Таборы больше напоминали лаборатории на колесах, где изготавливался едва ли не весь спектр наркотических веществ. Причем качество было весьма и весьма сомнительным. Поэтому даже те, кто занимался дурью, с цыганами старались не связываться.Рогожин легко нарушал гласные и негласные запреты. Фактически для него не существовало ничего подобного. Денис умел, когда хотел этого, выходить к нужным людям, внушать им уважение и доверие.Буквально через два рукопожатия Рогожин вышел на барона.Этот цыган буквально сошел с киноафиши. Седая короткая борода, курчавые, на вид как проволока волосы, цепкие глаза из-под кустистых бровей, глубокие морщины. Если к этому добавить красную рубаху с широкими рукавами, толстый пояс и сапоги, то портрет Будулая становился полным.Барон дураком не был. Он понимал, что одним вольным напористым ветром, пестрой степью да гаданием по руке сыт не будешь. Ему нужен был человек, который ввел бы его товар в огромный Питер.— А не боишься? — спросил барон у Рогожина.— Я?Барон развел руками: извини, мол, и потащил гостя, с которым был знаком уже неделю, к стоянке большегрузных автомобилей. Там, в огромном рефрижераторе, была размещена лаборатория.— Заходи, — кивнул барон. — Тут все есть…Несколько курчавых голов повернулись в сторону распахнувшейся двери. Охрана равнодушно смотрела на вошедших.— Все, что хочешь, в любых количествах. — Барон прошел мимо столов с пробирками. Мимо белых фартуков. Мимо гудящих морозильных камер. — Тут, здесь и сейчас, героин. Синтетический товар. Втыкает…Цыган зажмурился.— Пробовал? — хмуро спросил Рогожин.— Нет. — Барон покачал головой. — Не увлекаюсь.— Так откуда ж знаешь? — Денис усмехнулся.— Хочешь проверить?— Я что, выгляжу как наркоман?— Э-э… — Цыган поднял ладонь. — Я вижу, что ты не употребляешь дрянь. Я с наркоманами дел не имею. Не надежно. Пойдем, кое-что покажу.Барон подхватил со стола пакетик, и они вышли.Денис не сильно удивился, когда цыган привез дорогого гостя в публичный дом. Свой, цыганский.Мимо узеньких комнатенок старой, заброшенной общаги, мимо девочки, увлеченно делающей минет кому-то в коридоре, мимо дешевого, грязного бардака они вошли в помещение, где царили ковры. На стенах, на полу. В темноте Рогожину показалось, что и на потолке. Повсюду. Ковры, подушки. Все мягкое, пестрое.— Садись, Денис. — Барон плюхнулся на подушки. — Девочки!!!В комнату кто-то вошел, мягкие руки обвили шею Рогожина.— Барон, ты не обижайся, но… — начал было гость.— Не переживай. Девочки качественные, для себя держу, — перебил его цыган. — Давайте сюда малышку.В комнату вошла молоденькая толстушка.— Держи, Лена. — Барон кинул героин девушке. Та не поймала. Бросилась на пол, жадно ища драгоценный пакетик.Потом была свечка, подкопченная ложечка, машинка. Укол.Глядя, как извивается в полутьме комнаты полное, киселем вздрагивающее тело, Рогожин понял, за что питерские не любили кочевников.Но цыгане были необходимы Денису.
Под Санкт-Петербургом. Февраль 2025 года
Дом Полянских
Они поженились пять лет назад, через год после окончания университета. И это можно было бы назвать браком по расчету, если бы не их нежная привязанность друг к другу. Супруги очень хорошо понимали, что такое семья. Работая вместе в одной юридической конторе, они слишком много сталкивались с разводами и знали, к чему может привести слепое, всепоглощающее чувство. Лариса с присущей всем женщинам подозрительностью до сих пор переживала: можно ли считать браком союз, заключенный по расчету, если он основан на разуме, а не на бурных чувствах?Доверие. Камень преткновения множества семей. И самая главная основа. Кирпичная стена, за которой близкие друг другу люди чувствуют себя в безопасности. Лариса понимала, что недоверие — это скорее женская болезнь, нежели мужская. И длится она веками. Мужчина-самец стремится к полигамии. Частая смена партнерш — залог многочисленного здорового потомства. Женщина же, понимая необходимость присутствия рядом сильного защитника, всеми силами старается его удержать. Так и детей воспитать проще, и за будущее можно не сильно беспокоиться. Мужик мамонта завсегда в пещеру притащит.А иначе… до голодной смерти недалеко. Ведь надо и детей поднять, и самой прокормиться, и от медведя кто-то должен оборонить.«Моногамия, — как-то сказал Миша, — это такой пещерный пережиток, который более продвинутые в этом смысле арабы уже изжили».Арабы, может быть, изжили, но вот Лариса так и не смогла.День за днем ее грызла ревность. Беспочвенная, а потому наиболее опасная. Как паразит, питающийся страхами и сомнениями своего хозяина. Дурное это и гадкое чувство боролось в Ларисе с доверием, порожденным разумом и любовью к мужу.«Не стоит так себя накручивать», — думала она, чувствуя уколы стыда.Сверху, из комнаты дочери, доносилось чье-то хриплое пение.Пятилетняя Наташа, укладывая куклу в кровать, слушала очень старую постановку «Алиса в Стране Чудес», совсем недавно выпущенную на DVD.Лариса поднялась наверх и зашла к ней в комнату.Наташа подняла голову и просияла. Бросив все игрушки, она подбежала к маме.— Мама, мама, мамочка! — захлебываясь от накативших эмоций, заговорил ребенок. — У нас сегодня такое было! Я забыла тебе рассказать. Колька и Лешка подрались. И их наказали. — После этого запал кончился, Наташа замолчала, вглядываясь в лицо матери. Какой эффект произвело на любимую мамочку это известие? И как ей самой относиться к этому?«Чудесное время, — подумала Лариса, — время, когда мать и ее дитя находятся в полной гармонии. Ребенок еще настолько мал, что считает маму своим домом, где тепло и уютно, где нет одиночества и страхов. Жаль, что потом, с возрастом, эти кровные узы истончаются, становятся блеклыми и такой близкий тебе ребенок становится взрослым».— А почему они подрались? — изображая на своем лице заинтересованность, спросила Лариса.— Колька возил пожарную машину, а Лешка тоже захотел. А он не дал ему, и Лешка стал драться…Глядя на своего ребенка, Лариса подумала, что с лица маленькой Полянской можно было списывать все имеющиеся в распоряжении человечества эмоции. Дети маленькие, а чувства большие.— Ничего страшного, золотко, — успокоила ее мать. — Мальчишки всегда дерутся, если им что-то не нравится. А наказали их потому, что они не смогли договориться. Нужно было либо Коле уступить, либо Леше подождать. — Лариса погладила дочку по темным каштановым волосам. Девочка уселась рядом с ней и стала зевать, устраиваясь поудобнее.Через некоторое время динамики умолкли. Стало тихо. Наташа уже сладко посапывала рядом с мамой. Стараясь не разбудить, Лариса уложила девочку в постель.Вернувшись к себе в комнату, Полянская постояла некоторое время в задумчивости. Она не хотела включать телевизор. Для дела, которому она хотела посвятить несколько часов медитации, требовался совсем другой настрой. Она недолго постояла в нерешительности перед стойкой с музыкальными дискамиЧерез несколько минут комнату затопил шум прибоя, чистая музыка, не отягощенная электроникой.Лариса вынула из ящика комода небольшую лакированную коробочку. И прежде чем раскрыть, постелила на пол чистую циновку.Теперь можно было приступать.Таро.Удивительный восторг и чувство сопричастности к тайне посещали ее всегда, как она прикасалась к картам. Молодая женщина словно открывала дверь в мир чистых энергий и других цветов. Эти символы дарили ей новую свободу, сквозь их призму люди выглядели совсем по-другому и становились такими понятными и предсказуемыми. Нужно было только открыть свой разум.Сложившаяся в обществе догма о том, что карты Таро используют для предсказаний («Слово-то какое… неправильное», — подумала Лариса), казалась ей ложной. Только человек непосвященный, не касающийся мог дать такое определение. Разве можно использовать инструмент так грубо?! Все равно что гвозди забивать микроскопом, несмотря на банальность этого затасканного сравнения.Карты вкладывают в руки обратившегося к ним предзнание. Хрупкую прозрачную материю. Ее можно бездарно разбрызгать, а можно полить в нужном месте и получить результат. Оракул никогда не дает готового решения, только возможные линии развития каких-то, может быть, еще не свершенных действий. Нужно только выбрать. Хотя, может быть, это и есть самое трудное.Поэтому Лариса никогда не пользовалась картами для других. Никакие слова не могли передать другому человеку, как нужно видеть, чтобы действительно использовать предзнание.Чем точнее задашь вопрос оракулу, тем четче получишь ответ. Полянская провела ладонью по циновке. «А может быть, вообще не задавать никакого вопроса? — подумала Лариса. — Тогда я получу информацию, которая, по мнению оракула, более важна».Вокруг центральной карты уверенно легли другие, складываясь в Кельтский Крест. «Интересно, а почему все-таки именно Кельтский Крест? — в очередной раз задалась вопросом Лариса. — Ведь Таро изобретение юга, а кельты рождены севером».Знаки и символы, словно на ткацком станке, плели тонкую призрачную ткань будущего. Всего один день активных действий, и картина может измениться в совершенно противоположном направлении.Лариса буквально чувствовала, как ее кожу омывают еще мягкие, не сформировавшиеся события. Руки скользили в светящемся тумане, выбирая на ощупь. Нужные карты были другие: шершавые и колючие.Заканчивая расклад, Лариса взяла последний рисунок и посмотрела на полученный ответ. Молодая женщина впивалась взглядом в символы, стараясь погрузиться с головой в начертанную оракулом линию. Каждая карта была дверью во вселенную.Это был коридор. Длинный, заполненный жемчужным светом. И сюжет был черно-белым, словно ветер выел краски, содрал их. Лица близких людей казались ей худыми и белыми, с черными провалами глаз.Так выглядят люди, обреченные на смерть.Первым встретился муж. Миша что-то говорил, разевал рот, как рыба в воде, разве что пузырей не было. На него со стремительно увеличивающейся скоростью надвигался тяжеловооруженный всадник в громоздких доспехах и с длинным копьем, но супруг не видел его, и враг прошел сквозь Михаила. Полянский даже не заметил этого, он продвигался вперед по коридору, а за ним вслед шел отряд из восьми мечников. Странный стальной конвой не отставал от него ни на шаг, куда бы он ни свернул.Из-за очередного поворота величественно выплыла колесница. Серый ветер шевелил богатые шевелюры черного и белого львов, повиновавшихся малейшему жесту хозяина. Саша Вязников, в тоге египетских фараонов, указывал плеткой на Мишу и что-то говорил, сдвигая в гневе брови.«Он его не слышит, — в ужасе поняла Лариса. — Двигается к собственной гибели».А потом пошли вереницей Вязниковы и Морозовы, и все они качали головами, протягивали ей руку помощи и смотрели с сочувствием. Конечный результат подействовал на Ларису оглушительно. Она видела, как ткань событий треснула и стала осыпаться, как сломанный дом. Участники присели, закрывая руками уши, словно от сильного грохота. Только Полянская ничего не слышала, как будто находилась очень далеко.Остатки видения уносились ветром, как осенние листья.Лариса долго сидела на полу, приходя в себя.«Неужели развод?» — пришла в голову неожиданная мысль.Почему она подумала именно так? Из видения было ясно, что над их нынешней жизнью нависла угроза. Что может обрушиться все. Недаром в финале проглянула самая страшная карта, Падающая Башня. Но касается ли это их семейных взаимоотношений? Или же надо понимать картину более глобально?«Что-то не так с Мишей. — Это Полянская поняла четко. — У него проблемы. Думай! Думай!» — уговаривала себя она, в отчаянии закусив губу.Лариса встала, собрала карты, спрятала циновку. Чтобы как-то снять напряжение, включила телевизор. Страна готовилась к выборам. По экрану мелькала политическая реклама.Разноцветные блики от экрана окрашивали стены в разные цвета.Их скромная спальня была на самом деле скромной. Так как они с мужем были простыми юристами, то, соответственно, построить дом и сделать из него сразу же мечту не представлялось возможным. Поэтому при выборе стиля отделки они остановились на евро. Не ультрановом евро-скрин, с обилием технических новинок, модной голографии, иллюзорной отделки, держащейся на электричестве. Нет. Евро-стиль, никаких излишеств, современно, дешево и очень далеко от уюта. Зато при желании этот стиль можно было легко и без сожалений изменить. Были бы деньги.«Для того чтобы понять некоторые видения, вам потребуется время, — вспомнила Лариса фразу из какой-то книги по Таро. — Значит, так тому и быть. Время. Нужно подождать».Бросив пульт от телевизора, она решила почитать.Книга нашлась не сразу. Она лежала на рабочем столе, заваленная массой бумаг. Муж, что-то искавший утром, завалил весь стол старыми договорами, счетами, записками и визитками. Лариса покачала головой и машинально принялась разгребать бумажные завалы. На глаза сразу же попалась черно-белая визитка, из тех, что даются «только своим». Ни указания должности, ни логотипа фирмы, никакой дополнительной информации. Имя, фамилия, телефон.«Нинон Аграновская. Тел. 635-52-97».На обратной стороне приписка, сделанная рукой мужа: «Ниночка. Звонить с 19.00. Ненавидит шоколад. Любит мартини и гвоздики».«Ниночка? — изумленно подумала Лариса. — Это еще что такое?» И только было успокоившееся воображение тут же ожило и стало рисовать самые мерзкие картины измены.Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, Полянская изо всех сил зажмурилась.Внизу хлопнула дверь. Вернулся муж.«Только бы он не увидел, какая я дура!» — взмолилась Лариса, обнимая себя за плечи.Заскрипела лестница. Стукнула еще одна дверь.— Представляешь, — раздался над ухом голос Михаила, — у меня тут родилась грандиозная идея!— Какая? — Лариса снизу вверх посмотрела на мужа.Он стремительно снимал свитер, рубашку и почти не смотрел на жену.— Уникальная! Помнишь, мы искали Кочетова?— Кажется, три года назад, — неуверенно ответила Лариса.— Два, — поправил Михаил. — Но это не важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37