, не подойдут, – тут он понизил голос. – На синеньких и прокуренных там и смотреть не станут… А для тех, у кого денег совсем мало, будут продаваться дешёвые папиросы.– Да где ж нам взять столько табаку-то, на весь Вавилон?! – ошеломленно спросил Папа.– Это детали, – отмёл все возражения Джро. – Можно, например, направить партии сборщиков в незатопленные пока ещё леса, за диким тобакко; можно применить кое-какие секреты нашего племени…– Меня немного беспокоит его кипучая энергия, – шаман поделился в конце концов своими сомнениями с Папой. – Знаю я таких… Ему только палец дай, он руку по локоть отхватит.– Ничего, не будем олухами, так никто нас не обдурит, – успокоил его Большой Папа. – Уж про табак мы побольше всех прочих знаем, так-то!Всё чаще навстречу плотам попадались несомые течением следы цивилизации – пустые пластиковые бутылки, яркие этикетки, полусгнившие винные пробки и обломки досок. Когда наконец за очередным поворотом замаячили в вечерней голубоватой дымке небоскрёбы великого города, оба племени охватило ликование.– Ура! Наконец-то! – завопил Пыха, позабыв о приличествующей ему сдержанности и подбрасывая в воздух кепку.Плот стибков внезапно прибавил ход, поравнявшись с адмиральским, оставшиеся позади смоукеры не захотели ему уступать – и все четыре плота, выстроившись в одну линию, начали сражение с последними километрами пути.– Бай зе риверс оф Бэбилон, зеа ви сет даун, е, е, ви вепт, энд ви римембед За-айон! Без комментариев!

– разнеслось над рекой. Стибки, все как один, стояли, устремив вперёд мокрые от слёз глаза, и пели.– Вэн ви викед кэрред, Ас эвэй ин кэптивити… – тоненько выводила Кастрация.«Поразительно, – подумал Свистоль, – каким образом уживается в этих людях пакостливость с высокими душевными порывами! Воистину, чего только не бывает на свете!»Под вырастающими прямо из вод городскими стенами царила настоящая сутолока. Ковчеги, корабли, кораблики, плоты, лодки, пироги покрывали, казалось, каждый квадратный метр поверхности. Шум стоял такой, что слышно было издалека. На глазах изумлённых смоукеров какой-то плот, не сумев вовремя сманеврировать, задел краем битком набитую шлюпку и протаранил её. Ругань, казалось, взлетела до небес. Досталось и незадачливым плотогонам, и вообще всем, кто находился поблизости. Джро, с интересом прислушивавшийся к перепалке, покачал головой и повернулся к Пыхе:– Знаешь, почему они все так шумят? Въездную пошлину повысили почти вдвое, плюс ввели какой-то особенно неудобный налог на ввозимые товары. В общем те, кто ещё ничего об этом не слышал, оказались в незавидной ситуации: заплатить им нечем, ну или они так говорят, а отправляться восвояси никто не желает.– А как же мы? – растерянно спросил Пыха. – У нас ведь денег нету совсем…– Серьёзно?! Ну, это вы зря… – протянул Джро. – Допустим, тебе и в самом деле неоткуда было знать, но уж ваши Большой Папа и шаман всяко могли бы догадаться! В Вавилоне без денег – никуда!– Мы здесь не были-то, почитай, сколько, – смущённо пробормотал Большой Папа. – Да и не помню я, чтобы за просто так денег требовали. Ежели там товары везёшь, тогда другое дело, конечно…– Может, как-нибудь в обход? – несмело предложил Пыха.– Ага! Посмотрите-ка! Вон ещё один куки думает, шо он тут самый умный! – внезапно донёсся издевательский голос с проплывавшей мимо лодки.Один из гребцов, презрительно усмехаясь, показывал пальцем на молодого смоукера. Сидевшие рядом с готовностью заржали. Пыха покраснел и насупился.– Зря смеётесь. У Восьмых водяных ворот, за караулкой, в стене здоровенная трещина. Наверняка ещё заделать не успели, – флегматично ответил шутникам Джро. – Правда, там только по одному и пролезешь…Гребцы в лодке переглянулись и стали поспешно разворачивать своё судёнышко.– Ну? По одному так по одному, – пожал плечами Пыха. – Показывай давай, куда грести!Джро помолчал немного, потом посмотрел на адмирала так, как это умеют только стибки – абсолютно невинным взглядом.– Так ты это… прикололся так, что ли? – протянул Пых. – Нету никакой трещины?– Ну почему же, есть, и довольно широкая… Только она там на высоте в четыре человеческих роста…Насупленная физиономия Пыхи расплывалась потихоньку в ехидную ухмылку. Соплеменники Джро заулыбались, обмениваясь понимающими взглядами.– Пошли, перекурим это дело. Есть одна идея, – стибок направился под навес. – Да, и ещё: позовите Хэрмита, где он там есть.– Кого?!– Ну, этого вашего… Отшельника.Пятнадцатью минутами позже к таможенной пристани подошли один за другим четыре плота.– Дорогу представителям растафарианской миссии! Дорогу пациентам великого доктора Шапиро! – нараспев выкрикивал Отшельник.– Это ещё что за куки на нашу голову! Синенькие какие-то… – Начальник караула презрительно выпятил губу, рассматривая новоприбывших.Вперёд выступил Свистоль. Многочисленные амулеты на его шее побрякивали при каждом движении. На голове шамана красовалась нежно-розовая налобная повязка (сделанная из бантика Кастрации), во рту вызывающе дымилась набитая до отказа трубка.– Мы – Укуренные Братья! – провозгласил он, сложив пальцы «викторией» и небрежным жестом благословляя таможенника. – Высокочтимые Укуренные Братья, миссионеры церкви великого Джа, да будет он благосклонен к тебе, сын мой!– Спасибо, отец-растафари. Но согласно закону…– Что касается въездной пошлины, то она, безусловно, должна быть уплачена, – склонил голову Свистоль.– Несомненно, – поддакнул Большой Папа, выпуская сквозь усы густой клуб дыма.– Беда лишь в том, что в тех затерянных среди лесов землях, откуда мы прибыли, никто и слыхом не слыхивал об этом вашем новом налоге! – продолжал Свистоль.– Но…– И поэтому собранных нами скудных пожертвований едва хватит на одного, максимум – двух человек!«Не переигрывает ли он?» – с сомнением подумал Пыха. Пятью минутами ранее шаман закапал себе в глаза настойку белладонны, и теперь зрачки его расплылись во всю радужку. В довершение образа, он совершенно не слушал того, что ему пытался сказать таможенник, и тихонько раскачивался с носка на пятку – то есть вёл себя совершенно как священник-растафари после хорошей порции умат-кумара.– Я никого не могу впустить бесплатно, таковы пра…– Но и это не беда, если вдуматься хорошенько! Дело в том, что я и мой коллега сопровождаем несчастных куки из нашего прихода, заболевших редкой тропической болезнью – синей чумкой. Знаменитый доктор Шапиро взялся исцелить их в своей клинике, и вот мы здесь!Стибки и смоукеры между тем потихоньку выбирались с плотов на набережную, с восторгом и изумлением озирались, пытались потрогать мундиры стражников – словом, вели себя, как самые настоящие лесные дикари.– Им невмоготу сидеть на плотах! – добродушно заметил Большой Папа. – Да вы не бойтесь, почтеннейшие! Нет никаких оснований для утверждения, будто синяя чумка передаётся при тактильном контакте!Едва окружающие осознали сказанное, как вокруг путешественников тут же образовалось пустое пространство.– Сделаем так! – продолжал между тем Свистоль. – Я заплачу пошлину за себя и пойду в город. Клиника здесь совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48