Отерев со лба пот, я стал внимательно рассматривать венок. Из него торчали куски проволоки, несколько отколовшихся роз и веточка папоротника. Поднявшись, я протянул Алану руку.
Он прошел нетвердой походкой по неровному рельефу из врытых в землю булыжников и попросил меня вернуть ему венок.
– И далеко мы идем? – спросил я.
Алан махнул рукой в сторону видневшейся невдалеке небольшой скалы. Рядом с ней, у самой кромки голубой воды, виднелась полоса красных кленов, а за ней – пологий склон с едва заметной тропинкой. По другую сторону кленов виднелась напоминавшая человеческую ладонь гранитная площадка. Алан попросил передать ему венок.
– Вот это место, – сказал он, устремляясь по тропинке вниз. – Эйприл приходила сюда, чтобы побыть в одиночестве, – сказал он, сделав несколько шагов. – Это место была ей очень дорого. – Он тяжело вздохнул. – Я словно вижу ее здесь воочию.
Больше Алан не произнес ни слова, пока мы не очутились на нависавшей над водой гранитной площадке. Я подошел к краю скалы. Справа в небольшой бухточке ныряли двое мальчишек, пробежавших мимо нас чуть раньше.
– Это и есть похороны Эйприл, – сказал Алан. – Ее настоящие похороны.
Я чувствовал себя чужестранцем, проникшим в чужие владения.
– Я должен с ней попрощаться.
Я отошел под тень кленов.
Алан медленно подошел к краю скалы. Этот маленький седоволосый старик казался мне сейчас почти волшебником. Он думал об этом моменте с тех пор, как узнал о смерти дочери.
– Моя дорогая девочка, – произнес Алан дрожащим голосом, крепко прижимая к груди венок. – Эйприл! Я всегда останусь твоим отцом, а ты – моей дочерью. Ты будешь жить в моем сердце до самой моей смерти. Я обещаю тебе, что тот, кто это сделал, не уйдет от ответа. У меня осталось не так много сил, но их хватит на нас двоих. Я люблю тебя, дитя мое.
Подойдя к самому краю гранитной площадки, Алан поглядел вниз и произнес тихим, мягким голосом.
– Отец твой желает тебе почить в мире и покое.
Затем, сделав шаг назад, Алан взял венок в правую руку и, отведя руку назад, кинул венок, словно диск. Несколько раз перевернувшись в воздухе, он коснулся водной глади.
Мальчишки громко закричали, показывая пальцами в сторону плывущего венка. Кинувшись в воду, они поплыли к тому месту, где он упал, но остановились, увидев на скале меня и Алана.
– Я ведь по-прежнему ее отец, – сказал Алан.
7
Когда мы остановились у дома Джона Рэнсома, только узкие щелочки между веками Алана указывали на то, что он не спит.
– Я подожду, – сказал он.
Джон открыл дверь и пустил меня внутрь.
– Где вы были? Ты знаешь, который час?
Родители Джона стояли посреди гостиной, тревожно глядя в мою сторону.
– С Аланом все в порядке? – спросила Марджори.
– Он немного устал, – сказал я.
– Послушайте, мне надо торопиться, – сказал Джои родителям. – Мы вернемся через полчаса. Не думаю, чтобы вся процедура заняла много времени.
Ральф Рэнсом начал было что-то говорить, но Джон буквально вытолкал меня и захлопнул за нами дверь.
– О, Господи, да старик спит, – казал он, подойдя к машине. – Мало того, что из-за тебя мы опаздываем, ты еще вынул его из постели в таком состоянии, что он вряд ли помнит свое собственное имя.
– Он помнит свое имя, – заверил я Джона.
Сев в машину, Джон похлопал тестя по плечу.
– Алан? С тобой все в порядке?
– Ас тобой? – спросил в ответ Алан.
Я решил поехать по мосту на Горацио-стрит, но тут вспомнил, что говорил мне о нем Дик Мюллер.
– Джон, – сказал я. – Ты не рассказывал мне, что Эйприл интересовалась местной историей.
– Иногда она кое-что изучала по этому поводу. Но так, ничего особенного.
– Но ведь она, кажется, особенно интересовалась мостом на Горацио-стрит.
– Мне ничего об этом неизвестно.
Алан дышал глубоко и ровно, полоски между веками исчезли.
– Почему ты так задержался? – спросил Джон.
– Алан хотел заехал в Флори-парк.
– А что ему понадобилось в Флори-парке?
– Эйприл любила ходить туда.
– Что ты пытаешься мне сообщить? – сердито спросил Джон.
– Там есть скала, нависающая прямо над озером, и Эйприл любила загорать и нырять там, когда еще училась в школе.
– О, вполне может быть, – Джон заметно расслабился.
– Алан захотел увидеть это место.
– И что он там делал? Ходил кругами и страдал по Эйприл?
– Что-то вроде этого.
Джон пренебрежительно хмыкнул.
– Джон, – начал я. – Неужели даже после того, как мы выслушали рассказ Драгонетта о мосте на Горацио-стрит, тебе не кажется, что стоит вспомнить поподробнее об интересе Эйприл к этому месту?
– Но я почти ничего об этом не знаю.
– Что? – полусонно пробормотал Алан. – Что вы там говорите об Эйприл?
Он протер глаза и выпрямился, пытаясь сообразить, где находится. Джон со стоном отвернулся.
– Мы говорили о кое-каких исследованиях, которые проводила Эйприл, – сказал я.
– А...
– Она говорила вам что-нибудь об этом?
– Эйприл говорила мне обо всем, – он задумался на несколько секунд. – Я плохо помню, в чем там было дело. Кажется, речь шла о каком-то мосте.
– А именно о том, по которому мы сейчас поедем, – сказал Джон. – Сворачивай на Горацио-стрит.
Впереди маячили парапет набережной Миллхейвен-ривер и низкие борта моста.
– Это как-то связано с преступлением? – спросил Алан.
– Это само по себе преступление, – ответил Джон.
Я посмотрел на бар «Зеленая женщина», мимо которого мы как раз проезжали, и, за секунду до того, как стены моста скрыли его из виду, успел разглядеть припаркованную рядом синюю машину с открытым багажником, рядом с которой стояли две картонные коробки. Мы проехали по мосту, и в этот момент мне пришло в голову, что машина очень похожа на «лексус», из которого следили за Джоном Рэнсомом по пути в Шейди-Маунт. Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть машину в зеркало заднего вида, но стены моста загораживали обзор.
– Ты помешан на этом месте, – сказал Джон. – Как Уолтер Драгонетт.
– Как Эйприл, – произнес я.
– У Эйприл была слишком насыщенная жизнь, чтобы всерьез увлекаться местной историей, – в голосе Джона слышалась горечь.
Мы еще не подъехали к Армори-плейс, когда до нас донеслись голоса, вопящие: «Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку! Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку!»
– Кажется, призыв мэра к единению не был услышан, – заметил Джон.
– Здесь надо свернуть направо, – подсказал ему Алан.
8
Пологий спуск вел прямо к входу в морг округа Миллхейвен.
Я притормозил рядом с черным «седаном», из которого тут же вылез Пол Фонтейн и махнул рукой в сторону небольшой стоянки с надписью «Только для служебных машин». Мы опоздали на десять минут.
– Извиняюсь, это моя вина, – произнес я.
– Ничего, я предпочитаю побыть здесь, а не на Армори-плейс. – Фонтейн посмотрел на выглядевшего смертельно усталым Алана.
– Профессор Брукнер, вы можете посидеть в вестибюле.
– Нет, не думаю, – ответил Алан.
– Тогда пойдемте.
Фонтейн провел нас в небольшой вестибюль с двумя пластиковыми стульями, стоящими по обе стороны высокой пепельницы, полной окурков. За следующей дверью сидел, постукивая карандашом по столу, молодой блондин с угреватым лицом.
– Теперь все в сборе, Тедди, – сказал ему Фонтейн. – Я скоро приведу их обратно.
Мы пошли по длинному коридору, освещенному двумя рядами свисавших с потолка флюоресцентных ламп. Стены были выкрашены в защитный цвет.
– Мне лучше заранее подготовить вас к тому, что вы увидите, – сказал Фонтейн. – От его лица почти ничего не осталось. – Он остановился около четвертой двери справа и посмотрел на Алана. – Это может сильно взволновать вас.
– Не беспокойтесь за меня, – сказал Алан.
Фонтейн открыл дверь в небольшую комнату без мебели и окон. В центре комнаты лежало на каталке покрытое простыней тело.
Фонтейн подошел к каталке.
– Вот тело человека, которого мы нашли в переходе под отелем «Сент Элвин», – он откинул простыню с лица трупа.
Алан порывисто вздохнул. Большая часть лица несчастного была изрезана так, что напоминала сырой бекон. Под этими кусками кожи виднелись на удивление здоровые и ровные зубы. Под пустой глазницей торчала ключица. Длинные резаные раны покрывали шею, заканчиваясь на груди, уже под простыней. Нижняя губа свисала на подбородок.
Фонтейн подождал, пока мы переварим увиденное.
– Что-нибудь в этом человеке кажется вам знакомым? – спросил он. – Я понимаю, как это нелегко.
– Никто не сумеет опознать его, – сказал Джон. – От него практически ничего не осталось.
– Профессор Брукнер?
– Это вполне может быть Грант, – сказал Алан. – Волосы Гранта были точно такого же русого цвета.
– Алан, но ведь это уже нельзя назвать волосами!
– Вы готовы опознать этого человека; профессор Брукнер?
Алан снова посмотрел на тело и покачал головой.
– Я не могу ничего утверждать наверняка.
Фонтейн подождал, не скажет ли Алан что-нибудь еще, затем предложил:
– Может быть, вы хотели бы взглянуть на его одежду.
– Да, да, – закивал головой Брукнер.
Фонтейн снова закрыл простыней лицо трупа и прошел мимо нас к двери, ведущей в коридор.
Потом мы стояли в другой комнате, как две капли воды похожей на первую, а Фонтейн стоял по другую сторону каталки, на которой лежала изрезанная, заляпанная кровью одежда.
– Здесь то, что было на нем в день убийства, – прокомментировал Фонтейн. – Пиджак с ярлыком фирмы «Хэтчет и Хэтч», зеленая рубашка из какой-то банановой республики, брюки цвета хаки, трусы, носки, замшевые ботинки.
– Пиджак от «Хэтчета и Хэтча»? – встрепенулся Алан. – Этот пиджак принадлежал когда-то мне. Значит, это все-таки Грант. – Лицо его стало вдруг мертвенно бледным. – И еще он говорил, что хочет купить кое-что из одежды на деньги, которые я ему дал.
– Ты давал деньги Гранту Хоффману? – удивился Джон. – Кроме одежды – еще и деньги?
– Вы уверены, что это ваш пиджак? – переспросил Фонтейн, поднимая со стола покрытый запекшейся кровью изрезанный пиджак.
– Да, уверен, – Алан отступил на шаг назад. – Я дал его Хоффману в прошлом августе, когда мы перебирали старую одежду. Грант примерил, и пиджак ему подошел.
Прижав руку ко рту, Алан смотрел на изуродованный пиджак.
– Вы уверены? – Фонтейн положил пиджак обратно на стол.
Алан кивнул.
– В таком случае, сэр, не могли бы вы еще раз взглянуть на труп?
– Но ведь он уже осмотрел тело, – вмешался Джон Рэнсом. – Я не вижу смысла снова подвергать моего тестя подобной пытке.
– Сэр, – Фонтейн снова обратился к Алану Брукнеру. – Вы абсолютно уверены, что именно этот пиджак подарен вами в августе прошлого года Гранту Хоффману?
– Хотелось бы мне не быть в этом уверенным, – сказал Алан.
– Этот человек только что потерял дочь! – взорвался Джон. – Как вы можете подозревать его...
– Хватит, Джон, – остановил его Алан. Он выглядел сейчас лет на десять старше, чем в тот момент, когда бросал в озеро венок.
– Вы двое можете подождать в вестибюле. – Обойдя вокруг стола, Фонтейн обнял Алана за плечи. Его мягкий, сочувственный тон приятно удивил меня.
Из соседней комнаты пришел санитар в белой куртке и брюках. Не глядя на нас, он подошел к столу и начал складывать одежду убитого в пластиковые мешки для вещественных доказательств. Джон закатил глаза. Мы вышли в коридор.
– Что за черт! – выругался Джон.
Я прислонился к стенке, в то время как он принялся нервно кружить по коридору.
Из-за двери доносились приглушенные голоса, потом послышался звук шагов. Алан вышел из комнаты один.
– Я скоро присоединюсь к вам, – раздался из-за двери голос Фонтейна.
Алан пошел по коридору, не оглядываясь и не говоря ни слова.
– Алан? – окликнул его Джон, но старик продолжал идти.
– Это ведь был кто-то другой, да? – Алан прошел мимо Тедди и открыл дверь в вестибюль.
– Тим, вы подбросите меня домой?
– Конечно, – сказал я.
Алан скрылся за дверью, которая тут же захлопнулась за его спиной.
– Черт побери! – выругался Джон.
К тому моменту, когда мы вышли в вестибюль, за Аланом уже захлопнулась входная дверь.
Мы догнали старика почти у стоянки. Джон обнял его за плечи, но Алан стряхнул его руку.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось смотреть на все это, – сказал Джон.
– Я хочу домой, – монотонно произнес старик.
– Конечно, – Джон открыл перед тестем дверцу машины, подождал, пока тот усядется, а затем сам забрался на заднее сиденье. Я включил мотор.
– Наконец-то все это закончилось, – сказал Джон.
– Ты так думаешь?
Я свернул на площадь Армори-плейс. Наклонившись вперед, Джон потрепал Алана по плечу.
– Ты прекрасно держался весь день, – сказал он. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?
– Ты можешь перестать болтать, – отрезал Алан.
– Это был Грант Хоффман? – спросил я.
– О, Господи, – закатил глаза Джон.
– Конечно, это он, – сказал Алан.
9
Когда мы проезжали мимо «Зеленой женщины», я притормозил. Но синей машины у бара уже не было.
– Но зачем и кому понадобилось убивать Гранта Хоффмана? – недоумевал Джон.
Никто ничего не ответил. Мы доехали до дома Джона в полной тишине, если не считать звуков едущих рядом машин и ветерка, залетающего в окна. На Эли-плейс Джон попросил меня вернуться, как только смогу, и вылез из машины, затем на секунду остановился и поглядел в открытое окно на нас с Аланом. Глаза его были словно подернуты пленкой.
– Как вы думаете, мне рассказать своим родителям о Гранте?
Алан молчал.
– Я подтвержу все, что ты сочтешь нужным сказать, – пообещал я.
Джон пообещал, что оставит для меня дверь открытой, и пошел к дому.
Войдя в свой дом, Алан Брукнер поднялся в спальню, сел на кровать и, как ребенок, протянул мне руки, чтобы я снял с него пиджак.
– Ботинки, – сказал он, и я расшнуровал и снял с него ботинки, пока Алан возился с галстуком. Потом он попытался расстегнуть рубашку, но пальцы не слушались его, и это также пришлось сделать мне.
Алан прочистил горло и спросил зычным командным голосом:
– Эйприл была так же изуродована, как Грант? Я должен это знать.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит.
– Вовсе нет, – ответил я. – Вы ведь видели ее во время панихиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95