https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/
Дверь дрогнула еще раз, а потом долгое время ничего не происходило. Том откинулся на спинку кресла.
– Наверное, какой-нибудь подросток увидел, что цепь разомкнута, – сказал Том.
И снова мы сидели в темноте. Я посмотрел на часы, но стрелок видно не было. Тогда я скрестил ноги, закрыл глаза и тут же оказался в Сайгоне – не в городе, а в ресторане. Я пытался рассказать Винху о Джоне Рэнсоме. Он занимался счетами, и его нисколько не интересовал Джон Рэнсом.
– Напиши письмо Мэгги, – сказал Винх. – Она знает больше, чем ты думаешь. – Я вздрогнул, проснулся и потянулся под сиденье за термосом.
– Мне тоже, – сказал Том.
Тут мне показалось, что затрещал потолок – в фойе кинотеатра послышались чьи-то шаги. Потолок снова затрещал. Том сидел неподвижно, как статуя. Написать письмо Мэгги? Мне показалось, что я понял, кому я мог бы написать про Джона Рэнсома. Она, по-видимому, была человеком, который обладал многими достоинствами Мэгги. Время шло, но ничего не происходило. Я зевнул. И тут снова задрожала дверь, ведущая с аллеи.
– Подожди, – прошептал Том.
Несколько секунд кругом стояла невыносимая тишина, потом в замочной скважине повернули ключ. Звук был таким ясным, словно я стоял прямо под дверью. Когда дверь открылась, Том скользнул вниз и спрятался за креслами. Я последовал его примеру. Кто-то ходил между дверью, ведущей в аллею, и выходом из кинотеатра. Снова скрипнула дверь, и вдалеке появилась колонна серого света, в которой был ясно виден силуэт стоящего человека. Человек оглянулся, и на фоне серого света ясно обозначился его профиль. Это был Монро, и он держал в руке пистолет.
14
Монро сделал шаг вперед и позволил двери закрыться за его спиной. Темное пятно его тела продвинулось на несколько шагов вдоль сцены. Он остановился, давая глазам привыкнуть к темноте.
Мы с Томом ждали, скрючившись за сиденьями, что он станет делать – присядет и будет ждать или станет проверять, пришел ли уже тот, кто назначил ему встречу. Монро остался стоять, внимательно прислушиваясь. Он стоял рядом со сценой так долго, что ноги мои затекли и начали ныть. К тому же под правой лопаткой, стал снова пульсировать горячий кружок боли.
Монро слегка расслабился и достал из-за пояса полицейский фонарь. Луч света скользнул по рядам, по двери напротив Монро, потом по стене в шести-семи футах от нас с Джоном.
Монро прошел вдоль рядов, светя фонариком. Он дошел до центрального прохода и остановился, решая, стоит ли терять время, двигаясь дальше. Том бесшумно опустился на пол. Я встал на колени, не сводя глаз с Монро. Детектив все-таки пошел по проходу, потом снова остановился и стал светить фонарем на кресла прямо перед собой. Если он пройдет еще рядов пять, то обязательно увидит нас. Я затаил дыхание и стал ждать, пока исчезнет покалывание в ногах.
Монро обернулся. Луч света скользнул по стене над нами и уперся в дверь, через которую вошел полицейский. Подумав, Монро двинулся обратно к выходу. Он остановился у сцены, направил луч фонаря на широкий проход за сиденьями и вышел. Я сел и вытянул ноги. Том посмотрел на меня и задумчиво положил палец в рот. Дверь в аллею открылась.
– Он уходит, – прошептал я.
Том знаком приказал мне молчать.
Задняя дверь отворилась, послышались шаги. В зал вошли Монро и человек в синем тренировочном костюме.
– Не думаю, что кто-то действительно проник внутрь, – говорил Монро.
– Но они отперли цепь, – сказал мужчина.
– Как вы думаете, почему я позвонил вам?
– Это странно, – сказал мужчина. – Они снимают цепь, а потом отпирают дверь. Ключи есть еще только у двоих.
– Это люди из вашей церкви?
– Один ключ у моего дьякона, а другой у владельца здания – это уж точно. Но он не показывается здесь – я никогда даже не встречал этого человека. Вы заглядывали в мой кабинет?
– Вы держите там деньги?
– Деньги, – мужчина усмехнулся. – Церковь Святого духа – очень небольшая организация. Я держу в кабинете сборники гимнов, робы хористов и еще кое-какую мелочь.
– Давайте посмотрим вместе, преподобный, – сказал Монро, и они пошли вдоль рядов. При этом детектив светил фонариком прямо перед собой. Я опустился на ковер, прислушиваясь к тому, как они проходят вдоль длинного ряда кресел и открывают дверь в фойе.
Как только они вышли из зала, мы с Томом распластались на полу под креслами. Звуки голосов затихли, когда Монро, и священник зашли в кабинет. Я лежал на бетонном полу, глядя на придавленный к нему кусок жвачки. За ножками кресел виднелось смутное очертание головы и левой руки Тома. Дверь, ведущая в фойе, снова открылась.
– Я ничего не понимаю, офицер, – говорил преподобный. – Но завтра я обязательно сменю замки и куплю новый специально для цепи.
Я затаил дыхание, стараясь слиться с полом. Щека моя касалась жвачки, которая напоминала кусок мертвой кожи. Монро и священник пошли вдоль рядов.
– А как вам пришло в голову проверить здесь дверь, офицер, – поинтересовался преподобный.
– Какой-то псих позвонил мне сегодня утром и попросил встретиться с ним здесь.
– Здесь, внутри? – они остановились.
– Вот я и подумал, что надо бы прийти посмотреть на это место.
– Бог отблагодарит вас за вашу бдительность, офицер.
Снова шаги.
– Я повешу цепь обратно и завтра вставлю новые замки. Бог не любит дураков.
– Иногда я начинаю в этом сомневаться, – сказал Монро.
Они прошли возле сцены, открылась и закрылась дверь, ведущая в аллею. Я вскочил на ноги. Том тоже стоял передо мной в полный рост. С аллеи раздался звон цепи, продеваемой в скобы. Я вдохнул воздух полной грудью и начал отряхивать с одежды невидимую пыль.
– Это интересно, – сказал Том. – Монро оказался хорошим полицейским. Ты не думаешь, что сегодня здесь могут побывать по очереди все трое?
– Надеюсь, оставшиеся двое не придут вместе.
– И кто же из них, по-твоему, Фи?
Я увидел каменное лицо и пустые глаза Маккендлесса, склонившегося над моей койкой.
– Никаких идей, – сказал я.
– А у меня есть одна, – Том выпрямил руки и выгнул спину, отряхнул пиджак и колени. Потом прошелся вдоль ряда и сел на свое прежнее место.
– И кто же это по-твоему?
– Ты, – сказал Том и рассмеялся.
15
– Но что подумает Фи, когда вернется и увидит, что цепь повесили на место?
– О, это будет нам только на руку, – Том обернулся и положил руку на спинку своего кресла. – Он подумает, что преподобный пришел сюда после того, как ему сообщили о попытке взлома, проверил помещение и снова его запер. Когда он так решит, то будет абсолютно уверен, что пришел сюда первым. А значит, он будет не так внимателен.
Мы снова стали ждать.
16
Я сидел в напряженной полудреме. Глаза мои были открыты, и я не спал, но в ушах звучали голоса, находившиеся за пределами слышимого. Кто-то описывал, как видел у потухшего костра расчлененного надвое голубоглазого младенца. Мужчина сказал, что догонит меня через день-два. Я видел все, сказал другой голос, я видел под огромным деревом моего погибшего товарища и вождя его команды. Они сказали мне продолжать, продолжать, продолжать.
Голоса звучали и затихали, из темноты перед глазами складывались причудливые картины.
Кто-то заговорил о звоне цепи. Звон цепи был очень важен. Неужели я не слышу, как звенит цепь.
Голоса снова слились в сумасшедший гул, от которого до этого отделились, темнота стала однородной, а я выпрямился в кресле и услышал с аллеи бряцанье цепи, которую вынимали из скоб. Я бродил вдоль границы между сном и бодрствованием довольно долго, по меньшей мере час, а может, и два. Во рту у меня пересохло, а взгляд никак не фокусировался.
– Ты спал? – спросил Том.
– Тише, – сказал я.
Конец цепи со щелчком вылез из скобы.
– Вот оно, – сказал Том.
Мы сползли с сидений и стали слушать, как открывают ключом замок. Дверь в аллею открылась и закрылась, пришедший сделал несколько шагов. В щелях за дверью появился желтоватый свет, который тут же исчез – пришедший отошел от двери.
Мы с Томом переглянулись.
– Будем ждать или пойдем за ним?
– Тебе разве неинтересно, что он будет делать внизу?
Я посмотрел на Тома.
– Очень хотелось бы узнать.
– Но он услышит наши шаги по лестнице.
– Нет, если мы спустимся по деревянной лестнице из кабинета. Там мягкие старые ступеньки. Помни: он уверен, что здесь больше никого нет. – Том встал и бесшумно двинулся вперед. Я чуть не наткнулся на него в дверях. Он сидел, согнувшись, на подлокотнике крайнего кресла.
– Что ты делаешь? – удивился я.
– Снимаю ботинки.
Я нагнулся и стал расшнуровывать кроссовки.
17
Мы вышли в фойе и прошли мимо церковного оборудования к двери в кабинет. Я прошептал, что кто-то может услышать, как мы отпираем его.
– Я позабочусь об этом, – успокоил меня Том. – Он развернул набор фон Хайлица, но вытянул оттуда не только ключ, а еще тонкий металлический стержень, напоминающий зубочистку, и маленький кусочек черной материи.
– Этим способом можно воспользоваться только один раз. Но нам ведь уже все равно.
Том встал на колени, намочил во рту кусочек черной материи и просунул уголок в замок, протолкнул внутрь «зубочисткой», и лишь только потом вставил ключ. Когда он повернул ключ, не было слышно ни звука, но вся материя осталась в замочной скважине.
Том сделал мне знак следовать за ним, а потом прошептал, наклонившись к моему уху:
– Нам придется поднимать вешалку, а потом снова ставить ее на место. Я войду первым, а ты сосчитай до ста и послушай, что там происходит. Если ничего – спускайся. И не беспокойся о том, где я.
– Ты хочешь, чтобы я подкрался к нему?
– Действуй по обстоятельствам.
– А если он увидит меня?
– Смотря что сделает. Помни все, что ты про него знаешь.
А что я, собственно, про него знал?
Прежде чем я успел спросить Тома, что он имел в виду, он открыл дверь и вошел внутрь. В полной темноте мы двигались бок о бок в сторону вешалки. Мои вытянутые руки коснулись гладкой ткани церковной робы и двинулись выше, к самой вешалке. Том прошептал «Давай!», но так тихо, что команда почти что растворилась в воздухе, едва успев достигнуть моих ушей. Я потянул за стержень с моей стороны, и тяжелая деревянная вешалка поднялась над полом. Сделав несколько шагов в сторону, мы с Томом опустили вешалку на пол.
Я слышал легкий шорох шагов Тома, подходящего к двери. То, что мы делаем, вдруг показалось мне таким же абсурдным, как наша с Джоном попытка захватить с поличным Пола Фонтейна. Невозможно было спуститься вниз, не издав ни звука. Я отер со лба пот. Сделав несколько осторожных шагов вперед, я попытался нащупать рукой Тома, который как раз должен был открывать дверь. Но рука моя ловила пустой воздух. Я сделал еще несколько шагов в сторону и нащупал угол двери, которой я чуть было не стукнул о стену. Тома не было. Я наклонился и посмотрел на лестницу. В неярком свете фонарика, находившегося в другом конце подвала, от подножия лестницы скользнула и исчезла черная тень.
Я выпрямился, пытаясь унять дрожь в коленях, и начал считать до ста.
18
Я досчитал бы и до двухсот, и до двух тысяч, но все же заставил себя усилием воли поставить ногу на первую ступеньку. Том оказался прав – дерево было старым и мягким. Я чувствовал сквозь носок его тепло. Схватившись за перила, я спустился еще на две ступеньки, не издав при этом ни звука. Потом еще на две, еще на три, пока голова моя не поравнялась с полом.
Кто-то шарил лучом фонарика по полу рядом с печкой. Фи стоял за печкой и смотрел в моем направлении, пытаясь что-то отыскать. Мне показалось, что я знаю, что это.
Я медленно спустился на последние пять ступенек. Он не сможет разглядеть меня, даже если обойдет вокруг печки – ведь ему видно только то, что освещает луч фонаря. Шагнул на цементный пол и медленно двинулся к тому месту, где должна была стоять кирпичная колонна. Человек с фонариком попятился и посветил между печкой и бывшими гримерными. Я остановился, а круг яркого света осветил вдруг трубы над печкой, а потом остановился слева от нее. Человек снова попятился, а я сделал еще несколько шагов к невидимой колонне.
Судя по направлению, в котором он двигался, Том прятался где-то в глубине подвала, возможно, рядом с коробкой со старыми трафаретами. Он будет ждать, пока я узнаю человека с фонарем, прежде чем что-то предпринять. А может быть, он будет ждать до тех пор, пока Фи не скажет что-нибудь компрометирующее его. Я надеялся, что не до тех пор, пока Фи начнет стрелять.
Еще несколько шагов – и я оказался у того места, где видел колонну. Луч фонарика двигался теперь справа от печки – Фи продолжал что-то искать. Я шагнул в сторону, не догадавшись выставить перед собой руки и налетел на колонну. Шума было не больше, чем во время автокатастрофы. Луч фонарика остановился. Я прижался к колонне, заливаясь потом.
– Кто здесь? – голос его звучал довольно спокойно.
Я шагнул за колонну, надеясь, что из темноты вынырнет Том Пасмор.
– Кто ты?
Я положил руку на кобуру. Человек с фонариком обогнул печку слева и посветил на стену. Потом он вдруг выключил фонарь.
– Я офицер полиции, – сказал он. – Я вооружен и готов стрелять. Я хочу знать, кто ты и что здесь делаешь.
Что-то было не так – он вовсе не чувствовал себя виноватым, застигнутым врасплох, Фи выключил бы фонарь в ту самую секунду, кота понял, что в подвале кто-то есть. А этот даже не пытался спрятаться.
– Скажи же что-нибудь.
В состоянии паники, в котором я находился, я не мог вспомнить голоса двух мужчин, каждый из которых мог оказаться Фи Бандольером. Куски камня больно впивались мне в бок. Желая оказаться сейчас где угодно, только не в этом подвале, я оторвал от колонны кусок мрамора и бросил его в сторону лестницы. Он с грохотом разбился о бетон.
– Ну-ну, – сказал полицейский. – Такие штуки срабатывают только в кино.
Он сделал еще шаг, но я не мог угадать, в каком направлении.
– Тогда я скажу тебе, что происходит, – начал он. – Ты пришел сюда встретиться с человеком, который знает о тебе все. Он позвонил нескольким детективам – мне, Монро и не знаю, кому еще, – говоря все это, полицейский двигался, голос его звучал все время из разных мест, причем звучал по-прежнему абсолютно спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Наверное, какой-нибудь подросток увидел, что цепь разомкнута, – сказал Том.
И снова мы сидели в темноте. Я посмотрел на часы, но стрелок видно не было. Тогда я скрестил ноги, закрыл глаза и тут же оказался в Сайгоне – не в городе, а в ресторане. Я пытался рассказать Винху о Джоне Рэнсоме. Он занимался счетами, и его нисколько не интересовал Джон Рэнсом.
– Напиши письмо Мэгги, – сказал Винх. – Она знает больше, чем ты думаешь. – Я вздрогнул, проснулся и потянулся под сиденье за термосом.
– Мне тоже, – сказал Том.
Тут мне показалось, что затрещал потолок – в фойе кинотеатра послышались чьи-то шаги. Потолок снова затрещал. Том сидел неподвижно, как статуя. Написать письмо Мэгги? Мне показалось, что я понял, кому я мог бы написать про Джона Рэнсома. Она, по-видимому, была человеком, который обладал многими достоинствами Мэгги. Время шло, но ничего не происходило. Я зевнул. И тут снова задрожала дверь, ведущая с аллеи.
– Подожди, – прошептал Том.
Несколько секунд кругом стояла невыносимая тишина, потом в замочной скважине повернули ключ. Звук был таким ясным, словно я стоял прямо под дверью. Когда дверь открылась, Том скользнул вниз и спрятался за креслами. Я последовал его примеру. Кто-то ходил между дверью, ведущей в аллею, и выходом из кинотеатра. Снова скрипнула дверь, и вдалеке появилась колонна серого света, в которой был ясно виден силуэт стоящего человека. Человек оглянулся, и на фоне серого света ясно обозначился его профиль. Это был Монро, и он держал в руке пистолет.
14
Монро сделал шаг вперед и позволил двери закрыться за его спиной. Темное пятно его тела продвинулось на несколько шагов вдоль сцены. Он остановился, давая глазам привыкнуть к темноте.
Мы с Томом ждали, скрючившись за сиденьями, что он станет делать – присядет и будет ждать или станет проверять, пришел ли уже тот, кто назначил ему встречу. Монро остался стоять, внимательно прислушиваясь. Он стоял рядом со сценой так долго, что ноги мои затекли и начали ныть. К тому же под правой лопаткой, стал снова пульсировать горячий кружок боли.
Монро слегка расслабился и достал из-за пояса полицейский фонарь. Луч света скользнул по рядам, по двери напротив Монро, потом по стене в шести-семи футах от нас с Джоном.
Монро прошел вдоль рядов, светя фонариком. Он дошел до центрального прохода и остановился, решая, стоит ли терять время, двигаясь дальше. Том бесшумно опустился на пол. Я встал на колени, не сводя глаз с Монро. Детектив все-таки пошел по проходу, потом снова остановился и стал светить фонарем на кресла прямо перед собой. Если он пройдет еще рядов пять, то обязательно увидит нас. Я затаил дыхание и стал ждать, пока исчезнет покалывание в ногах.
Монро обернулся. Луч света скользнул по стене над нами и уперся в дверь, через которую вошел полицейский. Подумав, Монро двинулся обратно к выходу. Он остановился у сцены, направил луч фонаря на широкий проход за сиденьями и вышел. Я сел и вытянул ноги. Том посмотрел на меня и задумчиво положил палец в рот. Дверь в аллею открылась.
– Он уходит, – прошептал я.
Том знаком приказал мне молчать.
Задняя дверь отворилась, послышались шаги. В зал вошли Монро и человек в синем тренировочном костюме.
– Не думаю, что кто-то действительно проник внутрь, – говорил Монро.
– Но они отперли цепь, – сказал мужчина.
– Как вы думаете, почему я позвонил вам?
– Это странно, – сказал мужчина. – Они снимают цепь, а потом отпирают дверь. Ключи есть еще только у двоих.
– Это люди из вашей церкви?
– Один ключ у моего дьякона, а другой у владельца здания – это уж точно. Но он не показывается здесь – я никогда даже не встречал этого человека. Вы заглядывали в мой кабинет?
– Вы держите там деньги?
– Деньги, – мужчина усмехнулся. – Церковь Святого духа – очень небольшая организация. Я держу в кабинете сборники гимнов, робы хористов и еще кое-какую мелочь.
– Давайте посмотрим вместе, преподобный, – сказал Монро, и они пошли вдоль рядов. При этом детектив светил фонариком прямо перед собой. Я опустился на ковер, прислушиваясь к тому, как они проходят вдоль длинного ряда кресел и открывают дверь в фойе.
Как только они вышли из зала, мы с Томом распластались на полу под креслами. Звуки голосов затихли, когда Монро, и священник зашли в кабинет. Я лежал на бетонном полу, глядя на придавленный к нему кусок жвачки. За ножками кресел виднелось смутное очертание головы и левой руки Тома. Дверь, ведущая в фойе, снова открылась.
– Я ничего не понимаю, офицер, – говорил преподобный. – Но завтра я обязательно сменю замки и куплю новый специально для цепи.
Я затаил дыхание, стараясь слиться с полом. Щека моя касалась жвачки, которая напоминала кусок мертвой кожи. Монро и священник пошли вдоль рядов.
– А как вам пришло в голову проверить здесь дверь, офицер, – поинтересовался преподобный.
– Какой-то псих позвонил мне сегодня утром и попросил встретиться с ним здесь.
– Здесь, внутри? – они остановились.
– Вот я и подумал, что надо бы прийти посмотреть на это место.
– Бог отблагодарит вас за вашу бдительность, офицер.
Снова шаги.
– Я повешу цепь обратно и завтра вставлю новые замки. Бог не любит дураков.
– Иногда я начинаю в этом сомневаться, – сказал Монро.
Они прошли возле сцены, открылась и закрылась дверь, ведущая в аллею. Я вскочил на ноги. Том тоже стоял передо мной в полный рост. С аллеи раздался звон цепи, продеваемой в скобы. Я вдохнул воздух полной грудью и начал отряхивать с одежды невидимую пыль.
– Это интересно, – сказал Том. – Монро оказался хорошим полицейским. Ты не думаешь, что сегодня здесь могут побывать по очереди все трое?
– Надеюсь, оставшиеся двое не придут вместе.
– И кто же из них, по-твоему, Фи?
Я увидел каменное лицо и пустые глаза Маккендлесса, склонившегося над моей койкой.
– Никаких идей, – сказал я.
– А у меня есть одна, – Том выпрямил руки и выгнул спину, отряхнул пиджак и колени. Потом прошелся вдоль ряда и сел на свое прежнее место.
– И кто же это по-твоему?
– Ты, – сказал Том и рассмеялся.
15
– Но что подумает Фи, когда вернется и увидит, что цепь повесили на место?
– О, это будет нам только на руку, – Том обернулся и положил руку на спинку своего кресла. – Он подумает, что преподобный пришел сюда после того, как ему сообщили о попытке взлома, проверил помещение и снова его запер. Когда он так решит, то будет абсолютно уверен, что пришел сюда первым. А значит, он будет не так внимателен.
Мы снова стали ждать.
16
Я сидел в напряженной полудреме. Глаза мои были открыты, и я не спал, но в ушах звучали голоса, находившиеся за пределами слышимого. Кто-то описывал, как видел у потухшего костра расчлененного надвое голубоглазого младенца. Мужчина сказал, что догонит меня через день-два. Я видел все, сказал другой голос, я видел под огромным деревом моего погибшего товарища и вождя его команды. Они сказали мне продолжать, продолжать, продолжать.
Голоса звучали и затихали, из темноты перед глазами складывались причудливые картины.
Кто-то заговорил о звоне цепи. Звон цепи был очень важен. Неужели я не слышу, как звенит цепь.
Голоса снова слились в сумасшедший гул, от которого до этого отделились, темнота стала однородной, а я выпрямился в кресле и услышал с аллеи бряцанье цепи, которую вынимали из скоб. Я бродил вдоль границы между сном и бодрствованием довольно долго, по меньшей мере час, а может, и два. Во рту у меня пересохло, а взгляд никак не фокусировался.
– Ты спал? – спросил Том.
– Тише, – сказал я.
Конец цепи со щелчком вылез из скобы.
– Вот оно, – сказал Том.
Мы сползли с сидений и стали слушать, как открывают ключом замок. Дверь в аллею открылась и закрылась, пришедший сделал несколько шагов. В щелях за дверью появился желтоватый свет, который тут же исчез – пришедший отошел от двери.
Мы с Томом переглянулись.
– Будем ждать или пойдем за ним?
– Тебе разве неинтересно, что он будет делать внизу?
Я посмотрел на Тома.
– Очень хотелось бы узнать.
– Но он услышит наши шаги по лестнице.
– Нет, если мы спустимся по деревянной лестнице из кабинета. Там мягкие старые ступеньки. Помни: он уверен, что здесь больше никого нет. – Том встал и бесшумно двинулся вперед. Я чуть не наткнулся на него в дверях. Он сидел, согнувшись, на подлокотнике крайнего кресла.
– Что ты делаешь? – удивился я.
– Снимаю ботинки.
Я нагнулся и стал расшнуровывать кроссовки.
17
Мы вышли в фойе и прошли мимо церковного оборудования к двери в кабинет. Я прошептал, что кто-то может услышать, как мы отпираем его.
– Я позабочусь об этом, – успокоил меня Том. – Он развернул набор фон Хайлица, но вытянул оттуда не только ключ, а еще тонкий металлический стержень, напоминающий зубочистку, и маленький кусочек черной материи.
– Этим способом можно воспользоваться только один раз. Но нам ведь уже все равно.
Том встал на колени, намочил во рту кусочек черной материи и просунул уголок в замок, протолкнул внутрь «зубочисткой», и лишь только потом вставил ключ. Когда он повернул ключ, не было слышно ни звука, но вся материя осталась в замочной скважине.
Том сделал мне знак следовать за ним, а потом прошептал, наклонившись к моему уху:
– Нам придется поднимать вешалку, а потом снова ставить ее на место. Я войду первым, а ты сосчитай до ста и послушай, что там происходит. Если ничего – спускайся. И не беспокойся о том, где я.
– Ты хочешь, чтобы я подкрался к нему?
– Действуй по обстоятельствам.
– А если он увидит меня?
– Смотря что сделает. Помни все, что ты про него знаешь.
А что я, собственно, про него знал?
Прежде чем я успел спросить Тома, что он имел в виду, он открыл дверь и вошел внутрь. В полной темноте мы двигались бок о бок в сторону вешалки. Мои вытянутые руки коснулись гладкой ткани церковной робы и двинулись выше, к самой вешалке. Том прошептал «Давай!», но так тихо, что команда почти что растворилась в воздухе, едва успев достигнуть моих ушей. Я потянул за стержень с моей стороны, и тяжелая деревянная вешалка поднялась над полом. Сделав несколько шагов в сторону, мы с Томом опустили вешалку на пол.
Я слышал легкий шорох шагов Тома, подходящего к двери. То, что мы делаем, вдруг показалось мне таким же абсурдным, как наша с Джоном попытка захватить с поличным Пола Фонтейна. Невозможно было спуститься вниз, не издав ни звука. Я отер со лба пот. Сделав несколько осторожных шагов вперед, я попытался нащупать рукой Тома, который как раз должен был открывать дверь. Но рука моя ловила пустой воздух. Я сделал еще несколько шагов в сторону и нащупал угол двери, которой я чуть было не стукнул о стену. Тома не было. Я наклонился и посмотрел на лестницу. В неярком свете фонарика, находившегося в другом конце подвала, от подножия лестницы скользнула и исчезла черная тень.
Я выпрямился, пытаясь унять дрожь в коленях, и начал считать до ста.
18
Я досчитал бы и до двухсот, и до двух тысяч, но все же заставил себя усилием воли поставить ногу на первую ступеньку. Том оказался прав – дерево было старым и мягким. Я чувствовал сквозь носок его тепло. Схватившись за перила, я спустился еще на две ступеньки, не издав при этом ни звука. Потом еще на две, еще на три, пока голова моя не поравнялась с полом.
Кто-то шарил лучом фонарика по полу рядом с печкой. Фи стоял за печкой и смотрел в моем направлении, пытаясь что-то отыскать. Мне показалось, что я знаю, что это.
Я медленно спустился на последние пять ступенек. Он не сможет разглядеть меня, даже если обойдет вокруг печки – ведь ему видно только то, что освещает луч фонаря. Шагнул на цементный пол и медленно двинулся к тому месту, где должна была стоять кирпичная колонна. Человек с фонариком попятился и посветил между печкой и бывшими гримерными. Я остановился, а круг яркого света осветил вдруг трубы над печкой, а потом остановился слева от нее. Человек снова попятился, а я сделал еще несколько шагов к невидимой колонне.
Судя по направлению, в котором он двигался, Том прятался где-то в глубине подвала, возможно, рядом с коробкой со старыми трафаретами. Он будет ждать, пока я узнаю человека с фонарем, прежде чем что-то предпринять. А может быть, он будет ждать до тех пор, пока Фи не скажет что-нибудь компрометирующее его. Я надеялся, что не до тех пор, пока Фи начнет стрелять.
Еще несколько шагов – и я оказался у того места, где видел колонну. Луч фонарика двигался теперь справа от печки – Фи продолжал что-то искать. Я шагнул в сторону, не догадавшись выставить перед собой руки и налетел на колонну. Шума было не больше, чем во время автокатастрофы. Луч фонарика остановился. Я прижался к колонне, заливаясь потом.
– Кто здесь? – голос его звучал довольно спокойно.
Я шагнул за колонну, надеясь, что из темноты вынырнет Том Пасмор.
– Кто ты?
Я положил руку на кобуру. Человек с фонариком обогнул печку слева и посветил на стену. Потом он вдруг выключил фонарь.
– Я офицер полиции, – сказал он. – Я вооружен и готов стрелять. Я хочу знать, кто ты и что здесь делаешь.
Что-то было не так – он вовсе не чувствовал себя виноватым, застигнутым врасплох, Фи выключил бы фонарь в ту самую секунду, кота понял, что в подвале кто-то есть. А этот даже не пытался спрятаться.
– Скажи же что-нибудь.
В состоянии паники, в котором я находился, я не мог вспомнить голоса двух мужчин, каждый из которых мог оказаться Фи Бандольером. Куски камня больно впивались мне в бок. Желая оказаться сейчас где угодно, только не в этом подвале, я оторвал от колонны кусок мрамора и бросил его в сторону лестницы. Он с грохотом разбился о бетон.
– Ну-ну, – сказал полицейский. – Такие штуки срабатывают только в кино.
Он сделал еще шаг, но я не мог угадать, в каком направлении.
– Тогда я скажу тебе, что происходит, – начал он. – Ты пришел сюда встретиться с человеком, который знает о тебе все. Он позвонил нескольким детективам – мне, Монро и не знаю, кому еще, – говоря все это, полицейский двигался, голос его звучал все время из разных мест, причем звучал по-прежнему абсолютно спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95