В общем и целом ты ситуацию помнишь?История с Кочетовым была противная. Невысокого роста, полненький, с залысинами мужчина, он обладал экономическим дипломом и трудовой книжкой всего с тремя записями. У Вязникова вскоре должна была выйти новая коллекция, и он судорожно искал кого-нибудь на должность исполнительного директора, способного освободить Александра от массы организационных проблем. И тут подвернулся этот специалист.Кочетов отработал полтора года. Может быть, работал бы и дальше, не вмешайся в дела агентства налоговая инспекция. Лариса с содроганием вспоминала ту осень, когда они с Михаилом разгребали проблемы, созданные исполнительным директором. Вязников бегал из угла в угол и едва-едва не заскакивал на стены.— Ну, не могу я заниматься управлением, — ответил он на предложение самому заниматься организационными вопросами. — Хоть застрелись, не могу! Я должен творить. Украшать. Спасать, в конце концов, мир. Красотой, я имею в виду. А если я буду заниматься кадрами, вникать в бухгалтерию, то у меня не останется времени работать! Понимаете вы это? Я согласен платить. Я заплачу тому, кто освободит меня от этого груза. Столько, сколько надо. Но я должен свободно заниматься своим делом. Без страха за бизнес.На следующее утро они узнали, что Кочетов на работу не вышел и дома его нет.Разыскали его в деревне у тещи. С трудом разыскали.Когда везли испуганного бывшего исполнительного директора в город, Игорь Морозов сидел рядом и крутил в руках неведомо откуда взявшуюся отвертку.Значительно позже Лариса поинтересовалась у мужа странным поведением Игоря.— Ты даже не представляешь, какие болезненные повреждения может нанести человеку доктор с помощью обычных бытовых предметов, — развел руками Полянский.Кочетова судили.— Мы платим налоги как раз затем, чтобы государство хотя бы иногда брало на себя обязанность решать наши проблемы, — резюмировал тогда Вязников, выходя из здания суда.— Так вот, — продолжил Полянский, стаскивая с себя майку, — моя идея заключается в одном простом слове. Кстати, у Морозовых генеральный собирается на пенсию, так что они тоже без управленца.— И что?— Слово, которое всем нам должно помочь, это холдинг!— Абстракция по выкачиванию денег?— Ну, это в годы перестройки. Однако холдинг делается совсем не для этого. Он создается для управления дочерними фирмами.— То есть клиникой, агентством мод… — поняла Лариса.— Совершенно верно. Ну и управление прибылью, конечно… Ты должна лучше меня это все понимать.— А Нинон Аграновская? — холодея внутри себя, спросила Лариса.— Что?— Которая любит шоколад и мартини.— Не любит шоколад, а предпочитает мартини и гвоздики, — поправил ее Михаил.— Ты уже выучил? — Лариса опустила глаза.— Глупости какие. — Михаил направился в ванную.— Постой, ты не ответил…— Аграновская, старушка, работает в Смольном. Отдел предпринимательства, — донеслось уже из-за двери. — Без ее визы никуда.«Старушка Нинон или нет, еще неизвестно, — подумала Полянская, закрывая лицо руками. — А я дура, точно».Она посидела с минуту, затем встала и пошла за мужем.— Представляешь, сегодня в Смольном с каким-то психом поругался… — заявил Миша из-за облаков пара. Он энергично намыливал голову. — Я ему случайно на ногу наступил. Извинился, конечно, потом, как человек… А он… разорался чего-то. Все настроение испортил. Каких только идиотов земля не носит.— Ты извини меня, — тихо прошептала Лариса, прислоняясь к стене.Полянский не услышал. Он был слишком поглощен завтрашними делами.
Санкт-Петербург. Февраль. Тот же день
Дениса в Смольный занесло по делам. Здесь, в этом оставшемся с титанических времен дворце, работало и просто суетилось великое множество людей.И где-то здесь находился человечек, который был действительно нужен Рогожину. Звали его Антон Михайлович.К нему ходили на поклон и за советом едва ли не все бугры.Пришел и Денис, но разговора не вышло.И теперь Рогожина грызло злое глухое раздражение.По всему выходило, что и в Питере было такое же дерьмо, как и в Е-бурге. Все поделено, бугры сидят на своих местах, и это положение устраивает всех.— При ваших амбициях, Денис Ефимович, вам стоит поискать другой город для постоянной деятельности или сменить профиль, — вспомнились Рогожину слова Антона Михайловича. И мерзкая улыбочка, плавающая на его губах.— Сука, — пробормотал Денис. — И тут все те же сволочи. Давить их надо.Больше всего его бесило то, с каким видом старикашка делал свои поучения.— Зря вы, Денис Ефимович, с цыганами связались. Это имиджу вредит. Нехорошо…— Тварюга, доберусь я до тебя. — Рогожин сжал кулаки.Однако рациональное зерно в беседе с Антоном Михайловичем все же было.Скромно потупившись, старик-законник обмолвился:— Наша корпорация не станет вмешиваться только в ваши личные дела, Денис Ефимович. Таков закон. Ваша обида или персональные разногласия с кем-то — это сугубо ваше, господин Рогожин, личное дело. К этому корпорация не будет иметь никаких касательств. Но относительно дел, связанных претензиями на чей-то бизнес, мы этого сказать не можем. Вы понимаете?Рогожин понял. И когда ему навстречу выскочил запыхавшийся мужчина с бумагами в руках, Денис понял: вот она, судьба.— Стоять, не вмешиваться, — успел только буркнуть он телохранителям. Потом молодой торопыга врезался в сибирского гостя, каблуком едва не раздробив тому лодыжку. Притворяться не пришлось. Боль была вполне натуральной.— Узнать, кто такой, под кем сидит, что делает, — приказал Денис телохранителям, ошалевшим от увиденного. — Все подробности. Понятно?Ребята пожали неуверенно плечами. Ясно, мол.— И в баню теперь, — добавил Рогожин. Настроение улучшалось.
Дом Вязниковых. Февраль
Он проснулся от шороха. В комнате царил утренний полумрак — визитная карточка севера. На часах — четверть восьмого. Вики рядом не было, она стояла у окна, облитая черно-синей водой зимнего утра. Саша услышал, как она тихо смеется.— Что случилось? — Вязников повернулся на другой бок, чтобы лучше видеть жену.— Вставала в туалет. Дети своим шуршанием разбудили. А теперь смотрю в окно, как они снег лопатами отгребают, — сказала она и усмехнулась.— А что там смешного? — уже более заинтересованно спросил муж.— Да Эрик маленькую Эллочку в снегу периодически валяет.— А Катя где?— Машину прогревает.Машину по молчаливому согласию решили отдать старшей дочери. Эллочка не стала спорить, хотя водила не хуже сестры. Тем более что обычно она ездила вместе с Катей до Академии культуры, по дороге забрасывая брата в школу. Младшую хитрюгу вполне устраивала роль пассажира при личном шофере.Александр поднялся с кровати, сгреб одеяло и, накинув его на плечи, подошел к окну.Хмыкнул. Эрик на полусогнутых ногах попытался в очередной раз сунуть сестренку в наваленный сугроб.Эллочка нырнула в сторону, и в снег полетел брат. Вовремя выехавшая из гаража машина послужила защитой для младшей сестры. Она тут же юркнула в теплый салон и показала брату язык. Тот с наигранной обидой отряхнулся, поднял брошенные рюкзаки. Саша стоял у окна, пока автоматика не закрыла гаражные двери и в темноте не растворились огни «ситроена».— Может, немного поваляемся? — спросила Вика, устраиваясь на кровати.На часах было двадцать минут восьмого.— Пожалуй, — отозвался Вязников.Он только успел поудобнее устроиться на подушке, как почувствовал, что его осторожно толкают в плечо.— Вставай, соня, — услышал он. Жена уже умылась и блистала свежестью. — Уже девять часов. Через час выезжать.— Ничего себе… Прикорнул.Вставать не хотелось. По телу гуляла ленивая дремота, веки были тяжелыми и закрывались сами собой.В окно несмело заглядывал северный рассвет. До восхода солнца еще как минимум минут пятнадцать. И если повезет, то он сможет наблюдать его сидя в столовой за чашкой горячего кофе. Вязников резким движением отшвырнул одеяло.Через пару минут, уже одетый и готовый к выходу, он спустился в столовую. Место главы дома уже было сервировано к завтраку. Вика стремилась поддерживать традиции. Завтраки были чем-то большим, чем просто поглощением еды. Ритуал. Едва ли не священнодействие. «Кофе на завтрак из обычной кружки — испорченное настроение на весь день!» — возмущалась она и подавала ему ароматный напиток исключительно в фарфоровой, крошечной чашечке, заваривая его не в автомате, а в джезве, заботливо переливая в кофейник. Однажды, когда Вика приболела и кофе пришлось заваривать самому, Александр даже немного расстроился. Сам того не желая, Вязников прочно увяз в установленном порядке. И не жалел об этом.— Кушай, приятного аппетита, — сказала Вика.— И тебе того же.Когда в чашечке плеснул клубящийся паром кофе, Саша спросил у жены:— Эллочка все так же встречается со своим однокурсником?— По крайней мере, на прошлой неделе все было именно так, — ответила Вика. — Ты ее знаешь. Стрекоза еще та. Так что за сохранность сердца этого молодого человека я не поручусь.— С ней нужно будет поговорить. В любом случае, будет Катерина рожать или нет, Элла должна знать, что случилось.— Ты хочешь, чтобы я поговорила? — спросила Вика, подливая ему кофе.— Не уверен…— Как скажешь, милый. — Вика посмотрела в окно. — Боже мой! Ты только посмотри!Окно в столовой выходило строго на восток. Это была прихоть матери Александра, запроектированная еще в те времена, когда они строили дом. Елена Александровна считала, что любой человек каждый день должен видеть, как просыпается и восходит солнце. Особенно тут, где в зимнее время так легко можно впасть в спячку, эмоциональную, душевную…— Удивительно, — прошептала Вика. — Эта картина оставляет впечатление невесомости. Словно гусиный пух рассыпали. Так и хочется нырнуть…— Да, картина феерическая.Они долго рассматривали огромный, бурлящий золотом шар, встающий из-за леса.— Мы поедем на одной машине? — спросила Вика, когда сияние утреннего светила начало резать глаза.— Нет. Будет лучше, если мы с тобой поедем в нашей машине, а Миша на своей, — ответил Вязников. — Знаешь, на всякий случай. Это, я думаю, безопасней.Он нахмурился. Любые проблемы отвлекали его от работы. Времени не хватало.— Все. Пора. — Александр резко поднялся. Стул неприятно скрипнул по дереву пола.Через двадцать минут две машины, черный «фольксваген» Вязниковых и серебристая «хонда» Полянских, взяли курс на Питер, затянутый в синеватую вуаль смога.В одиннадцать ноль пять машины остановились на Остроумова.— Тут оставим машины, — сказал Вязников. — Чтобы внимания не привлекать. До Карташихина дойдем пешком.— Какой дом? — спросил Полянский.— Девятнадцать, — ответила Вика. — Третий этаж.Когда они позвонили в обитую черным кожзамом дверь, с той стороны даже не удосужились посмотреть в глазок. Звякнула цепочка, щелкнул замок. Александр только головой покачал.Парнишка на первый взгляд был нормальным человеком. Черноволосый, смуглый, в меру высокий, он чем-то напоминал итальянца.Хозяин квартиры смотрел на них с неприятным удивлением. Влад не расположен был с утра принимать гостей. Однако реальность имела на этот счет свои виды.— Здравствуйте, — вежливо начал Саша. — Меня зовут Александр Алексеевич Вязников. Я — отец Катерины.В его словах на первый взгляд не было ничего угрожающего, но отец вашей подруги, который приходит утром, да еще в сопровождении, — это не самый хороший знак.— Что-то случилось? — нервно спросил Влад. Он открыл дверь шире, махнул в сторону квартиры. Проходите, мол.— Нет-нет. Все в порядке, — ответил Вязников, проходя внутрь. Он быстро огляделся.— Тогда чем обязан? — поинтересовался Влад. К нему постепенно возвращался апломб.Саша, проигнорировав вопрос, продолжал:— Это, — он сделал жест в сторону Вики, — моя жена. Виктория Леонидовна. А это — Михаил Иванович Полянский. Мой адвокат.После этих слов Влад напрягся. Слово «адвокат» не могло означать ничего, кроме неприятностей. Неожиданно ему показалось, что ответ найден. «Кино и немцы! Да они хотят меня женить! Я ведущий местного телеканала. С перспективой карьерного роста. Они просто хотят меня женить! Сейчас будут торговать собственную доченьку!» На какой-то момент он даже прикинул сумму, за которую мог бы продаться.— Проходите в гостиную, — выдавил молодой человек.Вика села на край кресла, Миша скромно встал рядом. Саша тем временем подошел к окну и, глядя сквозь занавеску, продолжал:— Мы, Владимир, если вы будете к нам благосклонны, надолго вас не задержим.— Так чем я могу вам помочь? — спросил Влад, предвкушая. Единственное, что его смущало, так это то, как смотрела на него Вика. Так обычно рассматривают белую мышь в лаборатории, перед тем как подвергнуть ее какому-нибудь бесчеловечному опыту.— Дело в том, что мы бы хотели получить от вас информацию о ваших родителях. Максимально полную: год рождения, где они живут и в какой больнице хранится их карточка.— Что за черт? — Влад ожидал чего угодно, но такого бреда… — Зачем это вам?Отец Катерины и бровью не повел:— Молодой человек, я продолжу, и вам все сразу же станет понятно. Итак. Нам необходимо знать все о здоровье ваших родителей. А также все о вашем здоровье. Для проверки родителей нам будет достаточно года рождения, имени, фамилии и больницы, где находится их больничная карта. А вот с вами придется повозиться. — Он отвлекся от созерцания окна и посмотрел на Владимира. — Нам необходимо, чтобы вы сами посетили больницу и сдали все анализы, которые мы потребуем. Расходы не должны вас беспокоить. Мы все оплатим.— С какой стати? — Влад прислонился к комоду и сложил руки на груди.— Причина, — понимающе кивнул Вязников. — Все очень просто. Моя дочь ждет от вас ребенка. Аборт она сделает только в одном случае — если вы непригодный материал для отцовства.Влада словно по лицу хлестнули. Он закусил губу. Но промолчать не смог.— Драматургия у вас хромает. Где же заключительный аккорд этой пьесы?Александр удивленно поднял бровь.— Вы о чем?— Что же вы не требуете от меня, чтобы я женился на вашей дочери?! Это было бы логично.— Ну да, — Вязников снова отвернулся к окну, — было бы логично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37