– Яна самом деле очень тебе благодарна, Нэд. – Она подняла на меня глаза и улыбнулась. – Ты получил мою записку?
– Да, спасибо.
– Ты не предупредил меня, что у тебя день рождения! Я узнала об этом только от Нетти.
– Не хотел добавлять тебе проблем… – сказал я. Лори потянулась поцеловать меня:
– Пока ты не приехал сюда, твой день рождения был праздником?
Я рассмеялся:
– Можно сказать и так.
– Что ты сегодня делал?
– Тетушки устроили праздничный ужин. С тех самых пор я вроде как в бегах.
– Они, наверное, устроили барбекю. От твоей куртки пахнет дымом. – Не отнимая от меня рук, Лори чуть откинулась назад и очаровательно улыбнулась мне. – Какая на тебе дачная курточка.
– Мэй стянула ее мне в подарок, – сказал я. – Нравится?
– Очень. Стюарт вывел тебя из равновесия, а мне хочется вернуть тебе хорошее настроение. В розовом ты просто неотразим. Тебе нужно носить только розовые брюки, розовые рубашки и розовые костюмы с рисунком – мелкие лодочки и навигационные флаги.
Способность Лори скрасить тягостное впечатление от мерзкой сцены, обратив все в понятную нам обоим шутку, увлекла меня в ее особую ауру. Меня поразила неожиданная мысль: все, что терзало тревогой мою душу, Лори неизменно воспринимала с поддразнивающей, размывающей остроту переживаний иронией. А следом пришла другая мысль: если я воспринимаю это так, значит, я уже отгородил себя от этого.
– Прости, если напугал тебя.
– Напугал меня Стюарт. Ты поразил меня.
– Не сомневаюсь, что в конце концов ты бы и сама уладила это. Я, наверное, все только испортил.
– А я сомневаюсь. – Лори опять поцеловала меня. – Когда он расколотил мою китайскую горку, я поняла, что следующими будут стаканы. Поможешь мне собрать осколки? – Она взглянула на папки у меня под мышкой. – А это что?
– Потом покажу.
Я положил папки на кофейный столик, и мы отправились на кухню, где занялись уборкой. Фарфоровые черепки и осколки пятнали пол и отдельными островками белели на столе.
Вошла потрясенная Поузи и стала наводить порядок у столика для разделки мяса:
– Кобби заснул, но мне пришлось прочитать ему почти все его книжки. Вы в порядке?
– Нэд вел себя геройски, – улыбнулась Лори. – Жаль, ты не видела. Стюарт кинулся на него с ножом.
– Овощным, – уточнил я. – Он тоже очень волновался. Когда весь разбитый фарфор был собран в пакет, Поузи спросила, чем еще может помочь.
– Все, спасибо, больше ничего не требуется, – сказала ей Лори.
– Как хорошо, что Нэд появился вовремя и выгнал этого зверя.
Я поклонился, а Поузи послала мне воздушный поцелуй и вышла из кухни. Ее легкие шаги раздались на лестнице.
– Как думаешь, мы заслужили выпивку? – спросила Лори.
– Ага, и хотя Стюарта нам, пожалуй, не догнать, я не прочь попытаться. Похоже, у меня будет здоровенный синяк на виске, и рука болит. Теперь понятно, зачем боксерам перчатки.
Лори взяла стакан с полки и второй – из мойки, бросила в них лед и достала из холодильника литровую бутылку любимого напитка Тоби Крафта. Каждый стакан она наполнила виски на три четверти.
– А ты, похоже, успела выпить до приезда Стюарта, – заметил я.
– Разве?.. – Я не разобрал: то ли она забыла, то ли сделала вид, что забыла. Тут я заметил, что она смотрит на меня с легким вызовом. – Вот оно что. Я дала тебе чистый стакан, а этот достала с полки. А… Поняла. Перечисляя тебе мои пороки, Стюарт упомянул и тяжелую стадию алкоголизма.
– Алкоголизм он опустил. Люди, пьющие столько, сколько Стюарт, не считают это пороком.
– Верно подмечено, – согласилась Лори. – Господи, пойдем присядем, а?
Она обняла меня одной рукой, и мы перешли в гостиную.
Мы устроились на длинном диване перед кофейным столиком. Большая комната показалась мне сейчас наполненной гулкой пустотой, как здание брошенного аэропорта.
– Прости, что я так визжала, – сказала Лори. – К моему огромному изумлению, я обнаружила, что мне жаль Стюарта.
Я сделал глоток скотча.
Она откинула голову на диванную подушку.
– Как думаешь, что с ним будет? Он выдержит?
– Хочешь знать, что ждет доброго старого Стюарта? – Я усмехнулся. – Я тебе скажу. Отсидев годик в тюрьме, Стюарт найдет в себе Иисуса и станет убежденным христианином. Весь оставшийся срок он будет возглавлять группы молящихся и классы изучения Библии. Когда он освободится, получит в какой-нибудь захолустной бурсе духовный сан и несколько лет посвятит тюремной пастве. Он будет рассылать сообщения для печати, и о нем будет написано много статей. Вы только представьте, потрясающая история: один из столпов общества, унаследовавший огромное состояние, совершает преступление, обретает спасение и очищение в тюрьме и посвящает себя добрым делам. Этот парень никогда не пропадет. Через три года у него появится своя церковь и многочисленный приход. Когда он будет описывать свое прошлое, Эллендейл покажется Содомом и Гоморрой: стейки с кровью, модные машины, дорогие костюмы, цепи, кожа и кнуты. Количество прихожан возрастет вчетверо, и он купит новое здание с телевизионной аппаратурой. Потом он напишет книгу и станет завсегдатаем ток-шоу.
Пассаж о цепях и коже вырвался у меня невольно. Я никак не ожидал, что во мне накипело столько гнева.
Проницательно и слегка удивленно она смотрела на меня:
– Похоже, ты прав. А откуда взялись цепи и кнуты? По-моему, он вполне нормален и далек от садомазохизма.
– Присочинил, чтоб история получилась более складной. Когда Стюарта посадят, я напишу ему, что вымысел куда сильнее реальности.
Лори смотрела на меня с той же глубокой задумчивостью, которую я подметил, когда взглянул на нее поверх крыши машины.
– Ты сказал, что тебя достали кидающиеся с ножами Хэтчи.
– В запальчивости…
– Это ты тоже присочинил, да? Сколько ж тогда получается Хэтчей?
«О нет!» – подумал я.
Взгляд ее почти неуловимо изменился.
– Что? Прости, не понял. – Я сделал большой глоток виски, пытаясь подготовить себя. Я не хотел готовить себя.
– Нэд?
– Ты права, – проговорил я. – Мы с тобой должны кое-что выяснить.
– Ты, кстати, собирался показать, что в папках, – звонко, почти с вызовом напомнила Лори. Сейчас она была словно армия на вершине холма: знамена развеваются, оружие наготове. Я чувствовал восторженное изумление.
– Для начала послушай, что происходило в течение последних двух дней. Я обязан рассказать тебе об этом. Ты познакомила меня с Хью Ковентри и помогла мне узнать об Эдварде Райнхарте.
– Это то, что ты хочешь выяснить? – Знамена красиво и гордо реют на ветру.
– Это то, что нам необходимо выяснить, – сказал я.

123

Рассказ я начал с Бакстон-плейс и Эрла Сойера; покинув коттеджи, я пришел на Голубичную, где увидел имя сторожа в сборнике Лавкрафта у Поузи.
– Вот почему ты вдруг так странно повел себя, – сказала Лори. – А мы-то с Поузи гадали, какая муха тебя укусила.
– Виноват… Мне надо было уйти и подумать.
– Зато, слава богу, ты вернулся. Рассказывай дальше.
– На похоронах Тоби кто-то обмолвился, что истинным хозяином домов моих тетушек на Вишневой улице якобы является Стюарт. Это бессмысленно. И я так и не пойму, почему они изо всех сил старались сделать вид, будто ничего не знают о моем отце.
– Мне это тоже непонятно, – сказала Лори. – А какая здесь связь?
– Я кое-что сделал, чего делать, конечно, не следовало. Обшарил платяной шкаф Нетти. Там и нашел одну из этих папок. А вторая – из дома Стюарта.
– Ты забрался в дом Стюарта?
– В этом не было нужды. Я взял папку, но первым украл ее он. Я лишь востребовал снимки назад.
– Значит, это он забрал фотографии твоих тетушек?
– Забрал, чтобы они не попали на выставку.
– А остальные были у Нетти? Что ж, по крайней мере, это ты выяснил. Они держали их у себя как выкуп. Нетти и Мэй далеко не дурочки.
– Нетти и Мэй знают, как взять то, чего они хотят, – ухмыльнулся я. – Вопрос-то в другом: чего они хотят?
Лори невозмутимо взглянула на меня в ответ:
– Им, наверное, очень дороги эти фотографии.
– Я тебе покажу кое-какие.
– Наконец-то. – Лори поставила стакан и подвинулась поближе к кофейному столику.
Я вытянул из папки фотографию Омара с Сильвэйном.
– Запомни эти лица.
Следующей появилась фотография Говарда Данстэна, за ней – Кордуэйнера.
– На тебя похож. – Лори обернулась ко мне с сияющей улыбкой и вновь вгляделась в снимок. – Немного. У тебя глаза не такие бешеные.
– Это Говард Данстэн. Отец Нетти и Мэй.
– Непрост, а? А это что?
Она взяла следующую фотографию из стопки. Под присмотром сидящего на корточках десятника в котелке двое мужчин катили тачки к сотам строительных лесов и балок, поднимающихся из грязной земли. В правом углу кадра двое других рабочих тащили охапки деревянных брусов «два на четыре» через Торговую авеню. Поодаль от стройки припарковались «форд» модели Т и грузовик с дощатыми бортами кузова. Весьма упитанный зевака в костюме из сирсакера Тонкая хлопчатобумажная ткань типа жатого ситца с рельефными полосками.

и канотье, как у молодого Карпентера Хэтча, взволнованно смотрел в камеру, стоя в нескольких футах за спиной надзирателя в котелке. Углы наклона шляп и позы этих двоих сочетались четко и плавно, как стихотворная рифма.
– Это на стройке отеля «Мерчантс», девятьсот двадцать девятый год. Хью Ковентри очень нравилась эта фотография.
– И вправду, удачный вышел снимок. В нем столько движения, а два парня в шляпах – прямо анекдот.
– А вот я совсем маленький. – Я выложил перед Лори фотографию с моего третьего дня рождения.
– Боже, какой очаровательный ребенок! – Глаза ее лучились радостью. – Нет, правда, ты был не просто симпатичным – ты был потрясающе красивым малышом. Всякого надо было снимать в рекламах.
– Моя матушка наверняка с тобой согласилась бы. Так, а теперь кое-что из папки Хэтча. – Я показал фотографии Карпентера, хвастающегося своим новым авто, и Эллен на выпускном вечере.
– Кто эти люди? Дедушка и бабушка Стюарта?
– Правильно.
– Какая хорошенькая, правда? А вот он очень смахивает на образцового поставщика свиных бифштексов. Глянь, какие тучные бедра.
Я достал фотографию Кордуэйнера Хэтча в галстуке-бабочке, глядящего из-под челки.
Лори нагнулась к снимку. Сделала глоток из почти пустого бокала и снова обернулась ко мне.
– Это ты? Не может быть. Это снято задолго до твоего рождения.
– Это паршивая овца семейства Хэтчей, – сказал я. – Дядя Стюарта, Кордуэйнер.
– Он похож на тебя.
– Это я похож на него. Лори, когда первые снимки поступили в архив, ты видела хоть один из них?
Лори закусила нижнюю губу:
– Честное слово, не помню.
– А Рэчел Милтон помнит. Это она сказала мне, чтоб я их поискал.
– Не понимаю. – В глазах Лори было лишь невинное смущение. – Рэчел сказала, что я их видела?
– Нет. Сказала только, что они могут быть у тебя.
– Может, и были. Я не придавала им значения. Я ведь тогда и не знала тебя.
– Стюарт понял, кто я такой, в ту же секунду, когда меня увидел. По идее, Кордуэйнер умер еще до рождения Стюарта, и я не думаю, что Стюарт, пока он рос, где-либо видел фотографии своего скомпрометированного дядюшки, так что он понятия не имел, как выглядел Кордуэйнер, пока не собрал семейные фотографии для выставки. Не может быть, чтобы Стюарт не заметил сходства своего дяди с Говардом Данстэном
Лори покачала головой. Выбившаяся прядка волос упала на щеку, и она убрала ее назад рукой.
– А знаешь… – Она снова покачала головой. – Мне, кажется, надо выпить еще. Ты будешь?
Я откинул голову на спинку. Сейчас я чувствовал неуверенность – полную неуверенность. А внутренний голос подсказывал мне: я хочу быть неуверенным.
Лори вернулась в комнату и пошла на свое место в обход, не желая проскальзывать в тесном промежутке между столиком и мной. Она села почти в ярде от меня и сделала глоток из стакана, полного янтарной жидкости и льда.
– Я пытаюсь понять, что происходит со всеми этими фотографиями. Твои тети взяли в залог фотографии Стюарта, но почему Стюарт прячет фотографии твоих тетушек? – Она подвинула Кордуэйнера с челкой и в бабочке к моей полосатой футболке. – Ох!… Потому что паршивая овца был твоим отцом?
Я вынул студийный портрет Говарда Данстэна и положил его рядом с теми двумя снимками.
– Что-нибудь еще приходит тебе в голову?
Лори подалась вперед, вгляделась в лицо Говарда, обернулась ко мне:
– Если хочешь, могу показать другие снимки Кордуэйнера.
Она резко откинулась на спинку дивана и улыбнулась белой стене перед нами:
– Да мне незачем их смотреть. Кажется, я поняла, почему Стюарт хотел припрятать снимки.
– А мне кажется, он дал моим тетушкам много денег, – предположил я.
– Нет, Стюарт вовсе не такой поборник равноправия, – рассмеялась Лори. – И не станет прыгать от радости, узнав о кровной связи между его семьей и Данстэна-ми. Он сделает все, чтобы скрыть это. – В глазах Лори искоркой блеснула мысль, и она резко подвинулась ко мне, излучая твердую убежденность. – Твои тетки знали об этом с самого начала!
– Думаю, да, но они божатся, что в глаза не видели Эдварда Райнхарта. А если и видели, как они могли знать, кто это?
– Да это совсем не важно как! Они знали! Разумеется, они не могли сказать об этом Стар – никогда: это была их тайна. А Стюарт пытался заставить тебя убраться из города прежде, чем ты начнешь что-то понимать.
– Но зачем ему отваливать целое состояние моим тетушкам за три старых дома? Ни за что не поверю, что он настолько печется о репутации своей бабушки.
– Стюарт сноб. Ему нравится быть великим и могучим Хэтчем. И он готов потратить целое состояние, чтоб отстоять это.
– У меня такое ощущение, что я шел, шел, дошел до конца пути и там узнал, что это совсем не конец.
Лори поерзала на диване, вытянула ногу и положила локоть на спинку дивана. Затем опустила голову на руку и стала ждать, что я скажу дальше.
– Я не знаю, что говорить, – сообщил я ей, оставляя невысказанным самое важное.
– Расскажи что-нибудь о Хэтчах, кидающихся на тебя с ножами.
Я проглотил почти обратившееся в воду виски и гладкие тонкие льдинки.
– Честное слово, Лори, если я расскажу тебе все, ты решишь, что я либо лжец, либо сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78