В основании зияла здоровенная дыра, через которую мог пролезть человек. Вахтанг и Женька Соколов аккуратно относили в сторону тяжеленную даже на вид плиту, а майор Верещагин прятал какие-то ключи в карман камуфляжа.— По одному за мной. Сначала передаете оружие и разгрузки, потом пролезаете сами. Понятно? Там внизу лестница.Не дожидаясь ответа, Верещагин полез в отверстие.— Вход в преисподнюю, — прокомментировал Дороф.— Типун тебе, — отозвался кто-то.— Долго я буду ждать? — гулко донеслось из дыры.— Первый пошел, — скомандовал Юра и подтолкнул Леву.— Антисемиты, — пожаловался тот, стаскивая пятнистую разгрузку.Дело пошло быстро, и через некоторое время вся группа уже была в небольшом и узком туннеле, майор шел где-то впереди, освещая себе путь мощным фонарем и периодически лязгая какими-то замками. Каждый раз в такие моменты отряд останавливался, а когда снова начинал движение, то проходил через толстые, массивные стальные двери.Проходя мимо, Юра не удержался, дотронулся до холодного железа и ощутил, как едва заметно вибрирует оно. Словно несет на себе огромную тяжесть, сдерживает титаническое напряжение.— Внимание, ступеньки, — сказал майор.Коридор неожиданно раздвинулся, превратился в здоровенное помещение с высокими потолками и уходящим далеко вниз туннелем. «Станция», — догадался Морозов.Это было очень странно — идти по неработающим эскалаторам, не чувствуя привычной дрожи и не слыша грохота механизмов под собой.В этом месте было по-настоящему тихо. Воздух, сдавленный каменными стенами, был неподвижен, густ и тягуч. Иногда Юрию начинало казаться, что он вплавлен в него, словно мушка в кусок прозрачной смолы. Чтобы двигаться дальше, приходилось прикладывать усилия, шаг, еще один и дальше. Легкие разрывались, пытаясь втиснуть в себя хотя бы капельку воздуха. Морозов чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег.«Еще немного, и я закричу!» — пришла на ум паническая мысль.Его отпустило так же неожиданно, как и скрутило. Спазм, перехвативший горло, прошел, Юра с шумом выдохнул распиравший его воздух. В тот же миг исчезли давящая тишина и вязкость. Мир обрел звуки, цвета и запах застоявшегося металла. До щеки явственно дотронулся сквознячок. В метро работала вентиляция.— Чего застрял? — послышался из темноты голос Льва Дорофа.Миновав последние, сходившие на нет ступеньки, Морозов увидел в неровном свете фонаря, что они находятся на платформе, где есть только один путь. Стены, отделанные шлифованными каменными плитами, не несли на себе никакой дополнительной отделки. Никакой лепнины, никакой излишней помпы. Все строго функционально. Видимо, люди, заказавшие строительство этой линии, не страдали от избытка финансов. На том месте, где обычно установлена табличка с названием станции, Юра углядел рельефные буквы «Театральная». Туннель с рельсами уходил в обе стороны непроглядной черноты. Люди инстинктивно старались держаться подальше от провала.— Сейчас мы спустимся вниз и пойдем по путям. Бояться нечего, поезда, как вы понимаете, не ходят. — Голос Верещагина эхом прокатился по темноте платформы и угас где-то в туннелях. — До металлических частей не дотрагиваться, на рельсы не наступать, смотреть под ноги внимательно, теоретически электричество отключено, но все может быть, в том числе и растяжки. Идем по двое.— Веселенькое дело, — пробормотал Лев. — Растяжки в метро…— А чего ты хочешь? — так же вполголоса ответил ему Вахтанг. — Озверели все.— На следующей станции привал, потом еще один переход, более сложный.Верещагин тем временем раздавал каждой паре по фонарику.— Двинулись!«Пока он идет впереди, — подумал Морозов, — бояться нечего». У него крепла уверенность в том, что с этим заданием не все чисто, а майор все больше и больше походил на того самого казачка, который засланный.Они шли по темноте коридора. Под ногами постукивали шпалы, в воздухе пахло сыростью, вдоль стен змеились бесконечные кабели, иногда встречались пустые, мертвые плафоны неработающего освещения.— Жуткое место, — тихо пожаловался идущий рядом Свердлов. — Все время кажется, что сейчас сзади поезд загудит. Представляешь?— Нет, — соврал Морозов. Он постоянно сдерживал желание обернуться. Казалось, сзади если не поезд, то что-то все-таки есть. — Но если загудит, то плюхайся мордой в канаву и лежи там.— А ты?— А я чуть дальше прыгну…Они миновали железную дверь в стене.— Что это?— Если б я знал. Служебные помещения, вероятно. Ты себе представляешь, какой вокруг нас муравейник? Туннели официальные, служебные, старые всякие, что при царе Горохе рыли. Река еще. Сам черт не разберется. Еще канализация и коммуникации.— А я слышал про всяких там диггеров и прочие команды.— Это те, что по подземельям ползают?— Ага.— Ну, может быть, они разбираются. Хотя, сомневаюсь я. Без карт…Сзади что-то плюхнулось. В лужу, которую они прошли пару минут назад. Как раз сразу после служебной металлической двери в стене.— Стоять! — скомандовал Морозов. — Сзади шум.Ребята прижались к стенам, прицелились в темноту. Несколько фонариков щупали пространство лучами.— Что еще? — раздался недовольный голос Верещагина.— Шум сзади.Майор в рост прошел между залегшими ополченцами. В его спину уперлось несколько кругов света. Кто-то попытался встать.— Лежать! — рявкнул Морозов.Верещагин скрылся за плавным поворотом.«А я и не заметил, что дорога поворачивает, — подумал Юра. — В темноте перспектива теряется напрочь».Некоторое время было тихо. Потом из темноты вынырнул майор, заслоняясь рукой от света.— Если вы от каждой крысы будете шарахаться, мы и к завтрашнему дню не дойдем, — зло буркнул он, проходя мимо Морозова. — А тут крыс много.Он снова вышел в голову отряда, махнул рукой.— Вперед.— А я ни одной не видел, — неожиданно заявил Свердлов.— Ты про что? — не понял Юра. Он постоянно прислушивался к происходящему за спиной, чудилось что-то, казалось.— Про крыс. Пока шли, ни одной не увидел. А говорят, что в метро они размером с собаку.— Бред, — решительно ответил Морозов. — С чего бы это им быть с собаку?— Ну, мутации. Радиация.— Это же не урановые шахты, какая радиация.— Ну, может быть, химия… — Голос Лени звучал все неувереннее.— Тогда на улице собаки вообще размером со слона должны быть. Представляешь, сколько всякой дряни из автомобилей на почву идет? Дожди всякие кислотные…— Собаки, они как крысы не плодятся.— Не плодятся, но до каких-нибудь мушек-дрозофил и крысам далеко. А ничего особенного я не заметил. Так что бред, выкинь из головы.— Но видели же!— Вот когда ты сам увидишь, тогда будешь рассуждать. И то, сначала проверь, не показалось ли.— Может, отъелись? — выдал свой последний козырь Свердлов.— На чем? Это что, овощная база?— Ну да… правильно. — Леня замолчал, а Морозову снова послышалось что-то сзади — то ли писк, то ли характерный шум рации.«Черт. Пусть только что-нибудь еще раз плюхнет, всех уложу мордами в шпалы, а сам пойду с майором, на крыс гляну. А то, может быть, верно, они там размером с собаку. Или больше».Но в этот момент Верещагин впереди подал команду остановиться.— Фонари погасить. Двое вперед. Доложить обстановку на станции.Лесницкий и Борисов перебежками ушли в темноту. Эти двое первыми освоились под землей, двигались легко, быстро.Тянулись минуты ожидания.— А может, из канализации забегают? — осторожно поинтересовался Свердлов.— Кто?— Крысы…Юра наградил его таким взглядом, что молодой замолк.«Мандражит слишком, — подумал Морозов. — Потому и языком треплет. Присмотреть бы за ним. Если заварушка начнется».Из темноты вынырнул Лесницкий.— На платформе человек.— Один? — спросил Верещагин.— Один.— Одет как?— Ни черта не разглядеть, товарищ майор. Кажется, в гражданское. Типа плащ, что ли. И чемодан при нем.— Еще кто-нибудь есть?— Не заметили.— Вот именно, — процедил майор. — Не заметили. Должно быть сопровождение. Вернись, перепроверь.Лесницкий снова нырнул в темноту коридора, как в черную воду.— Как думаешь, он, — прошептал Свердлов, кивнув в сторону майора, — нас отсюда вытащит?Юра сморщился:— Сами выйдем, не дергайся. Не в этом дело.— А в чем?— Если б я знал. Как зверюга, чувствую. Вроде бы… затевается что-то. Варится. Вот-вот через край ливанет. А понять, что к чему, не могу.— Почему?— Информации нет. А обрабатывать то, что через газеты просачивается, или слухи не умею. Впрочем, что газеты, что слухи, сейчас один черт. Все одинаково. Было.— Как считаешь, будет еще как раньше?Леня Свердлов был из семьи, принимающей любые нововведения в штыки. Наслушавшись за годы перестройки о том, «как было раньше», до тошноты, Леня стремился выяснить теперь для себя, чего же он лично от жизни хочет. И когда генералы все-таки решили навести порядок, так, как они сами его понимали, Свердлов радостно принял участие в гражданских беспорядках, ненавидя перестроечный бардак уже за то, что всю свою юность был вынужден слушать о том старом времени, которое никогда не вернется и где было так хорошо. Однако теперь, когда вокруг были только черные стены, состоящие из темноты и камня, единственное, за что могло уцепиться его с трудом удерживающее равновесие сознание, было понятие «так, как раньше». Мифическая Золотая Эпоха, где икра, осетрина и водка по рублю. Свердлову хотелось знать, что, если он ляжет на этих потеющих влагой рельсах, его родители или чьи-нибудь другие родители увидят возвращение Того Времени. Никому не хочется умирать зря.— Не будет, — жестко сказал Морозов. — Так уже не будет.— А как же?..— Как сделаем. Так и будет. Понимаешь?Ленька часто закивал. Понял, мол, все понял. Наконец вернулся Лесницкий.— Есть сопровождение, трое. В камуфле. По виду военные.— Хорошо. Пошли. Я впереди, вы сзади, отстаньте шага на три.Верещагин пошел вперед.Вскоре впереди замерцал свет. На станции работало несколько слабеньких прожекторов на треногах. В желтоватом свете люди выглядели карликами с огромными, плоскими тенями. Майор уже переговаривался о чем-то с людьми в форме. На краю платформы сидел Борисов. Он дернул Юрия за рукав:— Прикинь, эти ребята сюда спустились сверху, на канатах или что-то вроде того. Сначала этот сидел один, с чемоданом. А потом трое как плюхнутся вниз. Натурально, пауки.Морозов присмотрелся: куда-то вверх вели довольно тонкие черные веревки с какими-то явно альпинистскими приспособлениями. То ли эта станция не имела эскалаторов, то ли пути к ним были отрезаны.— Тут лифты, — прошептал всезнающий Дороф. — Но, похоже, не работают. Соображаете, где мы?— Где? — спросил Свердлов.Вместо ответа Лева мазнул по стене фонарем. «Лубянка», — прочитал Морозов.— Чуете, где подвалы ЧК находятся? — ухмыльнулся Лев.— Бред! Какое, на фиг, ЧК, когда метро построили, а когда Чрезвычайный Комитет был?— Шучу я, шучу, — отмахнулся Дороф. — Эта линия вообще свежатиной отдает. Ее совсем недавно клепали.— С чего ты взял?— Умейте, в самом деле, читать газеты между строк. Полезно.— Привал! — крикнул Верещагин.Морозов повернулся и успел заметить, как исчезают в потолочной темени три фигуры в камуфляже. Вскоре за ними втянулись и веревки.Группа ополченцев выбралась на перрон. Эта станция была уже чуточку другой. На два пути. С обеих сторон платформы расходились коридоры. Никаких следов эскалаторов и лестниц заметно не было. Только в центре железные опоры с решетками, видимо фермы для лифтов.Человек, которого ополченцам, видимо, надлежало встретить, о чем-то беседовал с майором.Морозову он показался знакомым. То ли по телевизору мелькала эта пышная седая шевелюра и крупное, грубо слепленное лицо, то ли в газетах. А может быть, и там, и там. Юрий вспомнить не мог. Медвежья фигура в длинном плаще возвышалась над Верещагиным, что-то втолковывала, по-деловому, привычно тыкая вперед ладонью.«Шишка какая-то. — Морозов размял затекшие от долгого ожидания ноги. — Как на митинге выступает».Юра приседал, с удовольствием чувствуя, что кровь начинает быстрее бежать по жилам. В определенный момент его как оглушило, да так, что он едва-едва сумел распрямить ноги.Обернулся.Вероятно, именно большой рост и прямоугольная фигура не позволили Морозову сразу опознать этого человека. Скандальные репортажи с брошенным партбилетом и фразы типа «Борис, ты не прав», митинги-камлания «Демков» и разномастные «покушения» с пьяным падением с моста. По телевизору этот человек смотрелся иначе. В ящике он был… больной. Слегка припадочный пациент. Тут же стоял здоровый, крепкий, спокойный.Слухи о том, что Ельцина взяли в плен у Белого дома, буквально сняли с танка в самый первый день, распространялись быстро. Однако это были только слухи. Попеременно говорилось, что его захватили то солдаты Горби, то повстанцы. Каким-то удивительным образом он оказался по ту сторону сразу всех баррикад. Лоялисты стремились взять Ельцина за то, что он пер против законной власти и не поддерживал активные меры по подавлению восстания. Повстанцы за то, что он излишне рьяно любил демократию, способствовал развалу страны и был любим на Западе. Одновременно ни та, ни другая стороны не хотели его смерти. Ельцин был полезен как неприсоединившаяся фигура, олицетворявшая многие миллионы людей, которые не делали ничего. Просто ждали. Чего? Кого?.. Какая страшная сила таилась в глубине этих народных масс? Не знал никто, но именно Ельцин, с его кликушескими замашками всеобщего любимца, мог эти массы сдвинуть с мертвой точки. Среди повстанцев не было ни одного лидера-харизматика, умеющего выступать перед людьми. Звать за собой.В то же время умеющего ловко потрепать языком Горби не переносили почти все. Ельцин удовлетворял и ту, и другую стороны.Наверное, поторопись севастопольский полк КГБ, блокируй он крымскую дачу чуть раньше, все сложилось бы иначе. Но гэбэшники не успели, то ли кто-то капнул, то ли начальник охраны почуял неладное. Когда бригада личной охраны президента вышибла с аэропорта в Бельбеке подчиненных Мальцеву солдат и самолет Горби исчез где-то в небе, у Ельцина уже были готовы указы о запрете деятельности повстанцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37